— Подозреваю, тетя Моника просто хотела что-ни- будь приготовить. Психотерапия. Вы слышали о том, что готовка может выполнять роль психотерапии?
В соседней камере заговорили после долгой паузы:
— Наверное, твои друзья вновь вытащат тебя через крышу.
— Шериф, ты уже в машине?
— Что такое, Блоха?
— Судья Холл хочет, чтобы ты заехал к нему.
— Этим вечером?
— Он сказал, как только ты закончишь пробежку. Он сказал, ему без разницы, как от тебя будет пахнуть.
— Насчет чего?
— Не спрашивал.
— Хорошо.
— Парни кого-то посадили в камеру.
— Кого?
— Прикинулись, что это Скайлар.
— Повтори еще раз.
— Протащили его мимо меня, словно торговцы лошадьми, пытающиеся всучить мула. Называли его Скайларом.
— Они поймали Скайлара Уитфилда или нет?
— Нет.
— Не понимаю тебя, Блоха.
— Парни устроили себе развлечение, загнали кого-то в переулок, надели наручники, привезли сюда и заперли в камере, говоря, что это Скайлар.
— А это не Скайлар?
— У Скайлара никогда не было такой рубашки. Ни у кого в городе нет такой рубашки.
— Тогда кто он?
— Не местный. Пошел к камере посмотреть на него. Так он сказал: «Пожалуйста, сэр, не могли бы вы показать, где находится продовольственный магазин? Чтобы в следующий раз знать, куда ехать». Говорит как-то странно. Думаю, чертов янки.
— Он хоть похож на Скайлара?
— Немного. Трудно сказать. Его крепко разукрасили.
— Черт! Парни его сильно отделали?
— Не могу сказать, насколько сильно. Не разобрал, где кровь, а где — грязь.
По пути к городу Пепп пытался понять, что сделали его помощники и почему.
Пеппу всегда хотелось, чтобы люди думали и вели себя точно так же, как думают и ведут себя люди в книгах: следуя логике причинно-следственных связей.
Именно алогичность поведения реальных людей заставляла Пеппа находить утешение в книгах. Иначе он бы просто сошел с ума.
— Шериф? Мне его отпустить?
— Нет, Блоха. Нет, если его разукрасили. Пусть посидит, пока я не приеду и не поговорю с ним... уж не знаю, кто он такой.
— Черт, Пепп. Ты мог бы не надевать тренировочные шорты, если уж решил заглянуть ко мне в воскресенье.
Улыбаясь, судья Хайрем Холл широко распахнул дверь перед Пеппом.
Сам судья щеголял в шортах в яркий цветочек и пошел открывать дверь босиком. Аквамариновая тенниска туго обтягивала живот.
— Никогда не видел тебя в шортах, судья. — Пепп вошел в дом. — Не знал, какое упускаю зрелище.
— На улицу выходить в них не могу. Сам понимаешь, должность не позволяет. Иначе осужденные мною за непристойное поведение в общественном месте будут говорить, что я им просто завидую.
В темном холле Пепп едва подавлял дрожь. Кондиционер работал на полную мощность, и после шестимильной пробежки на солнце он словно попал в холодильник.
Пепп подумал о том, не попросить ли у судьи разрешения принять душ, прежде чем они начнут разговор.
— Я ношу их во Флориде, — продолжал судья. — Во Флориде, если ты скрываешь свои дряблые колени, тебя тут же штрафуют за чрезмерную скромность. Так я, во всяком случае, слышал. — Он повернулся и двинулся к дальнему концу холла. — Пойдём в ту комнату, что здесь зовется библиотекой. Мы там смотрим телевизор.
В библиотеке судья пристально оглядел Пеппа.
— Хочешь выпить, Пепп?
— Нет, благодарю.
— Есть отменный бурбон.
— Поладим на апельсиновом соке.
— Ты не пьешь, Пепп?
— Конечно, пью.
— И когда ты пил последний раз?