– Хорошо, вернемся к нашим покойникам. Тот, жулянский, оказался солидной шишкой из московских структур. Мы даже ждали, что дело заберет себе Контора. Однако ушел в отпуск Щербицкий, а вместе с ним и всесильный генерал Федорчук. Народу в контролирующих нас организациях поубавилось, а потому дело с отравленными транзитниками от нас не только не отобрали, но даже не поставили на контроль. Впрочем, по не зависящим от меня обстоятельствам, немедленно приняться за работу я не смог. Потому, что свалилось на голову очередное ЧП. Какой-то «Богдан Михайлович Лысов, 1954-го года рождения, рост 180 см, лицо овальное, шея тонкая, брови дугообразные, уши большие, оттопыренные» дал деру из Советской Армии, прихватив АКМ с двадцатью боевыми патронами. Я еще подивился – что это за подразделение такое, где часовому на пост выдают один, не полностью снаряженный магазин, в то время, когда Устав требует как минимум два, полнокомплектных, по тридцать штук в каждом. А на отдаленных от части объектах выдавали и по четыре рожка. Неужели и в армии бардак начался?
Сколько я себя помню в милиции, каждый вооруженный дезертир порождал у партийных органов стереотипную реакцию: «А вдруг?» Такое впечатление, что в их подсознании вместо призрака коммунизма бродит призрак дезертира из Советской Армии, вооруженного автоматом Калашникова. Вообще, ход мыслей у наших вождей не был лишен логики. Не знаю, как касательно Б. М. Лысова, 1954 г. р., а вот его оружия нужно было опасаться, поскольку АКМ – это вам не макаровская «пукалка», из которой за десять шагов и в сарай не попадешь.
Сам дезертир своих намерений не разглашал, однако по данным армейской контрразведки имел родственников сразу в двух областных центрах Советской Украины. Родня эта, правда, была «седьмая вода на киселе», неизвестно даже, знал ли солдатик вообще о ее существовании. Хотя, если жареный петух известно куда клюнет, то и не такое припомнишь. В ходе дальнейших розыскных мероприятий военные особисты обнаружили официальную невесту тонкошеего беглеца. Полгода назад она перебралась из села в Киев и устроилась на какой-то «ящик», то есть, военный завод. Жила в общежитии, ждала возвращения любимого из армии, писала ему возбуждающие письма с клятвами «в любви до гроба».
Пришлось милиции бросать все на свете и устраивать в этом общежитии засаду. А это вопрос тонкий и деликатный. Можно, естественно, припереться, сесть за стол в комнате и ждать. Но при таком варианте, помяни мое слово, уже через полчаса детишки из этого дома будут радостно вопить на соседних улицах:
– А у нас в сто семнадцатой комнате засада! Легавые дезертира ловят!
За дело взялся Старик, великий мастер по части милицейских хитростей. Устроились мы с комфортом. Там в торце этажа было что-то наподобие каптерки, переделанное из пожарного входа. Мы закрыли на ключ дверь и даже ручку сняли, чтобы никакой дурак не дергал. Перед порогом устроили баррикаду из ведер, швабр и метелок, а выход на «черный ход» разблокировали, чтобы незаметно менять людей в засаде. Притащили из красного уголка пару кресел, чтобы можно было ноги вытянуть. Позаботились о лампочках в коридоре, поскольку нам необходимо было круглосуточное освещение, провертели в дверях пару лишних дырок и затаились.
Старик время от времени заходил к нам в келью, отдохнуть пару часиков в привычной для времен его оперативной молодости обстановке. На второй день ожидания Старик посоветовал выпилить кусок филенки, а дыру закрыть специальным зеркалом – со стороны коридора обыкновенное зеркало, а с нашей – прозрачное стекло. Комфорт повысился до мировых стандартов.
Б. М. Лысов на свидание с нами не торопился. Исходя из дальнейших информации, поступивших от (спасибо им!) «особистов», это был еще тот клиент. До армии успел не просто посидеть в колонии для несовершеннолетних преступников, но и хорошо усвоить воровское ремесло. В соответствии с законами, его нельзя было призывать даже в строительный батальон, но кто на эти законы смотрит, когда разнарядка поджимает? Понятно, что Лысов не будет шататься вокруг Кремля в армейском «ха-бе», кирзе и с автоматом за плечами.
