– Милу, я спрашиваю, не жалко? – повторил Олег.
– Милу? – переспросил Дима и рассмеялся, словно эта мысль показалась ему очень смешной, – Она же на всю голову ебнутая. Это, можно считать, естественная убыль. Скажем, какой-то процент окончательно сходит с ума от психоделиков, а она от дефлорации ебнулась насмерть. В конце концов, суицид для провидцев – обычный риск. Достойный конец.
– Суицид – глупость, – сказал Горский.
– Да ты – подонок! – крикнул Олег и неожиданно вцепился Диме в волосы.
Это было одновременно неуместно и смешно. Антон подумал, что от фразы за версту несет старым советским кино, и кинулся оттаскивать Олега.
– Ну, хорошо, пусть я буду подонок, – сказал Дима, отдышавшись, – и дальше что? Не будете же вы на меня в милицию теперь заявлять. Да и за что?
– Как за что? – крикнул Олег с кресла, в котором его безо всяких усилий удерживал Антон, – Да вот за наркотики на тебя и стукнем! Думаешь, это западло? А что девушка под машину бросилась – не западло?
– Ну, знаешь, – как-то сразу обиделся Дима, – все-таки разница есть. Должны же быть хоть какие-то пределы.
– Еще скажи – понятия! – выкрикнул Олег и Горский, сквозь неожиданный смех, сказал:
– Ну, я думаю, мы без милиции обойдемся.
– Я не сомневаюсь, – ответил Дима, всем своим видом показывая, что он оценивает слова Олега как неуместную, но все-таки шутку, – мы тут все свои.
С этими словами он вдруг полез в карман и достал пейджер. Он быстро посмотрел на экранчик и деловым тоном сказал:
– Простите, ребята, дела, надо бежать. Клиенты не ждут.
Антон так и не понял, не то он не услышал звонка, не то Зубов просто придумал этот вызов, чтобы поскорее уйти.
Уже с порога комнаты Дима обернулся к Горскому:
– Ты звякни, скажи, как тебя вставило. Интересно же.
Когда за Зубовым закрылась дверь, Антон освободил Олега, который повел себя странно: тут же взял страницу газеты «Сегодня», лежавшую на столе у Горского, и начал аккуратно заворачивать в нее что-то, зажатое в кулаке.
– Ты чего? – опешил Антон
– Это волосы Зубова, – сказал Олег, – впрочем, ногти, конечно, было бы лучше… или зубы… но я побоялся, что силы не хватит. Я же не боксер.
– А зачем они тебе?
– Не понимаешь? – удивился Олег, – Слышь, Горский, он еще спрашивает – зачем? А скажи, у меня натурально получилось?
– Не очень, – сказал Горский, – я догадался. Особенно когда ты реплики с места начала подавать.
– Это я для правдоподобия… чтобы он не подумал, что я быстро остыл.
Олег сунул кулек в карман и сказал:
– Представляешь, менты меня останавливают, обыскивают, думают, что там трава – а там волосы. Ты, кстати, знаешь пиздатую историю про Пушкина?
Горский не знал, и Олег в красках рассказал известную московскую байку, про человека, родители которого давно, еще в шестидесятые, подозревали, что онпокуривает травку. И однажды они в кармане его пиджака нашли пакетик с какой-то органической субстанцией, явно растительного происхождения. Решили проверить что это. Мама велела привязать себя к стулу, папа свернул цигарку, она ее выкурила и, в общем, даже что-то почувствовала. Голова закружилась, то-се…
– А зачем к стулу привязывать-то? – спросил Антон.
– А она боялась, что вдруг буянить начнет или там в окно решит прыгнуть, – предположил Олег и продолжил: – Сын приходит домой, родители ему все рассказывают, так, мол, и так, нам все известно, не отпирайся, а он в ужасе говорит: «Мама! Что ты наделала! Это же былгроб Пушкина». И выясняется, что он ездил куда-то по пушкинским местам, а там, в шестидесятые, как раз Пушкина перезахоронили… и он отщипнул от гроба кусочек. Типа на память. А мама его и выкурила. Он потом хвастался, что его мать – единственный человек, который курил гроб Пушкина.
– Самое характерное, – сказал Горский, – что ее вставило.
– Неудивительно, – вспомнил васину комнату Антон, – Пушкин же был эфиоп. Как Хайле Силассе.
Олег поднялся.
– Пойду, чайник поставлю, – сказал он, – а то цеплять не цепляет, а сушняк налицо.
Когда он вышел, Антон спросил Горского:
– Юлик, а для чего ему волосы?
– Ну, в магии, наверное, будет упражняться. Не знаешь что ли, для чего людям волосы.
– Не, все-таки цепляет, – сообщил всем вернувшийся Олег, – я на кухне думал о том, что будет, если электрический чайник еще на плите подогреть. Совершенно ебнутая идея, да?
Антон кивнул и в свою очередь спросил:
– А ты из волос Зубова куколку будешь делать?
– Конечно. А как же иначе? Не в милицию же идти. Как-нибудь сами разберемся.
Антон пожал плечами. Он верил в магию – после того количества психоделиков, которые он принял, трудно было бы в нее не поверить – но допустить, что кто-то из людей его круга собирается ей всерьез заниматься, было как-то странно.
– А какая магия? – вежливо спросил он.
– Я бы описал это как смесь кроулианства и вуду, – ответил Олег.
– А… – протянул Антон, – каждый мужчина и женщина – это звезда. Как же, как же.
Эта фраза была единственным, что он знал о Кроули. Антон сам уже не помнил откуда.
– Типа того, – ответил Олег.
– А как вуду сочетается с Кроули? – спросил Горский.
– Легко, – Олег заметно возбудился, – вуду вовсе не догматическая религия. Она позволяет принимать в себя фрагменты любых практик и религий мира – от католицизма до кроулианства. Думаю, даже у Билли Грэхема можно что-то взять – неясно, правда, для чего.
– А ты из Димы сделаешь зомби? – поинтересовался Антон.
– Зачем? – удивился Олег, – просто убью.