Было три часа дня, и месяц март с его любовью к капризам решил, что пора наступить и весне. Ярко засветило солнце, и подул лёгкий южный ветерок. Существует легенда, что худший климат в южном полушарии — в Лондоне, но эта легенда существует только потому, что мы, ньюйоркцы, не любим хвастаться. Поэтому, когда ни с того ни с сего выдаётся такой вот погожий денёк, — небо голубое, воздух чистый и прозрачный, не жарко и не холодно, — то город делается не так уж плох, и его жителей охватывает непонятное воодушевление. Я обнаружил, что держу Люсиль за руку.
— Харви, — сказала она, — пошли в зоопарк.
— Куда, куда?
— Я понимаю, ты думаешь о том, что я тогда сказала. Харви, я была не права.
— Мне надо работать, — сказал я и отдёрнул свою руку от руки Люсиль, словно это была раскалённая кочерга.
— Харви, — с укоризной произнесла Люсиль, — мне было так приятно держать тебя за руку. Я понимаю, ты винишь меня за мою протестантскую этику, смысл которой можно кратко выразить так: тот, кто работает, — хороший человек, тот, кто не работает, — дурной, но ведь есть и другая Люсиль Демпси.
— Где?
— Возьми меня опять за руку и увидишь. Кстати, разве умение шевелить мозгами — не главная часть твоей работы?
Я сказал, что это так, и мы двинулись к зоопарку. Похоже, многим ньюйоркцам показалось, что это самая привлекательная часть города в такой чудесный день, а потому люди превосходили по своей численности животных в соотношении двадцать к одному. У каждого есть свои любимые звери в зоологическом саду Центрального парка. Люсиль, например, помешана на морских львах. Я же разрывался между яками и слонами — возможно, потому что нелепое в этой жизни задевает меня больше всего, а нелепее слонов бывают только яки. Люсиль согласилась с моей точкой зрения и, вдоволь полюбовавшись на яка, мы отправились в кафе.
— Харви, — сказала Люсиль, — это наше самое очаровательное свидание.
На это я только кивнул.
— Ты немного расслабился, что только приятно, продолжала она. — А кроме того, это, пожалуй, наше единственное свидание, ведь те ланчи, которыми ты меня кормил, не в счёт.
— А как насчёт продолжения, скажем, в опере «Метрополитен»?
— Если ты считаешь, что опера — развлечение, то конечно. Хотя, по-моему, это тяжкий долг. Впрочем, я опять начинаю вредничать.
— Ничего, ничего, сейчас у меня кроткое состояние. Но скажи: зачем тебе понадобились ксерокопии вопросников?
— Ах да, видишь ли, Харви, в них что-то сильно не так. Ну, скажи на милость, почему он на ней женился?
— Может быть, из-за гражданства? Но я не знаю процедуры его получения.
— Тут надо посоветоваться с юристом. Но в этих анкетах я мельком увидела раздел под названием «Глубинный анализ личности». Там около тридцати вопросов, а точнее утверждений, на которые нужно отвечать «верно» или «неверно». Обрати внимание на вопрос двадцать один в досье графа. Утверждение: «В любых обстоятельствах я должен быть главным». Ответ «неверно». Утверждение: «Я предпочитаю власть любви». Ответ «неверно». Это пункт двадцать четыре. А вот пункт двадцать девять: «Я довольствуюсь немногим» — «верно». Люсиль озадаченно посмотрела на меня. — Я, конечно, плохо разбираюсь в этой твоей мафии, но у меня складывается впечатление, что они выбрали в главари совсем не того человека, какой им требуется.
— Почему ты думаешь, что он ответил на вопросы искренне?
— Мне так кажется.
— Но почему?
— А почему бы нет?
— Потому что у человека вроде Корсики должны быть хорошие советники и консультанты.
— Харви, по-моему ты гадаешь, как и я?
— Скорее всего. Но, Господи, он не должен стать главой синдиката.
— Где этот твой адвокат, о котором ты говорил? — осведомилась Люсиль. — Мы уже вдосталь нагулялись.
— Его зовут Макс Оппенхайм, он помогал мне разводиться. По-моему, он очень хорошо соображает.
Адвокатская контора «Фаррел, Адамс и Оппенхайм» находится на углу 48-й улицы и Пятой авеню, и потому мы взяли такси. Мы приехали туда в половине пятого и были препровождены в кабинет Оппенхайма, где он как раз подкреплялся чашкой кофе с датским печеньем. Макс роста невысокого — всего пять футов четыре дюйма, но то, что он теряет в высоту, он восполняет в ширине. Его костюмы являют собой шедевры портняжного искусства, и, странное дело, его двести двадцать фунтов не производят неприглядного впечатления. Он стал усердно потчевать нас датским печеньем, а когда мы отказались, сообщил, что у его партнёра Джо Адамса нет никаких проблем с собственным весом, и он любит лакомиться «наполеонами» и эклерами, потому всегда найдётся парочка для нас. Мы оба покачали головами, на что Макс сказал:
— Беда с вами, худыми, не в том, что вы дразните нас, толстяков, вашими поджарыми фигурами, но в том, что вы отказываетесь от потрясающе вкусных вещей. Вот что сбивает меня с толку и ставит в тупик.