– Первым делом он избавится от формы и переоденется в штатское, – сказал Старик, – затем отсоединит от автомата приклад, чтобы удобнее было прятать его под одеждой, а штык-нож пристроит так, чтобы мгновенно выхватывать. Он не из тех сопляков, которые топят оружие в первой попавшейся луже и бегут прямешенько к мамочке. Он знает, что его ждут в Украине, на западе. Потому отправится на восток. Там спокойно отлежится у кого-то из «корешей» по колонии, затем два варианта: либо достанет чужие документы и растворится на одной шестой земного шара, либо попытается прорваться за границу.
– Что из этого проистекает для нас? – продолжил старый легавый. – Сюда, к любимой, может заявиться, а может и не заявиться. Хотя, если надумает рвать «за бугор», то выбор у него маленький. Китай далеко, в Турцию – только через Кавказ. Но там сейчас все Политбюро отдыхает. Только Лысова с автоматом и не хватало. Что остается в загашнике? Одесса либо Ильичевск. Поскольку сухопутная граница для него – дохлый номер. Даже если прорвется, братья-демократы назад отдадут. Будем ждать…
Я так подробно все пересказываю потому, что в ту ночь, когда Старик решил подежурить в засаде до утра, мы с ним не столько о дезертире шептались, сколько рассуждали о таинственной брюнетке. Старик, как настоящий корифей, начал чуть ли не от Адама:
– По субординации поездные и вокзальные преступления – это дела не наши, а транспортной милиции. Но даже профессионал вечно на колесах жить не станет. Надо где-то отоспаться, отмыться, наворованное сбыть, а это уже наша территория. Когда-то поездные ходили в воровской элите. Серьезная компания. Тут ведь надо и актером быть, и психологом, и вообще организованным человеком. Поскольку поезд – это тебе не ГУМ: в любую секунду не выйдешь. Мало украсть – надо еще так на остановке сойти, чтобы тебя как минимум не запомнили. Кроме того, в Хацапетовке, откуда до цивилизации полдня автобусом, тоже не спрячешься. Одним словом, в поездные шли любители риска. У вокзальных проще – вокзал никуда не едет и клиентуры на нем хватает. Тут своя специализация существовала: кто возле касс карманы чистил, кто в залах ожидания «на доверии» работал, а кто-то пьяных обворовывал. Ну, алкоголь использовали и поездные – для надежности. Снотворное подсыпали преимущественно в СВ, там клиент особый, при деньгах. И свидетелей нету, только ты да «фраер». Клофелин появился с той поры, как снотворное начали только под круглую печать продавать. А с этой химией таких проблем нету. Что интересно, с клофелином работают, как правило, женщины. И то не какие-нибудь «марухи», на которых «зону» за три кеме видать. Мне рассказывали, что этот промысел начинали те, кто раньше «на доверии» работал. Запомни это на всякий случай. Сначала клофелин только в поездах капали. Теперь вот и на рестораны перешли. А что? Приятно и полезно. Выпили, закусили, поплясали, затем мужику «на коня» в стаканчик энное количество капелек, он и с копыт. Остается всего ничего: клиента на скамеечку, его кошелек себе на память, и – «спокойной ночи, малыши!»
– Меня иное интересует. У официанток, как правило, профессиональная память, особенно в таких ресторанах, как вокзальный. Там, если будешь ворон ловить, то высчитают больше, чем начислят. А вот нашу пару они так и не припомнили.
– Чтоб ты знал, Алеша, клофелинщица, если клиент «поплыл» до расчета, платит официантке из собственного кармана. Ей скандал не нужен, она не «динамо крутит», а серьезным делом занимается. Она, если завалится, то и в «зоне» спит на нижних нарах, поближе к батарее. Поэтому она специально так себя ведет, чтобы не привлекать внимания, – даже лишний раз вилкой об тарелку не стукнет. В нашей истории меня иное удивляет – до сих пор клофелинщицы своих клиентов до смерти не доводили. Им лишь бы соображалку отключить. И еще: эксперты сказали, что та химия, которую брюнетка подливала, намного сильнее клофелина. И оба раза доза такая была, что стопроцентный гаплык! А это уже на расстрельную статью тянет. Что-то оно не складывается, Алеша… Может, ей и не деньги нужны были? Например, сотворили ей покойнички когда-нибудь что-то такое, что только убийство душу успокоит? Как насчет мести?
