Покинув обворованную квартиру, «домушники» поспешили избавиться от краденых вещей. Таз ухитрился загнать видеоаппаратуру азеру из продуктовой лавки. Теперь можно было развлечься. Ресторан выбрали в старом московском парке. Пока Таз с Углом изучали меню, Люська заприметила пристальный взгляд одетого в светлый костюм парня с густыми слегка вьющимися волосами: «А этот франт явно на меня глаз положил. Жаль, что я с Тазом».
Угол и Таз жадно набросились на коньяк. А равнодушной к алкоголю Люське вскоре стало скучно. Едва оркестр заиграл веселый ритм, Люська вскочила, и тут же рядом с ней вырос высокий парень в светлом костюме. Вскипев от ярости, Таз уже хотел ринуться в драку, но Угол его остановил: «Не спеши, браток. Он никуда не денется».
А тот, воспринимая всерьез женское кокетство, решил, что обязательно уведет отчаянную деваху от её простоватых спутников. Улучив момент, предложил:
— Давай ускользнем отсюда минут на десять!
— Я приезжих не люблю: отдуплитесь и в сторону. Мне нужен москвич для регулярных встреч.
— Значит, я тот, кого ты ищешь. Могу и прописку показать, если не веришь.
Распаленный желанием парень вытащил из пиджака паспорт и покрутил перед Люсь-киным носом и тут же спрятал в нагрудный карман. Люська согласно кивнула.
— Иди на улицу и зайди за ресторан с задней стороны. А я через пару минут приду.
Когда Люська вернулась за столик, Таз встретил её белыми от бешенства глазами. Люська поспешно объяснила:
— Подожди возникать. Я ради дела стараюсь. У этого лоха с собою паспорт. А нам ксива с московской пропиской позарез нужна.
— Это ещё зачем?
— Так я вам все время толкую, мы загоняем украденное барахло за бесценок. А по паспорту с московской пропиской будем сдавать шмотье в комиссионку или в ломбард. А у нас ещё с прошлой кражи золотые цацки лежат. Ты, Таз, вклеишь свое фото в паспорт, и менты к тебе уже не придерутся за отсутствие регистрации.
— Слышишь, Таз, она дело говорит.
— Какие тут сомнения? Я этого лоха здорово раскрутила. Он меня сейчас ждет за рестораном в кустах. Небось уже и штаны расстегнул. Вот умора! Да и деньги у парня наверняка с собою имеются.
Последний аргумент заставил Таза согласно кивнуть:
— Давай, Люська, двигай. А через пару минут мы подоспеем,
В темной зелени кустов Люська позволила заключить себя в объятия. «А он здорово целуется! Жаль, что для души удовольствия не будет!»
Парня оторвали от неё и сбили на землю. Слабая попытка закричать была пресечена сокрушительным ударом по голове. И тут же обрушился град ударов ногами. Первым опомнился Угол:
— Остынь, Таз, забьешь лоха до смерти.
Тяжело дыша, Таз нагнулся и вывернул карманы жертвы. Раскрыв паспорт, удовлетворенно хмыкнул:
— Не наврал, паскуда. Прописан Ерошин Кирилл в столице. И по возрасту мне подходит. Ты у меня, Люська, молодец: не голова, а Госдума!
Лежащий на земле Ерошин пошевелился и сделал попытку встать. И тут Люська с размаху больно ударила его острым каблучком в грудь:
— Лежи тихо, падла! И не рыпайся, пока мы не уйдем!
Выждав минут пять после ухода своих палачей, Ерошин, изнемогая от боли в переломанной руке, стал звать на помощь.
…Через три дня в больницу к Ерошину пришел пожилой следователь и сообщил, что его обидчики задержаны. Заканчивая допрос, майор ворчливо упрекнул:
— Ты тоже нашел с кем связаться. Эти трое отморозков без прописки в Москве больше года жили. Налепили несколько десятков краж. Да и разбоями не брезговали.
— И эта девица Люська?
— Так она у них заводилой и наводчицей была. Смазливая и дерзкая бабенка. Но с твоим паспортом промахнулась. По нему они сдали в ломбард золотые украшения. Не учли, что похищенный паспорт мы на учет поставили. Как получили информацию, сразу предположили, что после очередной кражи они вновь с твоим паспортом понесут краденое в ломбард, либо в комиссионку. Предупредили приемщиков, Ну и взяли их, когда они принесли сдавать золотые часы из квартиры известного гомеопата.
— И Люську взяли?
— А куда она денется! Только ты зря ею интересуешься. Она о тебе без смеха говорить не может. В красках рассказывает, как ты её в кустах ждал. Ладно, Кирилл, давай подписывай показания. Мне ещё сегодня две очные ставки провести надо.
После ухода следователя Ерошин долго лежал неподвижно: «То, что избили меня мужики за бабу, — дело понятное. Но ей-то, подлой шлюхе, надо голову снести!»
Прислушиваясь к себе, с недоумением ощутил: «Странно, все тело избито. Рука сломана. А вот сильнее всего боль в ребрах, куда эта подлюга ткнула со всего размаха своим каблучком».
На какое-то мгновение показалось, что боль в потревоженных Люськой ребрах останется на всю жизнь. И Кирилл бессильно откинулся на жесткую больничную подушку.