— На меня можно положится, я не выдаю чужих тайн!
— Ах уж эта женская любовь к тайнам. А вот не скажу.
— Хотите, чтоб я умерла от любопытства?
— Ну, что ты, Катюша, в мыслях не было. Потерпи, придет время — узнаешь.
— Поздно будет — боюсь, поседею в ожидании.
— Конфуций сказал: не бывает поздно или рано, все приходит во время. Верь ему, говорят, умнейший человек был, — подмигнул Вадим Катерине. — Ну, а сейчас, пора по-моему домой, пока мосты не развели.
— Почему все хорошее так быстро кончается? — надула губки блондинка.
— Не огорчайся, повторим увеселительный поход в выходные. Не умрешь до субботы?
— А что делать? Постараюсь…
Вадим сидел в машине и терпеливо ждал, когда девушки разнимут руки и разойдутся.
— Он от тебя без ума, — доверительно заявила Катерина Маше, прощаясь с ней у своего подъезда.
— Точно?
— Уж мне-то поверь! Говорю, сохнет от страсти. Готов женится. Но! Немного тушуется родством. Или в сомнениях — правильно ли ты поймешь его. В общем, его сдерживает что-то незначительное. Нужно подтолкнуть к действиям, форсировать события. Но и торопится нельзя — мужики дичь пугливая. Короче, Маша я подумаю, что нам такого сотворить, чтоб это чудо заморское твоим на веке стало.
— Ладно, я тоже буду думать. Авось?
— Ага! — девушки довольно засмеялись.
— Ох, Катя, если только все получится, — размечталась Маша. — Уеду, потом тебя перетащу.
— Ага! Давай беги, и если целоваться полезет, девственницу из себя не строй, но Мессалину не изображай. Знаю я таких мужичков — им золотая середина нравится. Сумеешь сыграть?
— Обижаешь, — загадочно улыбнулась Маша и махнув рукой, направилась к машине. — До завтра!
Глава 11
Вера встала поздно с тяжелой головой. Прошла на кухню, спеша приготовить завтрак, и увидела мило воркующих голубков — веселых, довольных. Маша варила кофе, Вадим делал бутерброды, и оба посмеивались, шутили.
Веронике не понравилось их фривольные отношения. Не понравились взгляды дочери, прищуры Вадима, шутки, его попытка накормить девушку из своих рук и ее ответный смех и готовность принять пищу. Подобные отношения пристали близким людям, любовникам или кандидатам в таковые, но никак не родственникам.
Не много ли позволяет себе Вадим?! Одичал за границей или просто стыд потерял?
А Маша?! Да как она смеет так вольно вести себя с мужчиной, годящимся ей в отцы?! Как смеет так смотреть на него? Что она о себе возомнила?!
Но возмутиться и высказаться Вероника не успела — в кухню, оттирая мать с порога, влетел Ярослав, схватил бутерброд и рванул в коридор, кинув на ходу:
— Родственники, я ушел!
Хлопнула дверь за парнем.
— Все проспали, — увидев Веронику, улыбнулся ей Вадим.
— Но вы я смотрю нет, — одарила его неприязненным взглядом женщина, и, пройдя к плите, отодвинула дочь:
— Кофе, милая моя, не кипятят! — процедила, не глядя на девушку. Маша скривила рожицу ее спине и покосилась на Вадима. Тот сделал вид, что не заметил раздражения Вероники и недоумения Маши — отвернулся к окну.
— Отойди! — бросила Вероника дочери, замерев с туркой на перевес. И почему ей взбрело в голову пройти к столу именно там, где стояла она, Маша не поняла, как не понимала чем вызвано недовольство матери, а судя по взгляду и злость.
— Ма, ты что? Голова болит?
— Отойди, я сказала! — рявкнула женщина, не сдержавшись.
— Да ты что? Что с тобой? — растерялась девушка. Отошла, обиженно поглядывая на мать.
Женщина принялась разливать кофе по чашкам, ругая себя за несдержанность
Вадим прислонился к подоконнику и, наблюдая за ее действиями, заметил елейным тоном:
— Мама, похоже, ревнует, Машенька.
— Что? — в унисон спросили женщины, поворачиваясь к нему.
— Шучу, — развел он руками, с невинной улыбкой на губах. Вера с укором и непониманием оглядела его. Маша нахмурилась, переваривая услышанное, покосилась на мать, и нашла, что шутка Вадима вполне может оказаться правдой. Впрочем, глупо думать, что мама может претендовать на брата своего мужа, однако, и спешить, исключая данный вариант, Маша не стала. Одарила женщину презрительным взглядом, и бросив:
— Ты совершенно не умеешь варить кофе, — выплыла из кухни. Вера открыла рот, чтоб попенять хамке и услышала крики опаздывающего Егора:
— Вероника, где мой галстук?!! Где белая рубашка?!! Я же просил тебя приготовить! Черт тебя дери, Вера, я же просил разбудить меня в семь!!
Женщина, побледнев, рванула в комнату.
`Замечательно', - удовлетворенный происходящим, улыбнулся Вадим.
Когда все ушли, он принял душ, поправил постель и замер у порога квартиры, на манер сторожевой собаки, чутко прислушиваясь к звукам: Где ты малыш?
Ему не терпелось обнять Лику, согреть ее замерзшие на осеннем ветру щеки в своих руках, отогреть своими губами ее губы. Зацеловать, замучить ласками и пить, пить ее запах, ее стоны…
Ровно в десять дверь распахнулась и вошла Лика. Замерла, воззрившись на Вадима с нескрываемой радостью.
— Что ж ты так долго, малыш? — прошептал он, обнимая ее, и засмеялся, когда в ответ девушка обвила его руками за шею, прижалась к его щеке, зарылась пальцами в его волосах. — Соскучилась?
Лика в ответ повисла на шее и обвила его торс ногами, принялась целовать щеку, ухо, шею. Вадим качнулся, застонал от радости и нетерпения, и закружил по прихожей, пытаясь раздеть девушку. Запнулся о чей-то дипломат, чуть не упал. В последнюю секунду успел развернуться, чтоб уберечь Лику, и влетел в шкаф. Створка жалобно скрипнула, любовники отпрянули от нее и она, распахнувшись, засыпала их пальто, куртками. Лика испугано уставилась на учиненный погром, а Вадим, весело рассмеявшись, руками и ногами запихал ворох одежды, что вошел в охапку, прищемил дверцу, чтоб не распахивалась полой чье-то куртки. Подхватил девушку на руки, понес к себе в гостиную.
Он чувствовал себя Стенькой Разиным укравшим княжну, с одной лишь разницей, что эту княжну Цезареву он топить в реке не собирался, а в ласках — да!
Сначала он был сдержан, боясь напугать своей неуемной страстью девушку, но видя что она, как и в прошлый раз, послушна, податлива и судя по взгляду, искренне рада ему, судя по ответным ласкам, желает его не меньше, чем он ее — сдался, расслабился и больше не противился своим самым сокровенным желаниям.