– Этих мужиков ничего не объединяет, – возразил я. – Где Кратово, а где Рубежное. Они никогда друг друга в глаза не видели. Даже на партконференциях, я проверил…
– Господи, Сирота, ты словно не в милиции служишь! «Ничего не объединяет, в глаза не видели…» Я помню один эпизод с юной дурехой, она еще на суд в пионерском галстуке пришла. Согласилась вечером пойти на квартиру к случайному знакомому – взрослому дяде. Он ее напоил, избил и изнасиловал. Пионерка вырвалась, выбежала на улицу, тормознула машину: быстрей везите в милицию! Ага, сейчас! Там три бугая сидели – дали по голове, завезли на Берковцы, там изнасиловали и бросили без сознания между могил. Еще – слава Богу, что не убили. Взяли мы их всех. Так вот эти трое с четвертым, который фактически проходил первым, встретились на скамье подсудимых. Что характерно – не только по одной статье, но и по одному пункту вместе пошли. Хотя до этого друг друга в глаза не видели! Их объединила пострадавшая.
– А с ней что было?
– Да ты ее знаешь, Сирота. У нее теперь кликуха «Гроза трипдачи». Понял? Думаешь, если у нас человек человеку друг, товарищ и брат, то все чувство мести выродилось в анонимки? Если бы! А есть еще младшая сестра мести – зависть называется. Только она когда в гудок выходит, а когда с местью в паре бродит.
Любопытные философские размышления Старика прервали звуки шагов на лестнице. Все синхронно взглянули на часы: без четверти два. Ночи… Через наш иллюминатор мы увидели сначала овальную лопоухую башку на тонкой шее, затем всю фигуру, где-то под 180 см роста. Молодой человек был одет в спортивный костюм и какое-то подобие темной куртки, а обут в солдатские сапоги, которые и грохотали на весь коридор. Кто-то из наших прошептал:
– Он?
Я огрызнулся:
– Выйди и попроси его, пусть скажет «кукуруза». В объективке на Лысова было такое: не выговаривает букву «р».
Старик дал мне кулаком под ребро и жестом показал, чтобы открывали дверь. Хорошо смазанный замок даже не щелкнул. Тем временем лопоухий подошел к двери, за которой спала подруга Лысова, и рефлекторно вытер сапоги о тряпку возле порога. Старик уже поднял руку, чтобы дать сигнал, но в этот момент на потолке распахнулся люк, который мы считали забитым наглухо, и оттуда на голову дезертиру свалилось три мордоворота. Как потом выяснилось, войсковые «особисты». Бедняга даже не квакнул.
Когда солдатика откачали, а подругу хорошенько прижали, оказалось, что это не Лысов, а его сексуальный дублер, которому вообще-то не обещают любви до гроба, но зато регулярно пускают в койку. Часть, в которой служил солдатик, квартировала через две улицы, а самоволка для страдальца – не проблема.
Настоящего Лысова через месяц убили в перестрелке наши пограничники. Он прорывался в Китай.
Я спокойно вернулся к истории с отравленными транзитниками, радуясь, что дезертира убили не в нашей республике. Иначе пришлось бы милиции принимать участие в старинной партийной забаве: «награждение непричастных, наказание невиновных». Рассказывали, в аналогичных случаях шеф республиканского КГБ Федорчук, обязательно в присутствии самого Ве-Ве, снимал невидимую пылинку с мундира нашего министра и ласково интересовался: «Что ж это твоя милиция – совсем уже мух не ловит? Мои пограничники вынуждены твоих клиентов перехватывать. Словно шпионов для нас мало! Ну-ну! Я уже доложил Юрию Владимировичу Андропову». Поговаривали также, что наскакивать на командующего округом и его особистов председатель КГБ почему-то не решался. Возможно, позиция в Политбюро у военных была посильнее, чем у андроповцев. Поэтому все отыгрывались на легавых.
Наше хитрое начальство быстренько спроворило рапорт на Орджоникидзе, в котором особенно подчеркивалось, что милиция провела совместную с особистами операцию в обстановке, максимально приближенной к боевой. Сохрани нас, Боже, от реальной ситуации, – перестреляли бы друг друга! Лысов, говорят, половину пограничной заставы «дембельнул»: кого через госпиталь, а кого через гроб с музыкой… Нам в этот раз обошлось.
