- Что?
- Я вижу, вам нравится узнавать новое.
- О чем вы говорите?
- Об этой маленькой книжице, "Нож. Кровь". В ней собраны мои поэмы.
Флетч вытаращился на седенькую старушку, сидящую на стуле в комнате отдыха "Агнес Уайтейкер Хоум".
- Вам действительно нравится играть со словами?
- Очень нравится, - подтвердила миссис Хайбек.
- Хай, ха, хау.
- Хорошие поэмы, не так ли?
- Я вам верю. Поэзия насилия, написанная...
- Несколько критиков, рецензировавших эти поэму, охарактеризовали их именно как "поэзия насилия". Возможно. Но скорее, поэзия истины и красоты. Я не люблю ярлыков.
- Ваше авторство полностью меняет смысл этих стихов.
- Правда? Такого быть не должно.
- Меняется точка отсчета. "Тротуары города, - процитировал Флетч. Дорога без жалости!/ Ограбленные старушки!" Если думаешь, что написал это молодой мужчина, стихотворение кажется жестоким. Если узнаешь, что автор шестидесятилетняя женщина...
- Я не сильна в литературной критике. Я знаю, что Тому нужны публикации, чтобы остаться в университете. Его собственные стихи блуждают, как Дональд, в черных туфлях. Никогда не могла понять, о чем они. Естественно, их никто не печатал. Тогда я дала ему свои поэмы. Ему нужно кормить пятерых моих внуков.
- Мой Бог! Жизнь безумна.
- Любопытная мысль.
- Том ведет себя так, словно сам написал эти поэмы.
- Все правильно. Это секрет, знаете ли. Даже Нэнси ни о чем не догадывается. Вы упомянули точку отсчета. Кто будет публиковать стихи старушки, живущей в дурдоме? Том - университетский профессор. Если он принесет стихи в издательство, их хотя бы прочтут. Так? И с этим ничего не поделаешь.
- Если люди настолько испорчены, что хотят слушать ложь, нельзя отказать им во лжи.
- Том работает сейчас над вторым сборником. Я помогаю. Ему нелегко, знаете ли. Когда каждый день читаешь пятидесятиминутные лекции, практически невозможно писать короткими, сжатыми строками, в которых каждое слово несет огромную смысловую нагрузку, да еще сохранять четкий ритм. Вы так не думаете?
- Я в этом ничего не понимаю.
- А вот я, с другой стороны, живу в тишине. Тишине такой глубокой, что, когда в нее вторгается звук, я осознаю истинное его значение, не только слышу его, но чувствую, пробую на вкус, рассматриваю со всех сторон. Я одна, и он один, мы отделены от окружающего мира. Тома, в его суетной жизни, с пятью детьми, звук отторгает. Я же холю и лелею звук и выражаю его словом, полностью ему соответствующим. Я думаю, что указала Тому доселе неведомый ему источник прекрасного. С его глаз словно спала пелена. И очень скоро некоторые стихотворения будут выходить из-под его пера, - Луиза Хайбек оглядела комнату отдыха. - А еще скорее наступит время ужина.
- Мне говорили, что Дональд Хайбек решил обратиться к религии, сменил тему разговора Флетч.
- Дональд всегда был очень религиозен.
- Никто, похоже, этого не замечал.
Луиза Хайбек пожала плечами.
- Он был лжецом, - продолжал Флетч. - Хорошо оплачиваемым лжецом, профессиональным лжецом. Вы сами говорили, что не поверили бы ему, если б он сказал вам, что умер.
- Лжец жаждет правды куда больше, чем мы. Лжец верит, что правда есть что-то особенное, загадочное, мистическое, мифологическое, недостижимое, требующее долгих, упорных поисков. Для остальных правда очевидна и ясна, как простое четверостишие.
- Вы мне поверите, если я скажу, что Дональд хотел уйти в монастырь?
- О, да. Это так на него похоже. Именно так он бы и поступил. Он все время читал религиозные трактаты, сборники проповедей и тому подобное.
- Как получилось, что дети этого не знали?
- Они ничего о нем не знали, кроме того, что читали в газетах. Никто не знал. Газетные публикации отбивали охоту узнать о Дональде что-либо еще.
- Он готовил себя к служению Господу?
- Конечно. Именно этим он и занимался по вечерам. Потому-то я никогда его не видела. И дети не видели. И не знали его.
- Послушайте, но Дональд Хайбек засадил в дом для умалишенных очень необычную даму, которую мы оба знаем.
- Да, - кивнула Луиза Хайбек. - Меня. Дональд поступил правильно. Жить здесь интереснее, чем с ним. Я могу наблюдать, как едят другие люди. У меня ecть - она оглядела комнату, - компания. Я прихожу и ухожу, когда мне вздумается. Люди меня подвозят. Разговаривают со мной. Я рассказываю им истории о Перу. Дональд был прав и в другом: я покупала слишком много газонокосилок и стиральных машин.
- Вы побывали в Перу?
- Нет, но они зачастую понятия не имеют, на каком континенте находится эта страна.
- Миссис Хайбек, ваш сын - монах, который не может обрести душевный покой. Ваша дочь и внуки живут в нищете. Ваш зять - толстый самозванец.
- При чем тут Дональд?
- Дональд мог бы им помочь, постараться их понять, сблизиться с ними.
Луиза Хайбек долго смотрела в пол.
- Дональд блуждал в поисках Бога. Я ненавидела его за это. - В глубине здания мелодично прозвенел гонг. - Дональда застрелили, прежде чем он успел уйти из своей, полной лжи жизни.
- Вы застрелили его?
Она улыбнулась.
- По крайней мере, я знаю, где он сейчас.
Другие обитатели клиники спешили к двери.
- Пойдемте, - встала и Луиза. - Я выведу вас через запасный выход. Это проще, чем выходить через приемную. Вас не записали при входе, так что может возникнуть путаница.