А дальше — нагромождения образов. Крутящихся, распадающихся, собирающихся снова, перетекающих один в другой. Как калейдоскоп. Только не из кусочков стекла узоры образующий, а из домов и людей, из камней и столбов, из совершенно непонятных, но кажущихся вещественными объёмов и непонятных деталей непонятных машин.
Голова шла кругом, но меня держала одна цель: я должен был сам увидеть хоть одно из тех связных видений пациентки, пусть с чудовищами-картёжниками, — о которых она так детально рассказывала. И самому понять раз и навсегда — что там от Контакта, а что — от обычного раздвоения сознания.
Не знаю, сколько это длилось, пока я отсеивал ненужное, постепенно приближаясь к базовым центрам этих видений. Ни долго, ни коротко — так казалось.
Но потом, наконец, контакт проявился скачком. Всё просветлело, а по центру зрения начало приближаться что-то подвижное, переходящее из формы в форму. На облако похожее. Пока мы сближались, 'облако' всё более затвердевало в своих формах… точнее, приобретая форму. И это был действительно монстр!
Нет, она права, пациентка, и на самом деле — не динозавр. Что-то, явно не продиктованное, не рождённое земным разумом. По крайней мере, нормальным разумом. Который оперирует информацией, полученной из жизненного опыта земного человека или из книг и прочих земных источников.
Но ещё ничего не доказывало, что монстр — не порождение земного безумия.
Мне нужен был контакт с ним. Лишь тогда я смогу убедиться сам, чем является именно он — и, значит, чем являются прочие явления шизофренического разума.
Но монстр никак не хотел вступать в контакт. Казалось, он не желает замечать меня — хотя я откуда-то знал, что он меня видит.
Я был, однако, упрям. Я так и сяк пытался проникнуть в его нутро, в его сознание. Или в то, что оное заменяет у таких существ.
Долго ничего не удавалось… пока, наконец, не вспыхнуло секундное ощущение опасности… -
— и монстр взглянул на меня…
Именно в это мгновение я понял, что смерть имеет много уровней.
Та, что понималась из взгляда этого существа, была окончательной. Я это знал твёрдо.
То была смерть сознания…
И я не мог от неё оторваться. Она манила меня и втягивала, всасывала в себя… и в черноту этого безмолвного и беспощадного взгляда…
* * *
И тут что-то вырвало меня из этой тьма-образной воронки, куда я против своей воли — и в согласии с ней! — уходил. Что-то бесконечно светлое, как мне ощутилось, — хотя как может быть светлое бесконечным! — попросту подхватило меня, как котёнка из воды. И вынесло куда-то наверх. И откуда-то я знал, что это — наверх. Хотя, может быть, происходило это из столь же явственного ощущения, что уход во взгляд монстра — это путь вниз…
И это что-то светлое, казавшееся строгим и сердитым, — но я откуда-то опять знал, что в глубине своей оно меня любит и слега подсмеивается над моей шалостью, — как-то без слов и знаков, но очень ясно и твёрдо дало мне понять:
'Э-э, нет! Тебе там нечего делать. У тебя ещё много работы…'
Я открыл глаза. Ординаторская. Тусклая лампочка. Захватанный журнал на столе.
И разрывается от звонков телефон. А когда я поднял трубку, оказалось, что ошиблись номером…
И вот с тех пор я нередко вспоминаю этот случай. Со странными чувствами. С одной стороны, ощущение тёплой радости.
С другой — сожаление.
Я ведь так и не понял, был ли это контакт. Или — странный, немного страшный сон?
И если это был контакт — то с кем?
Или с — Кем?
Странно ошиблись, кстати, номером телефона.
Кому в два часа ночи может понадобиться НИИ интеллектуальной собственности?..
Х-10
Виктору казалось, что это было в реальности.
Он в каком-то тропическом далеке. Катер и девушка. И никого вокруг. Только глаза девушки, её улыбка, её любовь. Ничего, только любовь глазами через глаза. Любовь глаз.
Казалось, что это было в реальности, в жизни. Но он, конечно, знал, что это был лишь сон. Непонятный сон мальчишки, который и представления не имел о любви, о девушках, о том, как это на самом деле соединяется в одно звенящее целое.
И однажды сон вернулся. Он снова увидел её. На том же катере-кораблике. Около того же острова с зеленью. И он вновь оказался рядом с ней. И они, наконец, сказали друг другу что-то о своей любви. Любви, которая продлилась так долго — ведь ему уже стало за тридцать.
Он почти забыл и этот сон. Но тот вернулся в третий раз.
Теперь Виктор сам искал её. Помня о кораблике и острове с зеленью, он взял в турфирме билет на какой-то из тропических курортов.
Он обошёл почти все катера. И яхты. Но нашёл, лишь когда оказался на борту какого-то экскурсионного пароходика.
Она сидела здесь. Девушка из его сна. Совсем не постаревшая. Та же девушка.
И он не сразу понял, что это — она. Та самая.
Как пьяный, чуть ли не заплетаясь в собственных ногах, он подошёл к ней. Сел за столик напротив. Положив голову на кулаки, долго смотрел на неё. Она засмеялась, тоже положила голову на кулаки и тоже стала глядеть на него. Глаза её снова лучились. В них была любовь.
Потом они заговорили. По-немецки. Она, оказалось, на нём говорила, а он вдруг вспомнил язык, забытый едва ли не со школы.
Они болтали без умолку. Он знал, что это сон. Но в то же время это была реальность. Он счастливо вернулся в реальности в то, что когда-то видел во сне.
Но потом девушка заплакала.
Зачем ты так надолго бросил меня? — спросила она.
Он понимал, что так не бывает, что это невозможно. Не исключено, что та же девушка из сна может воплотиться в какой-то образ вживе, и этот образ можно встретить в жизни. Пусть наполовину самовнушённый. Но чтобы эта встреченная девушка вспомнила, то же, что было с ним в детском сне… Ведь это же не сон, это реальность!
Он удивлялся, а девушка плакала, тонко и горько.
Кто-то из пассажиров сделал им замечание. Не отрывая взгляда от неё, он грубо, по-русски послал его. Тот вызвал стюарда. Уже вместе они начали что-то говорить ему и ей. Но между ними двумя происходило что-то великое, и он снова послал их. Продолжая смотреть на неё.
Тогда эти посторонние попытались поднять голос, и он на них оглянулся. Что было в его взгляде, неизвестно, но они вызывали полицию. Полицейские силой попытались оттащить его от девушки.
Ох, как он их бил, как он их метелил!
И он с ними справился.