Еще до начала охоты на Лысова я разослал запросы относительно всех зафиксированных «химичек». Материалы поступили без задержки. Я рассматривал фотографии этих баб и размышлял о сексуальной неразборчивости некоторых мужчин. Какие действия собирались проводить с ними потерпевшие, я не имел ни малейшего сомнения, ибо для чего еще случайную знакомую в ресторан тянут. Наверное же – не для того, чтобы показывать ей там фотографии своих детей. Я лично этих барышень не то что никуда бы не приглашал, я бы за ними в гастрономе очереди не занимал! Таких в пору моей юности почему-то называли «вампиршами». Однако, эстетические вкусы – это одно, а следствие – совсем другое. Я показал все фотографии тем, кто видел нашу брюнетку в аэропорту. Сержант и медики сказали: даже близко не похожи! Мент добавил: «Та была настоящей дамой, а эти – лахудры!». Официантка оказалась ближе к истине: «Возможно, если бы кое-кого из них отмыть, причесать и раскрасить, то издали, через три столика, в тени что-то бы и напоминало. Но той, что вам нужна, среди них нет. Эти смотрят перепуганно или даже затравленно. А у той взгляд… – официантка поискала нужное слово, – резкий! Я что-то у нее спросила, так она на меня так глянула! И чуточку прищурилась».
Испуганный взгляд? А какой же он еще будет, если тебя фотографируют в следственном изоляторе, и не на добрую память гражданину начальнику. Взглянешь тут! Что там Старик ночью о мотивах рассказывал? Месть?… Ну, знаю я такую форму ревности. Может убийством закончиться. В порядке расплаты за реальную или придуманную измену. Но тут – не то. Слыхал я от старших оперов, что бывала месть за события еще времен войны, особенно 9-го Мая, после тостов «За Родину, за Сталина!» Опять-таки не подходит, поскольку война уже тридцать лет, как закончилась. Оба потерпевших в партизанских отрядах не состояли, бандеровцов из бункеров не выкуривали, на каких-либо врагов никогда не жаловались. Выходит, и это пустой номер. Хотя… тот же Старик рассказывал, как одному герою, ныне секретарю обкома, некий посетитель на личном приеме горшок с цветами об голову разбил. Оказалось, в годы войны его семью немцы расстреляли, а он уцелел, потому что у бабушки гостил. Сколько ему тогда было, лет пять, кажется? У этой бабуси после всего от горя с головой сделалось нехорошо. Вот она и вбила парню в голову: мол, могли твоих родителей и братьев с сестричками партизаны спасти, но не захотели. Задолбала мальца! Вот он вырос, разыскал бывшего партизанского командира – и горшок с цветами ему в лоб. А герой наш об этой семье и понятия не имел, ни в войну, ни после нее, так как его соединение вообще за три области от них стояло.
Как там меня Старик наставлял: женщина может объединять абсолютно незнакомых людей? А может, не женщина, а женщины? Имеем классический вариант «закона парных случаев»?
От автора: Закон, на который часто ссылался Сирота, не фигурирует ни в одном учебнике криминалистики. Это одна из легенд уголовного розыска. Говорят, если где-то в регионе или в большом городе происходит тяжелое преступление, и его не раскрывают по горячим следам, то через некоторое время происходит еще одно, очень похожее. Но это всего лишь аналог, потому, что его совершает другой преступник. Хотя совпадений будет очень много. Поэтому старые сыскари, имея на руках только два эпизода, не спешат говорить об индивидуальном почерке, а ждут для этого третьего случая.
Алексей Сирота:
Хорошенько подумав, я отказался и от этого спасительного варианта. Могло быть и так, что транзитника с вокзала отравила одна «химичка», а клиента «Аэрофлота» – совсем другая. При одном условии – если бы обе использовали клофелин. Но тут яд был весьма экзотичен. Более того, эксперты утверждали, что его смертельный эффект проявляется исключительно в совокупности с алкоголем. Чертовщина какая-то! Такое впечатление, что сейчас не семидесятые годы двадцатого столетия, а средина очень средних веков, и что это не Киев, а какая-нибудь Венеция, где любовницы травят любовников, племянницы – дядюшек, а дочки – папу с мамой. Тем не менее, это не повод сидеть, сложа руки, и ждать, пока таинственная брюнетка отправит на тот свет еще одного или больше транзитников.
