Сверкая глазами, широко улыбаясь, его помощники радостно согласились с мэтром.
Женщина протянула Скайлару черные шорты. Учитывая обстоятельства, он нашел, что надеть их труднее, чем запрыгнуть на высокую лошадь.
— Это же нелогично, не так ли: шорты и рубашка с длинными рукавами, а сверху еще пиджак? Теперь это абсолютно ясно. — Руки мистера Лоуэнстайна прошлись по Скайлару. — Я, похоже, нашел идеальное решение! Костюм смотрится потрясающе!
Из спальни вышел Джон, в полотенце, обернутом вокруг бедер.
— Ты неплохо выглядишь.
— Джон-Тан, что тут происходит? — спросил его Скайлар.
— О, Джонатан, — вновь мистер Лоуэнстайн потер руки. — Тебе нравится?
— Да, — ответил Джонатан, не отрывая глаз от кузена.
— Наконец-то я создал модель, которая меня прославит! — Мистер Лоуэнстайн окинул Скайлара взглядом с головы до ног. — Белые носки, пожалуйста! — Он поднял указательный палец. — И черный галстук!
Пока Скайлар стоял, забыв про носки и галстук, одели Джона, с теми же радостными вскриками и хлопаньем в ладоши. Только Джон наблюдал за процессом в зеркале.
Прошлым вечером Джон снабдил Скайлара вечерними туфлями и носками, завязал ему галстук-бабочку.
Улыбаясь, Джон смотрел на отражение Скайлара в зеркале.
— Засмущался, Скайлар?
— Ты чертовски прав, — пробормотал Скайлар.
Во взгляде мистера Лоуэнстайна, брошенном на Скайлара, читались изумление и обида.
— А что такое?
— Люди в «Уол-Марте»[9] так себя не ведут.
Мистер Лоуэнстайн рассмеялся.
— Отличная шутка!
Его помощники собрали пластик, вешалки, прищепки.
— Поспешите вниз, молодые джентльмены! — Мистер Лоуэнстайн обернулся уже в дверях. — Мы хотим вас сфотографировать. Нам очень важно, чтобы ваши фотоснимки появились в утренних газетах. — Он вскинул руки. — Революция в мужской одежде! И герой ее — Лоуэнстайн!
Как только за ними закрылась дверь, Джон замахал руками.
— Однако удобно. Ты чего такой смурной, Скайлар?
— Сгораю от стыда.
— А что такое?
— Чувствую себя женщиной! Джон-Тан, я одеваюсь сам с тех пор, как с меня сняли ползунки и выпустили во двор.
— Тебе не понравилось? В этой одежде прохладно.
— Этот мужик меня всего облапал!
— Естественно.
— Что значит «естественно»? Если бы твой отец не упомянул при мне его фамилии, я бы так ему врезал, что он не пришел бы в себя до воскресенья.
— Скайлар, — Джон завязывал свой галстук, — у мистера Лоуэнстайна четверо детей. Его отец и дед обшивали не одно поколение Колдеров. Он — друг. Понимаешь? Он придумал эту одежду. Для него очень важно, чтобы мы носили ее, чтобы она нам понравилась. Это для него праздник.
Джон достал из ящика еще один черный галстук, завязал на шее Скайлара.
— Я чувствую себя полным болваном.
— Только сейчас?
— Да.
— Не опускай подбородок, черт бы тебя побрал! — Джону пришлось зайти сзади, чтобы завязать галстук. — Согни колени!
— Вы, янки, так странно ведете себя по отношению друг к другу.
— Это ты к чему?
— Так легко даете себя лапать!
— Скайлар, разве до тебя еще не дошло, что в наши дни мужчины тоже стали «сексуальными объектами»? Пора с этим свыкнуться.
— Никогда.
Да, люди «лапают» нас. Но какие люди? Слуги, парикмахеры, портные, учителя, тренеры. Что тут плохого? Это ничего не значит. Может, одобрение. Не знаю. Во всяком случае, не то, о чем ты думаешь. А ты, насколько я понимаю, прикасаешься к людям только в двух случаях: когда ласкаешь девушку или бьешь юношу. Не так ли, Скайлар?
Скайлар расправил бабочку.
— Вы все обабились, — пробормотал Скайлар.
Фотографы, телевизионщики, журналисты ждали их внизу.
Мистер Лоуэнстайн спустился по лестнице вместе со Скайларом и Джоном, Джонеси и еще двумя девушками в коротких вечерних платьях, провел их через холл и гостиную на террасу. Непрерывно сверкали фотовспышки.
— Ты — Скайлар, — сказала ему одна из девушек. — Я — Терри Эйнсли. Буду учиться вместе с тобой в Найтсбридже. По классу фортепьяно. Чего ты такой сердитый?
— Я чувствую себя чертовой куклой.
— Ты и есть кукла. — Приподнявшись на цыпочки, она чмокнула его в губы.