- Не надо, товарищ Синельников, все равно не подловите, - тем же тоном сказал Короткое.
Синельников и сам знал, что тут пустой номер, он сделал эту попытку просто на всякий случай.
- Хорошо, пусть Перфильев останется на вашей совести. Кто мог надрезать шланги?
- Например, Казалинский.
- Отвечайте точдо на вопросы. Почему "например"? Мог бы и еще кто-нибудь?
- Ну Казалидский,
- Это покушение на жизнь. Каковы мотивы? Почему он покушался?
- А это вы у него спросите.
- Вам мотивы неизвестны?
- Пока нет.
- Вы друзья?
- Можно считать и так.
- В каких отношениях были Перфильев и Казалинский?
- В деловых. Водку вместе не пили.
- С кем вы познакомились раньше - с Перфильевым или с Казалинским? - задал вопрос Журавлев.
- Приблизительно в одно время.
- А именно?
- Три года назад.
- Все-таки с кем раньше?
Коротков помолчал, словно бы взвешивая значение этого вопроса, и, кажется, не сочтя его серьезным, ответил:
- Ну, предположим, с Казалинским. Какая разница. - Синельников записал, посмотрел на Журавлева.
- У тебя все? - И обратился к Короткову: - Вам Перфильев дал прозвище "Отдел кадров". Кого он звал Клешней?
- Казалинского.
Все, что надо было установить срочно, они установили. Синельников слова посмотрел на Журавлева, подмигнул ему, положил листы протокола на папку, подошел к кровати.
- Прочтите и подпишите.
Коротков взял протянутую шариковую ручку.
- Я вам доверяю, товарищ Синельников. - Он подписал протокол, не читая.
- На сегодня хватит, - сказал Журавлев. - Поправляйтесь, мы еще поговорим.
Они вышли из больницы.
- Да, ножичек нужен позарез, - задумчиво сказал Журавлев, сам не замечая, что сострил, хотя и не совсем умело.
Это получилось смешно, но Синельников скрыл улыбку. Он относился к Журавлеву с уважением, и не по той только причине, что был лет на пятнадцать моложе. Журавлев был добрый человек и принадлежал к тому немногочисленному племени людей, над которыми легко подшутить и которые готовы поверить самой невероятной небылице.
Зато в чисто профессиональной области он был на редкость трезвомыслящ, прозорлив и даже хитроумен. Самый продувной мошенник не смог бы его провести.
Он умел добыть факты там, где, казалось, были одни химеры. Как это в нем сочеталось, никто понять не мог. Синельников, во всяком случае, был рад, что дело попало в руки Журавлева...
Они сели в автобус и до управления ехали молча, а когда сошли, Синельников предложил:
- Зайдем к Ковалеву?
Журавлев, кажется, угадал его мысль.
- Пожалуй. Возможно, у него все уже определилось с Казалинским.
Ковалева они застали с телефонной трубкой в руке.
- А я вам поочередно названиваю - нет и нет, - сказал он.
- Как на базе? - спросил Синельников.
- Там раскопали столько - всеми излишками кровельного железа не укроешь.
- Что это вдруг Казалинский так крупно прокололся?
- Сам не пойму. Последняя ревизия - я ж тебе, кажется, говорил проводилась три месяца назад. Тогда ничего не нашли.
Они помолчали немного, а потом Синельников сказал, поднимаясь со стула;
- Жалко выпадать из команды, но остальное не по моей части.
Дальнейшее действительно не входило в сферу его деятельности. Он и так уже несколько - правда, совсем немного - вышел за рамки своих обязанностей в деле об утонувшем Перфильеве, которое теперь разрослось и приобрело совсем иной характер и окраску.
- Не горюй. Мы тебя в курсе будем держать, - сказал не без иронии Ковалев.
- Спасибо. Ты Казалинскому какую меру пресечения просить будешь?
- Под стражу.