Есть такое выражение, которое очень любит наше немилицейское начальство: профилактика правонарушений. Дуристика все это! Можно, конечно, предупредить ту же вокзальную милицию, чтобы чаще заглядывала в ресторан и держала в поле зрения пары, в которых женщина – молодая брюнетка, а мужчина – солидный гражданин лет под пятьдесят. Во-первых, легавые будут держать эту информацию в голове ровно три дня, потому, что человеческий мозг способен забывать. Еще какой-нибудь Лысов с пулеметом удерет или трое мужиков, по виду – геологи, сберкассу возьмут, и все! Простой советский милиционер не может держать в голове слишком много информации, это противоестественно… Во-вторых, представим себе, что завтра наша брюнетка перекрасилась в блондинку и закадрила не мужика под пятьдесят и с пузом, а стройного, молодого, длинноногого кандидата в сборную Союза по шахматам. Куда она тогда денется, твоя профилактика? Нет, как по мне, то лучший способ упредить преступление – поймать самого преступника. Пусть сидит в «зоне» и не портит статистику. Поэтому я дал коллегам с вокзала и аэропорта несколько иное задание: «Не спите, имитируйте активность. Шатайтесь по территории, заглядывайте в лицо, проверяйте документы. Делайте вид, что вас много. Если не поймаем, то хоть напугаем!»
Чуда не случилось. Брюнетка либо не обратила внимания на нашу активность, либо чихать она на нее хотела. Третий вариант, ближе к действительности, – не было ни активности, ни ее имитации. Таинственная незнакомка вынырнула в ресторане аэропорта «Борисполь». Работала очень рискованно, потому, что это вам не вокзал с десятью платформами и сотней улиц окрест, и даже не «Жуляны», которые давно въехали в сам город. Это «Борисполь» – маленькая автономная структура посреди поля. Пешком далеко не забежишь – отовсюду видно, а на автобусы и такси очереди. И все же она рискнула.
В этот раз ее чуть не схватили. Дело в том, что у того, который стал ее новой жертвой, был какой-то редкий дефект организма. Яд на него подействовал не постепенно и через какое-то время после ужина, а сразу. Выпил – и тут же упал. Сначала лицом об стол, а потом – на пол. Не знаю, кто порой спасает от расплаты криминальный элемент. Понятно, что ангелов-хранителей у него нет, но какой-то антихрист с крылышками, наверное, есть. Объясняю подробно.
Итак, клиент нашей красавицы, солидный транзитник в костюме-тройке, выпивает рюмку коньяка и с шумом вырубается. Физиономия в одну сторону, ноги – в другую, стул – в третью. В обычных условиях весь зал вытаращился бы в нужном для милиции направлении. Официанты рванули бы на место происшествия, как дурни с горы. А тут, представь себе, именно в тот момент, когда душа жертвы безо всяких транзитных пересадок летит на небо, в ресторан заходит Муслим Магомаев под руку с народной артисткой – своей женой Тамарой Синявской. Оркестр немедленно режет: «Ах, эта свадьба пела и плясала!», народ срывается на ноги и начинает хлопать в ладоши, певец делает вид, что ему неудобно, но приятно, музыканты переходят из «Свадьбы» на «Катюшу», потому что эту песню его супруга всегда в концертах поет, а в результате, – уже мертвого пассажира заметил один-единственный официант. Но и тот не сразу протолкался к столику. И тут следует констатировать, что у нашей дамы таки железные нервы. Она сама бросается навстречу официанту, хватает его за грудки и кричит:
– Моему мужу плохо! Где у вас телефон?
Официант механически показывает на дверь в вестибюль. Женщина восклицает:
– Умоляю вас, помогите ему, а я за «скорой»!..
И выбегает в указанном направлении. Официант склоняется над мужчиной, пытается расстегнуть ему воротничок рубашки и понимает, что это уже лишняя процедура. Клиент больше никогда и никому не заплатит. Разве что Харону… Осознание этого факта мобилизирует официанта в правильном направлении. Он не пытается воскресить покойника, а сломя голову бросается в подразделение милиции. Борисполь – это не Жуляны: в нем, между прочим, и таможня есть, и пограничная служба – для международных рейсов. (Были они и в Жулянах, на случай мерзопакостных погодных условий Борисполя, но откуда Алексею было об этом знать? – авт.) Да и ребята из Конторы здесь тоже не случайные гости. Плюс милиционеры воздушного сопровождения, те, которые в гражданском самолеты сопровождают. Отряд немалый, потому, что рейсов много. Через несколько минут все, что в состоянии было бегать, стрелять и лаять, начало облаву на прилегающих территориях. Позвонили военным летчикам, у которых в Борисполе своя зона, и их часовые немедленно перекрыли тот сектор.
