Через десять минут он паркуется у внушительного здания и приглашает меня следовать за ним. Мы входим в огромный холл, украшенный зелеными растениями, и идем по монументальной лестнице.
Клуб на втором этаже.
В эти поздние часы в клубе почти никого нет. Только четыре старика играют в карты за одним столом и два официанта в униформе сдерживаются, чтобы не зевать.
Брандон опускается в глубокое кресло. Я сажусь напротив.
- Виски? - спрашивает он. Я молча киваю.
- Два двойных, - говорит он подошедшему официанту.
Хотя он сказал это по-английски, я, к своему удивлению, понял. Есть слова, которые без лишних объяснений понятны на всех языках.
- Ну так, господин комиссар, - говорит Брандон, - что вы вынесли из вашей поездки?
Глава 3
Где пойдет речь о человеке, который видел человека, который видел человека, который видел автомобиль.
Я беру стакан виски, который принес мне засыпающий, но корректный официант, и осушаю его залпом.
Брандон пьет свою порцию медленно, смакуя. Наконец я смотрю на него и прыскаю от смеха.
- Вы меня узнали? Он мельком улыбается.
- Нет, - говорит он. - Просто шеф французской полиции просил меня провести священника к приговоренному Ролле, но, увидев вас, я тут же подумал, что для священника у вас слишком широкие плечи и совсем не церковные манеры. И я не ошибся. Я знаю, что в секретной французской полиции есть комиссар Сан-Антонио, который работает на сверхсложных расследованиях... Я знаю также, что этот комиссар не дурак выпить и не лезет в карман за словом, как вы говорите во Франции...
Он поднимает свой стакан.
- Ваше здоровье, господин комиссар. Я верчу в руках пустую посудину.
- Брандон, можно это повторить?
Мой коллега щелкает пальцами. На зов приходит бармен, и через минуту я держу в руках дозу большого формата.
- Ваш приезд, - спрашивает Брандон, - прояснил что-нибудь? Я на секунду задумываюсь.
- Нет, ничего. Просто у меня теперь есть сомнения...
- Сомнения?
- Да...
- Связанные с виновностью Ролле?
- Да...
Брандон никак не реагирует. Он неподвижно застыл в глубоком кресле с видом мужчины, чувствующего себя не в своей тарелке в приемной гинеколога, в кабинет которого пошла его залетевшая курочка.
- Буду откровенен с вами, комиссар, - наконец говорит он. - Я убежден, что Эммануэль Ролле виновен. Я много жил во Франции и открыл для себя некоторые, может быть даже чересчур строгие, стороны нашей британской юстиции. Этот человек, когда совершил акт насилия, был не в себе: он был пьян. Я сам занимался расследованием. Я допрашивал хозяина ресторанчика в Нортхемптоне, где Ролле выпивал со своей подружкой. Хозяин мне сказал, что они заказали две бутылки бургундского.
- Ну и что? - пожимаю я плечами. - Что в этом необычного для француза?
Он смотрит на меня и широко улыбается - первый раз его лицо приобретает по-настоящему человеческие черты.
- Чертов француз! Я смеюсь вместе с ним.
- Две бутылки на двоих, это как утренний кофе с молоком, я имею в виду по другую сторону Ла-Манша. Так что нет смысла заострять на этом внимание...
Он вновь становится серьезным.
- Пьяный или нет, но он тем не менее сбил велосипедиста...
- Велосипедист его опознал?
- Да.
- В каком он состоянии?
- Сейчас лучше: несколько сломанных ребер и рана на голове...
- Ролле был один?
- Да.
- А девушка, с которой он оттягивался в ресторане?
- С которой... что? - удивленно поднимает брови Брандон.
- Пил, кирял, жрал, шамал, квасил, что еще он мог делать?!
- Мы ее допрашивали. Это бывшая сокурсница Ролле. Марта Обюртен, лаборантка аптеки в Нортхемптоне...
- Его любовница?
- Возможно, хотя оба это отрицали.
- И она сказала, что Ролле был пьян, когда они вышли из ресторана?
- Во всяком случае, она поклялась перед судом.
Я снова опустошаю свой стакан под тяжелым взором бармена, который, похоже, первый раз видит перед собой священника, лакающего виски с такой быстротой.
- Расскажите мне об убитом, Брандон.
Он задумчиво расправляет плечи, садится поудобнее, словом, делает паузу, чтобы взвесить все "за" и "против", перед тем как открыть рот.