— Очаровательно. Абсолютно очаровательно, — как бы возразил ей стоявший в десяти метрах от нее судья Феррис.
Уэйн Уитфилд вышел из дома и поднял голову. На его лице заиграла улыбка.
— О боже! — сказала себе Джонеси.
— Ага! — Алекс Броудбент встал со скамьи. — У Скайлара, несомненно, артистический дар.
Не получив никакого отклика, кроме молчания, на первую композицию, Скайлар заиграл вторую, более быструю, веселую, карнавальную.
— Парень, должно быть, напился! — отчеканила Лейси.
— О, как это прекрасно! — Посол стоял посреди террасы, закинув голову, глядя на Скайлара. По щекам посла текли слезы. — Как прекрасно!
— Он действительно выпендривается, не так ли? — Дот Палмер, сидевшая в одиночестве, спросила у окружающего воздуха.
Колдер нашла Джона.
— Джонатан! Это надо немедленно прекратить!
— Почему? — спросил Джон.
— Потому что это пошло! Отвратительно! Мерзко!
— Почему? — спросил Джон.
— Что он сделает после этого? Покажет стриптиз? Пойди и скинь его с балкона.
Именно в этот момент Скайлар начал играть мелодию о юном смельчаке на летящей трапеции, который парил в воздухе.
Позади него, как тень, появилась Терри.
И столкнула его с парапета.
Большинство ахнуло. Некоторые пренебрежительно захохотали.
— Боже мой! — вскрикнула Лейси.
Не сбившись с ритма, Скайлар качался на поясах, привязанных к балкону, и не только играл, но и демонстрировал счастье полета, выпрямив спину, вытянув ноги, вскинув голову.
Кое-кто смеялся и аплодировал.
— О! — Посол захлопал в ладоши. — Как же он прекрасен!
— Ага! — покивал Алекс Броудбент. — У Скайлара еще и талант сатирика. Он точно знает, как воспринимают его эти люди. И будь я проклят, если он не смеется над ними.
— Джонатан! — Голос матери ударил, как хлыст. Джон повернулся, чтобы пойти в дом. Но еще не добрался до двери, когда труба смолкла. Скайлар скоренько забрался на парапет и перелез через него.
Джаз-оркестр вернулся на эстраду. И заиграл, пусть и не очень синхронно «Мужчину на летящей трапеции».
Только две пары вышли на танцплощадку.
— Мои ремни? — Джон улыбался. — Ты взял мои ремни?
— Извини, Джон-Тан. Не волнуйся, они в целости и сохранности.
Они вернулись на террасу.
В комнате Джона Скайлар убрал трубу в футляр.
Когда они появились на террасе, некоторые улыбались Скайлару, другие бросали на него хмурые взгляды.
Многие покидали прием.
Посол не только обнял Скайлара, но звонко чмокнул его в лоб.
— Прекрасный парень! Ты должен приехать в мою страну!
Скайлар вежливо отстранил его, но рассмеялся.
Один худощавый мужчина, в простеньком черном смокинге, не только улыбнулся Скайлару, но и подмигнул.
Скайлар сразу же, хотя и не очень разглядел его там, на нижней террасе, понял, что это Алекс Броудбент.
Джон пожал плечами:
— Даже не знал, что у меня так много ремней.
— У тебя очень много ремней, Джон-Тан. И все хорошие, крепкие. Я рад, что ни один не порвался.
— Интересная мысль, — поднял палец Джон. — А если бы порвался? Тебя везли бы сейчас в больницу со сломанными коленями и ребрами и трубой, торчащей из затылка.
— Ради смеха готов на все, — ответил Скайлар. — Мне кажется, из тех людей, что собрались здесь, большинство уже разучились смеяться. Кроме кривой усмешки, из них ничего не выдавишь.
— А… Так вот почему ты все это проделал?
Глядя друг другу в глаза, кузены улыбнулись.
— Лис, — вырвалось у Джона.
Появилась Терри Эйнсли. Взяла правую руку Скайлара в свои.
— Я должна ехать в Кембридж с родителями. Домой.
— Хорошо, — кивнул Скайлар.
Она поцеловала его в щеку.