Первой примчалась подмога из городка Борисполя. Столичная милиция прибыла чуть позже, но гаишники на КПП уже через три минуты после того, как информация пришла в Управу на Богдана, начали останавливать и проверять все машины, идущие со стороны аэропорта. Им помогали ребята из Дарницкого райотдела. Женщина – как в воду канула. Отъехать она не могла теоретически, так как на автобус-экспресс была огромная очередь. Кроме того, единственную машину, которая успела отъехать за это время, тормознули на КПП. На такси очередь была меньше, но несколько минут все равно надо было подождать.
Я считал, что женщина приехала с «леваком», который потом ждал ее где-то рядом с аэропортом, но не очень на виду. Он-то и повез потом брюнетку, но не через Дарницкое КПП, а лесом до Броварской трассы. Максимум – до конечной остановки метро. Старик со мной не соглашался:
– Никуда она не удирала. Забежала в женский туалет, смыла косметику, спрятала парик, потом спокойно забрала из автоматической камеры хранения сумку, в которой было что-то вроде летнего плаща, и спокойно продремала у всех под носом. Ей даже не надо было имитировать отлетающую пассажирку. В крайнем случае, сказала бы, что ожидает спецрейс из Уренгоя с нефтяниками – там ее муж. Потому что, если по-честному, то само здание аэропорта так никто и не проверял. Прочесали каждый кустик, до самой трассы, а вот о залах ожидания никто и не подумал.
Единственное, что нас утешило – дама не успела поживиться. Кошелек остался во внутреннем кармане пиджака покойного, «дипломат» – под столом, чемодан – в камере хранения. Пассажир летел из Львова в Новосибирск через Киев, рейс задерживался – неблагоприятные метеоусловия на Южном Урале. Никаких материальных следов женщина и в этот раз нам не оставила. Нож и вилку она аккуратно протерла, а бокал исчез. Официант сокрушался, что посадил пару в тень – по их же просьбе. Поэтому запомнил только короткую, «под паж» прическу женщины, ее темные волосы и косметику, больше похожую на грим. Прочие детали – это уже не факты, а впечатления: красиво себя несет, ног не волочит. О чем разговаривали мужчина и женщина, официант не слышал, поскольку оркестр играл довольно громко, а информацию о задержках прибытий и отлетов по радио передавали еще громче. Проклятый циклон над Уралом и нам, легавым все испортил, потому, что пассажиров в аэропорту накопилось чуть ли не втрое больше нормы.
Ну, о том, что незнакомка прихватила с собой фужер, я уже говорил. Мало того, она велела официанту убрать приборы и только после этого накапала свое зелье в рюмку приятелю. Но вот тут-то она и дала маху. Поскольку чуть ли не открытым текстом объяснила нам, ментам, что дело с уголовным кодексом имела. И неоднократно. Поскольку хорошо знает, что такое прямые и косвенные улики.
По этому поводу, уже в Управе, состоялась у нас любопытная дискуссия. Старик вызвал к себе в кабинет всю нашу группу и, образно говоря, утер нам сопли наждачной бумагой.
– Ну, то, что авиамилиция схалтурила, так куда, как говорится, денешься! У них специфика такая: схватить и скрутить преступника до того, как он оружие выхватит. Мне когда-то объясняли, что даже Ил-18 можно сбить одним-единственным выстрелом изнутри. Лишь бы пуля попала туда, куда надо. Поэтому молодежь из Борисполя делала то, что ей положено – рванулась брать след и хватать. Ладно, оставим, у них свое начальство, оно с них уже стружку сняло на всю глубину резца. Я о вас! Вы же нормальные сыскари, без этих крылышек! У вас должен быть только пропеллер… сами знаете, где! А вы?…
Побежали вослед авиаторам перетряхивать то, что они уже перетряхнули и вывернули? А что от вас требовалось? Первое: поставить раком все залы ожидания, начиная с депутатского. Сирота, хорош хрюкать из-за чужой спины. Останешься, я тебе покажу удостоверение «Члена Президиума Политбюро ЦК КПСС», хотя такого органа никогда не существовало. Но один толковый аферист с этой «ксивой» обкомы партии натягивал! А сварганить удостоверение какого-нибудь якутского или калмыкского депутата – для профессионала полдня работы.