Люсиль взяла печенье, на что Макс заметил:
— Посмотри, Харви, какая добросердечная девушка. У неё есть состраданье. Не думаешь ли ты на ней жениться? Ты ведь теперь вольная птица. Если, конечно, ты уже не женился на этой самой Саре Коттер, что была замешана в дело Сарбина.
— Нет, не женился, — подала голос Люсиль. — Харви зануда, но не дурак.
— В общем-то, он и правда не дурак. Тогда чем могу быть вам полезен?
— У нас есть одна гипотеза, Макс, — сказал я. — Но дело тут серьёзное, так что не думай, что я пришёл отнимать у тебя время попусту.
— Всё равно тебе придётся платить, так что какая разница.
— Я заплачу.
— Харви, ты приходишь за советом, я продаю тебе совет. А случай гипотетический, потому как, возможно, дело не очень законное. За это я беру по двойной таксе.
— Ты этого не сделаешь.
— Может, и не сделаю. Но не всё ли тебе равно — ты спишешь это на расходы по делу, а фирма оплатит.
— Харви всё равно исстрадается. Это надо понимать, — мягко заметила Люсиль.
— Я понимаю, — отвечал Макс.
— Ладно, повеселились и хватит, — угрюмо проворчал я. — Дело состоит вот в чём. Человек приезжает в США. Официально, под вымышленным именем. А это значит, что у него поддельный паспорт. Ему нужно получить гражданство, но его документы и прошлое тому помеха. Ему необходима подпорка. Не исключено, что ради этого он может попытаться жениться на американке, но мы не знаем, какова юридическая процедура.
— Вы только предполагаете, что он женился на девушке или вы знаете, что он женился?
— Женился, женился, — сказал я.
— Мы в этом почти что уверены, — сказала Люсиль, — но у нас нет доказательств, что женитьба реально имела место.
— Похоже, они разделили брачное ложе, — сказал я.
— Какое отличное словосочетание «брачное ложе», — сказал Макс. — Их просто обожают юристы. Но почему бы вам не спросить их прямым текстом?
— Кого спросить?
— Новобрачных.
— Потому что они уехали.
— И не оставили адреса?
— Нет.
— Есть ли ещё указания на брак? Кроме попытки жениха получить гражданство?
— Есть вероятность, что они полюбили друг друга, — сказала Люсиль, на что я сказал:
— Солнышко, прекрати.
— Да, ты у нас ведь не веришь в любовь, Харви.
— Ни за что и никогда, — съязвила Люсиль.
— Ну почему, у него бывают редкие приступы влюблённости, — пришёл на мою защиту Макс.
— Да, да. Например, с той жуткой женщиной, от которой вы помогли ему избавиться, разведя их.
— Она была не так уж ужасна, — запротестовал я.
— И вовсе не я их развёл, — решил защитить и себя Макс. — Это сделал судья. Я только проследил за тем, чтобы Харви вышел из этой мясорубки не нагишом. Ну ладно, дети, вернёмся к делу. Вы хотите, чтобы я начертил схему действий вашего жениха?
— Вы очень точно это сформулировали, — признала Люсиль.
— Спасибо. Ну что ж. Я обращаю внимание на некоторые факты, упомянутые вами. Этот человек хочет получить право постоянного пребывания в Соединённых Штатах. Ему необходимо положение куда более прочное, нежели то, на что может рассчитывать иммигрант. Кстати, эта американская невеста родилась в Америке?
— Да.
— Как же он отыскал её, позвольте узнать?
— А это важно?
— Может быть, может быть.
— Он и девушка заполняли анкеты компьютерной службы знакомств.
— Что, что?
— Ну, разве вы не знаете? — улыбнулась Люсиль.
— Компьютеры подбирают идеальных партнёров.
— Первый раз слышу такое.
— Кончай, Макс, об этом знают все, — вступил в разговор я.
— Всё равно не слышал.
— Ладно. Это пользуется большим успехом у школьников в старших классах, студентов и даже у взрослых. В этих конторах люди получают анкеты, куда вносят разные сведения о себе. Ну там, сколько лет, как вы относитесь к сексу, какого цвета у вас глаза и кого вы больше любите — Тома Кортни или Берта Ланкастера.
— Вот, значит, как это делается в наши дни? — недоверчиво спросил Макс.
— Скорее всего, так будет делаться в ближайшее время. Над всем этим нависла тень будущего. У каждого из заполнивших анкет есть номер. Все эти номера вносятся в большой компьютер и так далее и тому подобное.
— Вы надо мной издеваетесь, — сказал Макс, — а это не лучший способ обращаться с опытным, хотя и располневшим адвокатом.
— Увы, Макс, такова горькая правда, — сказал я.
