-- Аппаратуру выбивал.
-- Не гони.
Чуть громче обычного Нина объявила:
-- Группа "Молчать", Москва.
-- Следующие -- мы, -- напомнил Санька.
-- Я не пойду.
Андрей сидел, набычившись, и смотрел на Покаровскую с таким видом, будто силился понять, как эта размалеванная кошка сумела стать звездой в восьмидесятые годы.
На сцену вразвалочку, будто матрос после длительного плавания, выбрался худенький парень. Он был одет подчеркнуто небрежно: драные китайские кеды, коричневые брюки от школьной формы времен застоя, свитер глупейшей сине-желтой расцветки в плотных пятнах кетчупа и чернил. По левой скуле парня, вплоть до шеи, тянулся узенький рыженький висок, а правая была выбрита сантиметра на три выше уха. Перед глазами у него болталась длиннющая прядь волос, выкрашенных в едко-зеленый, почти лимонный цвет, а к правой ноздре пришпилена канцелярская кнопка.
-- Панк вонючий, -- прохрипел Андрей.
Санька поневоле посмотрел на барабанщика. Свежий загар состарил его. Если бы он еще и не брился, то его точно остановили бы где-нибудь в городе милиционеры.
Его мрачностью можно было заразиться. И когда Нина еще громче, чем до этого, произнесла: "Группа "Мышьяк", Москва", Санька без жалости пнул Андрея в бок.
-- Иди. Мы, -- прошипел он.
-- Не пойду. Пошли они все...
-- Группа "Мышьяк"! -- в испуге крикнула в зал Нина.
-- Они тожье, дарагая, свалили савсэм, -- съехидничал кто-то с кавказским акцентом в первом ряду.
Нагнувшись, Санька наконец-то увидел Джиоева. Вокруг него сидело человек восемь со смоляными усами и орлиными носами. Рядом с ними гладко обритое, вовсе без усов, лицо Джиоева смотрелось вовсе не по-кавказски. Он подбрасывал на ладони пластиковую фишку с номером "1", вытянутую им совсем недавно из барабана, и Санька почему-то был уверен, что он не мог просто так вытянуть такой интересный номер, а получил его по блату.
-- Серьезно уехали? -- повернулась к Нине Покаровская.
Ручка в ее тонких пальчиках повисла над списком конкурсантов.
-- Мы здесь! -- Встал Санька.
-- Мы уезжаем, -- снизу напомнил Андрей.
-- Дай, -- пнув его колени, выскребся в проход между секторами Санька и уверенно пошел к лестнице на сцену.
Больше всего он боялся, что Андрей вскочит и устроит скандал. Но сзади ничего не произошло. Два ряда в зале и президиум на сцене сидели в едином похоронном молчании. Не уедь с конкурса восемь групп -- и молчанием можно было бы отравиться. Они словно увезли свою часть траура, оставив хоть какую-то отдушину.
Шагнув к барабану, в котором отливали яркими красками шары, Санька ощутил, что на душе стало чуть легче. Возможно, рядом с этими по-детски веселыми шарами угрюмость зала таяла.
Он сунул руку, выхватил синий, так похожий на цвет его прежней милицейской формы, и протянул Нине. Ее дрожащие пальчики провернули половинки шара в разные стороны, и на стол упал пластиковый квадрат.
-- Девятнадцать! -- с непонятной радостью объявила Нина.
-- Поздравляю, -- повернула к нему свое усталое лицо Покаровская и растянула густо накрашенные губы улыбкой.
-- С чем? -- не понял он.
-- Вы выступаете последними, -- ответила за нее Нина.
Санька только теперь посмотрел в зал. Место, где сидел Андрей, пустовало. Полумрак зала над раскачивающимся сидением был гуще, чем где-либо. Санька выиграл в лотерею, которой уже не существовало.
-- Спасибо, -- непонятно за что поблагодарила Нина, а он бросился со сцены в зал.
Пробежал мимо вытянутых ног, кроссовок, туфель, сандалий, сумок, влетел в фойе и окриком попытался остановить Андрея. Тот, не подчиняясь, толкнул от себя стеклянную дверь и вышел на улицу. Только на ступеньках Санька догнал его.
-- Отстань! -- вырвал Андрей рукав рубашки из вцепившихся в нее санькиных пальцев.
-- Ну, чего ты психуешь! Ты же сам говорил, что конкурс -- это шанс!
-- Отстань!
-- Ты других слов не знаешь?
-- Отстань!
-- Нет, точно не знаешь!
-- Иди ты со своими шуточками!
-- Я серьезно говорю: аппаратура для репетиции будет. А играть-то все равно на их технике, а не на нашей.
Андрей сошел с самой низкой ступеньки на уже почти высохший, пятнистый асфальт, посмотрел на плотную очередь, стоящую у касс дома культуры, и громко ухмыльнулся:
-- Смотри какие смелые! Билеты на конкурс покупают! А если их этот маньяк вместе с залом рванет?
-- Мы можем спокойно поговорить?
-- А что, я не спокойно говорю?
-- Ладно. Эразма не вернуть. Но можно же попытаться выступить без него.
-- Ты где-нибудь видел группу без соло-гитариста?
-- Давай на это место поставим Игорька?
-- А бас-гитару кому? Мне на грудь? Чтоб палочками по ним водил? Как виолончелист?
-- На бас-гитару поставим местного парня. Нина обещала вечером с ним познакомить...
-- Нет, старичок... Такие экспромты не по мне. Ты просил меня прийти на жеребьевку? Я пришел. Все. А теперь не мешай. Мужики уже, наверно, собрались и ждут меня одного. Если ты хочешь и дальше кувыркаться в этом гадюшнике, пожалуйста! Я не против!