- Праудфут? Не припомню, может быть.
- А как насчет вуду? Она говорила с вами о вуду? Послышался осторожный стук в дверь, и она распахнулась.
- Вы меня звали, сэр? - осведомился человек в сером.
- Мистер Энджел выпьет бокал бурбона со льдом. Для меня - немного бренди. И еще, Бенсон...
- Да, сэр?
- Принесите Энджелу пепельницу. Бенсон кивнул и закрыл за собой дверь.
- Он что, дворецкий? - спросил я.
- Бенсон - мой личный секретарь. То есть - дворецкий с мозгами. Круземарк оседлал смонтированный на полу велосипед и начал крутить педали, размеренно набирая воображаемые мили. - Вы что-то сказали о вуду?
- Джонни Фаворит был связан с гарлемской сектой вуду в те времена, когда баловался черепами. Интересно, упоминала об этом ваша дочь?
- Насчет вуду - никогда.
- Доктор Фаулер сказал мне, что когда вы забрали Фаворита из клиники, он страдал от амнезии. Он узнал вашу дочь?
- Нет, не узнал. Он вел себя как лунатик. Почти ничего не говорил. Просто сидел, уставясь в окно машины.
- То есть, он отнесся к вам как к чужакам? Круземарк во всю мочь крутил педалями.
- Мэг этого и хотела. Она настаивала, чтобы мы не звали его по имени, да и вообще - помалкивали о наших прежних отношениях.
- Вам это не показалось странным?
Я услышал звяканье хрусталя за дверью за секунду до того, как Бенсон постучал. Дворецкий "с мозгами" вкатил в комнату портативный бар. Он налил мне, наполнил крошечную рюмку в форме тюльпана для хозяина и осведомился о дальнейших пожеланиях.
- Чудесно, - заметил Круземарк, поднося к носу хрустальный тюльпанчик. - Большое спасибо, Бенсон.
Дворецкий ушел. Заметив возле ведерка со льдом пепельницу, я загасил сигарету.
- Я слышал однажды, как вы предложили дочери подсунуть мне кой-какое пойло. Вы еще говорили тогда, будто научились на Востоке искусству убеждать.
Круземарк оделил меня странным взглядом.
- Чистая работа, - бросил он.
- Убедите меня. - Я подал ему свой бурбон. - Выпейте это сами.
Он сделал несколько внушительных глотков и вернул мне бокал.
- Слишком поздно для игр. Мне нужна ваша помощь, Энджел.
- Ну так играйте со мной в открытую. Ваша дочь хоть раз виделась с Фаворитом после того, как вы его высадили?
- Ни разу.
- Вы уверены?
- Ну конечно, уверен. У вас есть повод для сомнений?
- Это моя работа - подвергать сомнению то, что говорят мне люди. Откуда вам известно, что она ни разу его не видела?
- У нас с ней не было секретов. Она не стала бы скрывать от меня подобные вещи.
- Похоже, вы разбираетесь в женщинах похуже, чем в корабельном бизнесе, - заметил я.
- Я знаю собственную дочь. Если она разок и видела его, так это в тот день, когда он убил ее. Я пригубил виски.
- Сработано - не подкопаешься, - похвалил я. - Парень с абсолютной потерей памяти, не знающий даже собственного имени, пятнадцать лет назад уходит в нью-йоркскую толпу, исчезает бесследно - и вдруг появляется ниоткуда и начинает убивать людей.
- Кого еще он убил? Фаулера? Я улыбнулся.
- Доктор Фаулер покончил самоубийством.
- Это нетрудно было подстроить, - фыркнул он.
- Неужели? А как бы вы подстроили это, господин Круземарк?
Старик уперся в меня тяжелым пиратским взглядом.
- Не дергайте меня за язык, Энджел. Если бы я хотел шлепнуть Фаулера, это было бы сделано уже давно.
- Сомневаюсь. До тех пор, пока он помалкивал о дельце с Фаворитом, он был для вас гораздо полезнее живым.
- Мне следовало разделаться с Фаворитом, а не с Фаулером, - проворчал он. - Кстати, чье убийство вы расследуете?
- Я не расследую чьих-либо убийств. Я ищу человека с потерей памяти.
- Чертовски надеюсь, что вы его найдете.
- Вы сообщили полиции о Джонни Фаворите? Круземарк потер квадратный подбородок.
- Пришлось попотеть. Мне хотелось направить их в нужную сторону - но не впутывая себя.
- Я уверен, что вы состряпали хорошую версию.
- Это была просто конфетка. Они расспрашивали меня о романтических увлечениях Мэг. Я дал им имена пары ребят, которых она когда-то упоминала, но сказал, что единственным серьезным романом в ее жизни был Джонни Фаворит. Естественно, после этого они захотели узнать о нем побольше.
- Естественно, - согласился я.
- В общем, я рассказал полиции об их помолвке, о том, каким странным типом он был, и о прочих вещах. О тех, что не попадали в заголовки в те дни, когда о нем трубили газеты.