Мортон повернулся к Флетчу.
- Нам до сих пор стыдно. Когда процесс закончился, моя сестра и я ощутили себя преступниками, словно не мой племянник, а мы преступили закон.
- Наняв Хайбека?
- Я думаю, способствовав попранию справедливости. Условный срок не сломал моему племяннику жизнь. Теперь он учительствует в Сан-Диего, женат, у него трое детей. Но, вы понимаете, я не могу думать о нем, не испытывая чувства вины.
- Хайбек оставил вашу сестру без гроша?
- Практически да. Ей пришлось продать новый дом, второй автомобиль, снять все свои сбережения и даже принять мою помощь.
- И что вы подумали сегодня утром, узнав, что Хайбек убит?
- Я думаю об этом весь день. Когда постоянно ходишь по лезвию ножа... - Мортон тяжело вздохнул. - Я вижу душу Хайбека, спешащую покинуть тело, чтобы защитить в суде того, кто его убил...
- Разумеется, за деньги.
- Да. Ради денег он превращал закон в посмешище. Можно презирать его за это. Можно ненавидеть. Но, когда решалась судьба Билли, мы заплатили деньги с радостью. Эти деньги позволили не ломать ему жизнь, дали второй шанс, которым он, к счастью, воспользовался. Я не знаю, сколько клиентов Хайбека последовали примеру Билли, а сколько осталось на свободе, чтобы снова грабить и убивать.
- Еще раз спасибо за книгу.
- Если увидитесь с Томом Фарлайфом, потом скажете мне, стоит ли брать у него интервью.
- Когда же у тебя закончится рабочий день?
- Никогда, - Флетч сидел за пустующим столом в отделе городских новостей, делая выборку из обширного компьютерного досье Хайбека.
- Что у нас сегодня? - спросила Барбара на другом конце провода. Свадебные объявления? Некрологи? Или заголовки к статьям, написанным другими?
- Слушай, я изо всех сил пашу на тебя. Пытаюсь убедить Амелию Шарклифф вставить в свою колонку строчку о галифе, которые можно купить в бутике Сесилии.
- Любая помощь сгодится. Мне осточертело их носить.
- Ты носишь галифе в магазине?
- Да. Роскошные галифе. Идея такова: покупательница, заходя в магазин, видит меня в галифе и восклицает; "О, дорогая, они божественны!" - и покупает пару себе или дочери.
- Идея срабатывает?
- Нет. Меня оглядывают с головы до ног, думая, а смогу ли я кого-нибудь обслужить в таком наряде. Увидимся в коттедже?
- Так далеко ехать?
- Он в моем распоряжении лишь на несколько дней. До свадьбы.
- Почему ты не перебралась в мою квартиру после того, как съехала со своей? Все было бы гораздо проще.
- Разве плохо пожить неделю в коттедже на берегу океана?
- А эту ночь мы не можем провести в моей квартире? Тогда мне не придется мотаться туда и обратно.
- Слушай, мне же платят за то, что я приглядываю за коттеджем. Пусть немного, но деньги-то нам нужны, так?
- Так. Просто я хотел бы остаться в городе и коечто выяснить.
- Я слышала, этим утром кого-то угрохали на вашей автостоянке.
- Это точно.
- Какого-то адвоката.
- Совершенно верно.
- Одного из тех, чьи фамилии постоянно мелькают в газете. Современного Перри Мейсона. Убийства, наркотики.
- Его фамилия Хайбек. Дональд Эдвин Хайбек.
- Вот-вот. Интересная история. То есть я думаю, что интересная. С нетерпением жду утренней статьи Биффа Уилсона.
Флетч промолчал.
- Флетч, ты занялся расследованием убийства Дональда Хайбека?
- Знаешь, так получилось, что мне поручили встретиться с ним, но...
- Тебя уволят.
- Ты, я вижу, в меня не веришь.
- Ты написал слишком мало брачных объявлений, чтобы тебе поручали подготовку такого сенсационного материала.
- Мне и не поручали. Я намереваюсь посидеть в сторонке, понаблюдать, как идет расследование.
- Чтобы ты просто сидел? Да такое невозможно!
- Ну, может, посидеть не получится.
- Кто-нибудь знает, что ты суешь нос в чужие дела?
- Барбара...
- Флетч, в субботу мы женимся. Во-первых, у тебя нет времени для этой работы. Во-вторых, мне бы хотелось, чтобы, вернувшись после медового месяца, ты пошел в редакцию, а не на биржу труда. Я уверена, что за это время Сесилия не успеет распродать галифе.
- Успокойся. Если я найду что-нибудь интересное, заслуживающее внимания, ты думаешь, газета откажется от этих материалов?
- Флетч, редакция не поручала тебе этого расследования. Вот и держись от него подальше. В газете свою делянку оберегают так же ревностно, как и везде.