-- Вставай-вставай! -- с хлопком сорвал с него простыню Андрей. -Тебя б за эту лежку наш старшина роты в порошок стер!
-- А ты служил? -- удивился Эразм.
Видимо, не в силах смотреть на единственного в группе человека с армейским прошлым, он надел на сонные глаза черные очки и сквозь них изучил худенькую фигурку с неподходящей к молодому лицу лысиной.
-- Так ты кирзачи носил?
-- Полусапожки. Я в морпехе служил. Два года.
-- Морпех -- это круто, -- оценил Игорек.
Он, как и Виталий, числились студентами то ли лесотехнического, то ли мелиоративного, то ли еще какого-то, максимально далеко от музыки лежащего вуза.
-- Чур, самая большая ложка -- моя! -- спрыгнул в кровати Эразм и, на ходу натягивая на бледные костистые ноги бордовые джинсы-стрейч, вылетел из дома.
И через минуту влетел назад. Очков на его лице не было. Они дрожали в сжатом у груди кулаке.
-- Уроды! Они порезали аппаратуру! Всю аппаратуру!
Такого подъема не видела еще ни одна, даже самая вымуштрованная рота. Через три секунды ни единой живой души в комнате не было. Ходики с кошачьей мордочкой, висящие над диваном, перестали раскачивать влево-вправо глазами. Теперь их стальные зрачки, плохо закрашенные черной краской, ошарашенно смотрели сквозь окно на улицу и не могли понять, почему сильнее всего размахивает руками парень в черной майке с вязаной шапочкой на голове.
-- У-рроды! -- бегая вдоль веранды, орал Эразм. -- Кто вытащил футляр с моей гитарой под навес?! Кто?!
-- Я вытащил, -- побурев, ответил Андрей. -- А что?
-- На, посмотри! -- выхватил Эразм из футляра гитару.
Перерезанные струны нитками повисли к земле. На месте вырванного с мясом резонатора чернела дырка, колки были согнуты, а на грифе четко выделялось нацарапанным самое популярное заборное слово из трех букв.
-- Это же "Гибсон", а не просто "фанера"! -- взвился Эразм. -- На такой Ангус Янг из "Эй-Си-Ди-Си" играл! Знаешь, за сколько я ее в Штатах купил?!
-- И моей -- конец! -- взвизгнул Игорек.
Его бесколковая бас-гитара, не самая, впрочем, родовитая и фирменная, тоже была изувечена. От одного вида переломанного грифа у него навернулись слезы.
На синтезаторе Виталия не хватало всех клавиш в суб-контр-октаве и контр-октаве. Все остальные, начиная от ноты "до" большой октавы, почему-то уцелели. Почему злодею показались ненавистны именно эти пятнадцать клавиш, Виталий не мог понять. В мутной, невыветрившейся со сна голове появилась мысль, что можно порепетировать конкурсную песню и без этих клавиш. В современной музыке они почти не задействуются. Нет этих нот и в "Воробышке". Но клавиатура выглядела так грустно, так печально, так похоже на челюсть, из которой вырвали с левой стороны все зубы, что у Виталия заныло под сердцем.
-- А поч-чему твои барабаны целы, а? -- наступал и наступал на Андрея Эразм. -- Может, ты у них старый знакомый, что они тебя пожалели?!
-- Хватит орать! -- перекрыл его крик Санька.
Он встал между Андреем и Эразмом, вцепился в изувеченного "Гибсона" и все-таки вырвал его из рук гитариста. У того сразу стало обреченным лицо. Ему будто бы только что сказали, что он всю жизнь занимался не своим делом.
-- Прекратите ругню! -- опять подобрал начальственные вожжи
Санька. -- Им только того и хочется, чтоб мы перегрызлись!
-- Кому -- им? -- в затылок спросил Андрей.
-- Бандитам, -- ответил Санька Эразму.
Тот все так же стоял, плетями опустив руки, и вязаная шапочка на его голове смотрелась шапкой волос, выкрашенных в орнамент для конкурса причесок.
-- Все. Я сваливаю из этого дурдома, -- тихо произнес он, повернулся и прошлепал в дом.
Его лопатки торчали обрубками крыльев. Но только черных крыльев.
-- Андрей, зачем ты вытащил гитары под навес? -- обернулся к барабанщику Санька.
-- Так репетиция же... Сразу после завтрака. Я подумал, все равно вытаскивать надо...
-- А где гитары лежали?
-- Вон в той комнатке, -- кивнул Андрей на подслеповатое оконце. -- И синтезатор там, и тряпки...
-- А ударная установка?
-- В сарае. В комнатке для нее места не было. Только тарелки влезли.
-- Он их хоть не погнул?
-- Не-ет.
-- Значит, ты вытащил гитары прямо в чехлах? -- пытался понять тактику вредителя Санька.
-- Да, в чехлах. Сложил на лавочке.
-- А свои барабаны?
-- Я их вытащил первыми.
-- Синтезатор, значит, ты еще не успел выволочь?
-- Ну да. Только собрался, ну, после объявления команды "Подъем!" Вот... А этот... Эразм сразу полез к своему "Гибсону". Открыл футляр и...
-- А клавиш на полу нет?
-- Не-ет, -- грустно ответил за Андрея Виталий. -- С собой, видно, сволочь, унес. Клиптоман гребаный!
-- Пошли к хозяйке! -- предложил Санька.
Уже знакомый звук галош-вездеходов опередил его желание. Под навес выплыла хозяйка дома. Ее лицо лучилось любовью и радушием. К такому лицу полагался поднос с хлебом-солью.
-- Приглашаю на завтрак, товарищи! -- бодро объявила она. -- Яичница готова! Помидоры -- мои! Вы еще не пробовали мои помидоры? У меня во всем Перевальном завсегда самые первые появляются!
-- Спасибо, -- сглотнул голодную слюну Санька. -- У нас к вам один вопрос: вы ночью ничего подозрительного не слышали?