— Так теперь живут люди. Компьютер должен выявить номера, у которых наибольшее количество совпадающих или дополняющих друг друга ответов.
Есть идиотская, но очень популярная теория, смысл которой состоит в том, что если ты любишь клубничное мороженое и я люблю клубничное мороженое и мы оба курим марихуану, то нам предстоит счастливая совместная жизнь, пока нас смерть не разлучит.
— Плохо в это верится, Харви, — заметил Макс. — У меня, например, жена и пятеро детей. Тебе не известно, что в семье, где пять и больше детей, разводы случаются крайне редко? Бывает, кто-то может и сбежать, но разводов раз два и обчёлся. Ну ладно, этих двух свёл компьютер. Они поженились. Вы хотите знать, что онй предпримут дальше?
— Так точно.
— Они поедут в Канаду.
— Почему в Канаду? — удивилась Люсиль.
— Ничего другого им не остаётся делать, — авторитетно отозвался Макс. — Вы очаровательная девушка, но, как говорится, во многих отношениях совершенно невинны.
— Не понимаю.
— Естественно, потому что вам неизвестны законы об иммиграции. Я и сам тут не большой специалист, но кое-что всё-таки знаю. Ваш молодой человек заимел американскую жену, но это не означает, что он получает американское гражданство или право на постоянное проживание в стране.
— Но я-то думала…
— Ну конечно. Так все думают. Стоит жениться на американке — и дело в шляпе? Нет, это только первый шаг. Кстати, этот ваш гипотетическим новобрачный — он что — полный идиот или у него есть консультанты?
— Есть, есть, — уверил я Макса, — и очень неплохие.
— Тогда он знает, какие шаги предпринимать. Первое — жениться на американке. Второе — уехать в Канаду. Третье — пойти в американское консульство и попросить постоянную въездную визу на том основании, что он женился на американской гражданке. Если не вмешаются какие-то непредвиденные обстоятельства, он получит такую визу.
— Вот как, значит, делаются такие дела, — сказала Люсиль.
— Именно так и никак иначе, — подтвердил Макс.
— Но это просто глупо.
Наступила долгая пауза, после чего Макс сказал:
— Да. Наверное, это выглядит глупо. Но тем не менее это делается именно так.
— Но всё равно нам от этого немного пользы, — сказала Люсиль, — если мы не узнаем, куда именно в Канаду они поехали. Вы уж нас просветите!
— Люсиль, опомнись! Откуда Максу знать это?!
— Скорее всего, я вам могу это сказать, — услышали мы Макса.
Мы оба изумлённо уставились на него, а я спросил:
— Это как прикажешь понимать?
— Но ты, кажется, говорил, что у него хорошие консультанты?
— У меня есть основания это предполагать.
— В таком случае у меня есть основания предполагать, что он отправился в Торонто. Видишь ли, Харви, если бы все мои клиенты были такими, как ты, я бы рехнулся. Адвокат — это тот же доктор. Разве ты спрашиваешь своего врача всё время «Почему? Почему?»
— Я, например, спрашиваю, — сказала Люсиль.
— Я хожу только к психоаналитику, — сказал я. — Психоаналитикам такой вопрос задавать бессмысленно. Знаете, что отвечает мой, когда я всё-таки спрашиваю его: «Почему?»
— Нет, скажи, — отозвалась Люсиль.
— Он отвечает, что я псих. Ну ладно, хватит об этом. Значит, он поехал в Торонто?
— Поехал, имея на то веские основания, — сказал Макс без тени улыбки. — Дело в том, что Квебек, Монреаль и Галифакс — морские порты, и потому у тамошних консульств хватает специфических вопросов, связанных с иммиграцией — и ответы тоже имеются. Если ваш приятель — человек с извилинами, он не поедет к морю. С консульством в Торонто у него будет меньше хлопот, а теперь авиакомпания «Америкен эрлайнз» открыла рейс, который доставляет вас в Торонто из Нью-Йорка за сорок пять минут.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнёс я. — Что же делать?
— Это твой ребёночек, — отозвался Макс, — так что делай, что хочешь. У меня и без того хлопот полон рот. В конце месяца получишь от меня счёт. Ты на ней женишься? — вдруг спросил он, кивая в сторону Люсиль.
— Ты же знаешь, что сейчас я не в состоянии жениться, — буркнул я.
— Разговоры о браке приводят Харви в уныние, — сказала Люсиль. — Как его адвокат вы должны это прекрасно знать.
— Вы умная девушка, — отозвался Макс, — и мой совет вам црост: чуть надавить в нужном месте, и всё выйдет по-вашему.
— Пошли, — буркнул я Люсиль.
Я встал, двинулся к двери. Макс крикнул мне вдогонку:
— Харви!
Я открыл дверь перед Люсиль.
— Харви! Небольшой бесплатный совет.
— Слушаю.
— Позови полицию.
— Что?
— Позови полицию, Харви. Им платят деньги за то, чтобы убирать мусор.
— Большое спасибо, — сказал я.
— Приглядывайте за ним, — сказал Макс Люсиль.