— Я знаю Дорохина.
— Откуда? — удивился Фадеев.
— Странная история… Сначала пришла ко мне жена. Кто-то избил ее мужа. Вызвал Николая… На вид — бирюк бирюком. А на поверку — герой.
— Да, внешность иной раз бывает обманчива, — заметил следователь.
Владимир Гордеевич был озабочен. Я спросил, чем.
— Не знаю, Захар Петрович, как разобраться в одном факте… Помните наш последний разговор? Ну, о клиентах автобазы? Так вот, проштудировал я проектно-сметную документацию строительства универсама. Это недалеко от вашего дома…
— Знаю, знаю, — нетерпеливо сказал я.
— Землю из котлована вывозили машины с третьей автобазы. По их путевым листам выходит, что грунта вывезено в два раза больше, чем предусмотрено плановыми заданиями.
— Что говорит прораб?
— Обвинил геологов. В их заключении по исследованию грунта сказано, что в этом месте суглинок. А стали рыть котлованы, оказалось — песок. И пришлось якобы вывозить грунта больше: осыпались края… Наглядно это можно изобразить так. — Следователь взял карандаш и нарисовал на бумаге форму котлована в разрезе. — При твердом грунте — стены отвесные. А если песок получается как бы перевернутая трапеция. Вот за счет этих углов, — он заштриховал образовавшиеся на чертеже треугольники, — и вышли лишние кубометры.
— Вы беседовали с геологами?
— Возмущаются. За такую ошибку, говорят, можно здорово погореть… Настаивают, что в районе котлована суглинок. Показывали результаты проб… Я свел обе стороны вместе. Каждая стоит на своем… Дело, так сказать, чести…
— Чести ли? — усмехнулся я. — Как-то не верится, чтобы геологи ошиблись.
— Мне тоже, — признался Фадеев — Нечисто тут… Вчера прораба перевели на другую стройку.
— Кто возил грунт из котлована?
Следователь вздохнул:
— Бригада Воронцова. Наш маяк!
— Вы беседовали с ним?
— Он со мной просто не захотел разговаривать. Так и заявил: мол, Герман Воронцов не какой-нибудь там жулик. Посягать на государственную копейку?! Да он выгонит из бригады любого, кто только посмеет подумать об этаком…
— А с другими шоферами из его бригады говорили?
— Как бригадир, так и они. Правда, менее безапелляционно. Но все в один голос твердят: нарушений и прочей липы не может быть, потому что они передовики и марать свою честь и марку автобазы ни за что не посмеют… Вот и получается, Захар Петрович, строители говорят одно, геологи — другое. А Воронцов вообще ни о чем слышать не хочет.
— Надо было зайти к Лукину.
— Заходил. Высмеял меня. И еще пригрозил. Бросаю, мол, тень на лучшую бригаду в области…
— А вы и отступили? — покачал я головой.
У Фадеева на скулах заходили желваки.
— Нет у меня бесспорных фактов, — произнес он и хитро добавил: — Еще нет.
— Ну хорошо, — примирительно сказал я. — Что вы намерены делать дальше?
— Пришел за помощью. Хочу вызвать геологов из области. На третейский суд… Но пока будет идти переписка…
— Я вас понял. Владимир Гордеевич. Ускорим! Через областную прокуратуру. Готовьте постановление о назначении экспертизы…
Редактора нашей городской газеты Назарова за глаза называли «Колобком». Кто пустил это прозвище, трудно сказать, но Ким Афанасьевич и впрямь походил на колобок. Маленького росточка, кругленький, с короткими ножками, он был очень подвижный и не мог долго устоять на одном месте. Подкатится, задаст несколько вопросов или бросит одну-две фразы и тут же спешит дальше.
Вот так же своей быстрой семенящей походкой подошел он ко мне, когда мы случайно увиделись в горисполкоме.
— Ну как, нашли злоумышленников? — спросил он.
— Каких? — не понял я.
— Да тех, кто слил в Берестень солярку…
— Идет следствие, — неопределенно ответил я.
— А успехи есть? — продолжал любопытствовать Ким Афанасьевич. — Нас донимают телефонными звонками и письмами. Хотелось бы подкинуть читателю свеженькую информацию… Так сказать, гласность… Я пришлю к вам нашего корреспондента?
— Преждевременно, — ответил я.
— Понимаю, понимаю, — поспешно произнес Назаров. — Следственная тайна. Ну что же, подождем, подождем… А общественность бурлит, возмущается.
Назаров с сожалением вздохнул и покатился дальше.
На следующий день, развернув «Знамя Зорянска», я увидел на четвертой полосе аншлаг, набранный большими буквами: «Еще раз о Берестене». Под ним шла подборка писем читателей, которые продолжали клеймить загрязнителей, и пространное интервью со знатным бригадиром шоферов Германом Воронцовым, он обличал тех, кто поднял руку на чудо природы — Берестень-озеро.
«Однако же выкрутился, — подумал я про Назарова. — Нашел-таки выход».
Когда я показал газету Фадееву, он усмехнулся:
— Не пожалел для родственничка места…
— Какого родственничка? — не понял я.
— Воронцов — зять редактора, — ответил Владимир Гордеевич.
Это было для меня новостью.
— Лишняя реклама никогда не помешает, — продолжал Фадеев, как мне показалось, неодобрительно.
— Передовик… По-моему, ничего предосудительного, — заметил я.
Хотя мне и не очень понравилось, что в предисловии к интервью заслуги и достоинства бригадира перечислялись слишком пышно. Ким Афанасьевич мог «преподнести» зятя несколько поскромнее.