— Задумайтесь, друзья, какой прекрасный отдых я предоставляю вам, — нахмурил брови Умберто, оглядывая разморенных жарою, сонных людей. — И еще плачу деньги за такое удовольствие. Хотя вправе был бы ожидать проявления обратной инициативы.
— Это точно, — шепнул стоящей рядом даме оператор Соломон Барсак. — Скоро, наверно, наши станут в очередь, дабы оплачивать услуги режиссеров ранга Старика. Ведь они получают не только работу. В сущности, они покупают славу, а следовательно — власть.
— Дай то Бог на всем разбогатеть! — заулыбалась Вита — художница по костюмам, взявшая на себя обязанности гримера. — Ты не смотри, что я цыганка, сердце у меня доброе, картину не сглажу. Только если кого- нибудь соблазню — героя нашего, или, к примеру, тебя.
— Я мужичок занятый. Моя супруга — камера на шее крепко висит. Вот разве что изменить старушке? Уж больно тянет меня к цыганкам. — Сол хотел было в подтверждение своих слов, хлопнуть красотку по крутому бедру, обтянутому узкими брючками, но Вита уже отвернулась, посылая кому-то другому многообещающую белозубую улыбку.
Не выспавшаяся Дикси, одетая в шорты, майку и панаму, стояла в стороне, без интереса глядя на будущих коллег. Среди панам и каскеток киношников белела красиво завернутая чалма крупного смуглого индуса.
— Это наша героиня. А это — господин Лакшми — гид и переводчик, — Умберто скользнул по лицу Дикси быстрым, изучающим взглядом. Представленные приветствовали друг друга — Дикси кивком и улыбкой, индус — поклоном со сложенными лодочкой руками.
— Ну вроде все на месте. По — коням? — Сол подхватил чемодан Дикси. — Ой, совсем легенький! Не то что мои причиндалы, которыми забит весь багажник. Да и вещичек прихватил, не пожадничал — таблеток, наверно, кило и только сачков для ловли попугаев четыре!
Дикси не могла сдержать зевок. Она не привыкла вставать в такую рань.
— Давай, топай на заднее сидение, подремли, — посоветовал Барсак. — Ехать больше двух часов, а мэтр надеется сегодня уже кое — что отснять. При этом рассчитывает на твою юную свежесть. Накануне отлета круто побеседовал с гримершей, запретив тебя мазать и та забыла половину своих снадобий. Так что, держи форму, синеглазка!
Дикси протиснулась в конец салона и плюхнулась на свободное сидение. В автобусе висела раскаленная духота. Но тут же мерно загудели кондиционеры, в лицо повеяло ледниковой свежестью. Дикси откинулась в кресле и закрыла глаза, возвращаясь к мучившим ее проблемам.
После эпизода с Куртом Дикси не ударилась, как предполагала, во все тяжкие: секс в исполнении Санси, оказался не так уж занимателен. Она избегала мужчин, они же видели в ней лишь соблазнительную блудницу. Но даже те, кто пытались подыграть ей, изображая романтическое увлечение, были отвергнуты с приговором «ничтожество». Все претенденты на близость под лупой придирчивого внимания Дикси обнаруживал противнейшие недостатки: от одного пахло потом, другой имел привычку шмыгать носом, глупо щерил зубы, а третий не к месту хихикал.
Жан не звонил и в Университете не появлялся. Ходили слухи, что он уехал в какую-то экспедицию. В условленный для телефонных свиданий час, Дикси позвонила сама. Услышав ее голос, парень, видимо, сильно удивился, в трубке воцарилась тишина.
— Алло… Ты слышишь? Куда пропал, Жанни? Все думают, что ты уехал из города.
Он откашлялся и старательно подбирая слова, сообщил:
— У меня кое-что произошло, Дикси.
— У меня тоже, — она сразу поняла, что имел ввиду Жан — наверняка, он влюбился в другую. И Дикси неудержимо захотелось рассказать про «роман» с Куртом. Именно про роман — захватывающий, волнующий.
— Но он женат к несчастью. Ничего нельзя изменить, — завершила она свой торопливый доклад.
— А у меня все не так уж романтично. Но тоже — ничего нельзя изменить. — Жан засмеялся.
— Понимаю, понимаю. Она экономист?
— Нет, скорее… Скорее врач.
— Выходит телефонным рандеву пришел конец, — вздохнула Дикси. — И никто не напишет теперь за меня курсовую работу.
— Извини, дорогая… Прости меня — я оказался совсем, совсем не тем, кто нужен тебе даже в качестве радио. Я… мне… а, это не важно!.. «Прощай и помни обо мне», — после затянувшейся паузы шутливо прогудел он слова шекспировского призрака. И растворился в коротких гудках.
Повесив трубку, Дикси долго сидела в задумчивости, пыталась оценить свою потерю. Поняла вдруг, что по особому, как-то отвлеченно, книжно что ли, любила Жана. Да, именно — любила. А если и мечтала о неком идеальном любовнике, то он непременно был воплощением телефонного Жанни. Ей захотелось рассказать ему правду: про Курта, про свое одиночество и боль расставания с ним. Палец набрал несколько цифр, но рука опустила трубку. Зачем все это теперь, к чему? Как горько потом жалела Дикси, что не сказала своему странному возлюбленному последних слов…
Сквозь полудрему Дикси слышала мягкий говор индуса, рассказывающего о местных достопримечательностях, но так и не смогла разомкнуть век.
Ее разбудил аромат свежего кофе. Автобус стоял на маленьком песчаном плато, возвышающемся над бурным океаном зелени. Огромное дерево с глянцевой листвой приютило «мерседес» в своей короткой тени и путешественники уже расположились на травке, приступив к походному завтраку.
К Дикси с двумя дымящимися пластиковыми стаканами в руках пробиралась гримерша Вита — яркая сорокалетняя итальянка с цыганскими украшениями в ушах и на шее. Наверно она вообразила себя соблазнительной Кармен, одев алую блузку с огромным вырезом и пеструю сборчатую юбку.
— Правильно делаешь, что осталась здесь. Снаружи адское пекло! К нашему автобусу невозможно притронуться. Сол обжег руку.
— Она широко улыбнулась ярким, свежеподкрашенным ртом и протянула кофе Дикси.
— Спасибо, Вита, — Дикси улыбнулась в ответ, чувствуя, что женщина явно старается завоевать ее расположение.
— А вы, синьор Герт? Мистер Алан! — Вита наклонилась над последним сидением, которое Дикси считала пустым. — Хотите кофе?
— Какого черта вы каркаете у меня над ухом? Шид! — проворчал по-английски мужской голос и тут же изменил интонацию, перейдя на итальянский. — Простите… я совсем все не так делать. Прямо с самолета лег спать в этом тут. Лос-Анджелес — далеко! — Его итальянский был в зачаточном состоянии, но подвижное лицо с лихвой восполняло недостатки речи. Вита звонко расхохоталась, будто услышала потрясающую шутку. Дикси увидела, как над сидениями появляется всклокоченная голова с жесткими, выгоревшими волосами. Загорелое лицо рекламного супермена выражало растерянность. Глаза мистера Герта сонно жмурились и вдруг озадаченно округлились — он увидел Дикси.
— Ты кто? Я Ал. Алан Герт. — Он подошел и протянул ей руку.
— Можешь говорить по-английски. И нечего совать даме руку первому. Должен склониться и ждать, пока проявлю инициативу я.
— Еще чего? От вас, от дам, дождешься! Подвинься. Ты что, не встречала нормальных мужиков? — Он плюхнулся на сидение рядом с Дикси и взял ее руку. — Извини, до меня дошло: ты наша звезда — мисс Девизо. Девочка, мы должны подружиться.
Толи от его прикосновения, то ли от ноток предрешенности, прозвучавших в последнем утверждении, Дикси ударил электрический разряд. Она отдернула руку, вздрогнув от неожиданности.
— Да пойми, мне жутко нужна поддержка! Ты, наверно, в кино собаку съела, а я снимаюсь впервые. Не хочется лажануться. Старик, то есть Умберто — отличный мужик… — Ал посмотрел на Дикси в упор. — Будешь помогать мне, а?
— Смеешься! Я сама никакая актриса. Кьями подобрал меня почти на улице.
— Врешь, «Королева» — классный фильм. Правда, я сам не видел, но все болтают. А у меня только «Кэмэл», «Ринг» — это зубная паста и «Ронни» — это стиралки. Но реклама «Кэмэл» — моя «коронка», высшее достижение, «Оскар» за лучшую роль верблюда.
— Я тебя видела! Твою физиономию на фоне песков и караванов. «Я предпочитаю „Кэмэл“» Здорово! — Дикси пригляделась к парню. Только так ты еще лучше. Правда. У тебя очень выразительная мимика, ее лучше фиксировать в динамике. Кино — это твое дело.
— Не шутишь? — он подозрительно прищурился. — С тех пор, как Старик выбрал меня, мне все кажется, что это розыгрыш. Руки чешутся набить морду. Только не знаю кому.
— Ну не мне же, — Дикси потуже стянула резинкой на затылке волосы, от которых шея покрывалась испариной. — Я воспринимаю тебя очень серьезно. И даже рада. Ведь даже если я провалю роль, фильм наверняка удастся — ты и Умберто просто не могут не понравиться зрителям.
Лицо Ала стало серьезным и даже грустным. Он смотрел на Дикси, словно некогда хорошо знал ее, но давно не видел.
— Совсем заспанная детка. Ресницы как у куклы, а губы… губы… — Он нежно коснулся пальцем губ Дикси. — Крупинка кофе прилипла. А знаешь…. - он наморщил лоб и почесал затылок, — знаешь, я думаю — нам лучше начать все сразу — работу, дружбу, любовь…
Прежде, чем Дикси сообразила, что случилось — произошло нечто чрезвычайно важное — она получила самый волнующий поцелуй в своей жизни. Быстрый язык, едва проник в ее приоткрывшийся рот. Горячие сухие губы, словно сделали жадный глоток, отведав желанный напиток и сообщили: «Это я — тот самый, которого ты ждала».
Дикси откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза, проверяя на вкус полученный дар. Хотелось понять, чем отличается прикосновение Ала от всех других, известных ей. Но ощущение не поддавалось анализу и определялось одним словом: потрясающе.
— Потрясающе! Просто удивительно, что мы сидим где — то в непроходимых джунглях и будем сниматься у самого Кьями! — попыталась она скрыть смущение и строго посмотрела на парня: — А ты шустрый!
— Вспыхиваю как порох! Просто балдею от всего этого. — Ал провел ладонью по ее груди, обтянутой тонким трикотажем, чуть задержавшись на выделившихся вдруг сосках. Дикси встрепенулась:
— Все возвращаются! Убери руки!
До сих пор они находились в автобусе одни, не считая шофера, дремавшего за стеклянной перегородкой. Вита разливала кофе коллегам, разморенным жарой и сонливостью в зеленой тени дерева. Но вот прозвучала команда и люди неохотно потянулись к автобусу, отбрасывая окурки и дожевывая бутерброды.