– Он похож на такого босса?
– Внешне нет. А там – кто его знает.
Тролль задумался.
– Не вяжется, – наконец, сказал он. – Если в этом деле имеется самый главный босс, он и сейчас распоряжения отдает по радиотелефону.
– Ну, если с Сидоровым мы покончили, то следующим идет Марк Немировский. Тоже наш, то бишь – мой, соотечественник. Сюда приехал из Израиля. По поводу своих ближайших планов темнит, однако именно ему принадлежит идея взбесившегося конкурента. Очевидно, это не он, иначе какой ему смысл наводить нас на правильное решение?
– Чтобы такие валенки, как ты, тут же исключили его из числа подозреваемых. Идея ведь не бог весть какая. Мы бы и без него как-нибудь допетрили.
– Еще он сказал, что догадывается, кто бы это мог быть, но с нами поделиться пока не может, поскольку у него нет конкретных доказательств.
– Так и сказал: "пока"?
– Да.
– Точно?
Я еще раз пробежал глазами записи.
– Совершенно точно.
– В таком случае шансы, что это – он, существенно падают. Тем более, что со своими планами на будущее он темнил, а преступник бы рассказал охотно и с мельчайшими подробностями. Можно даже надеяться, что именно Немировский поможет нам вычислить преступников. Если к тому времени мы сами не управимся.
– Номер три – Артур Ризе, – продолжал я. – В Берлине владеет тремя магазинами. Говорит, что собирается работать дальше как ни в чем не бывало. Дескать, он – фаталист. Если ему что-то написано на роду, то это и произойдет, как ни выкручивайся. И еще у него есть цветная наколка на руке. Будто у уголовника.
– А что на наколке?
– Если я правильно понял, Мадонна с младенцем. Конечно, возможны и другие варианты. К примеру, его супруга с сыном.
– Это не он, – решил Тролль.
– Ты хочешь сказать, что если у человека на руке – наколка Мадонны с младенцем, то он не может быть преступником?
– Отнюдь. Просто будь у него рыльце в пушку, он бы демонстрировал страх. А он заявил, что планирует и дальше вести себя, как ни в чем не бывало, и что ему наплевать.
– Что ж, с точки зрения психологии весьма логично. Круг подозреваемых катастрофически сужается. Четвертым у нас – Отто Горовиц. Он из Гамбурга, к тому же большой фантазер. Считает, что в магазины проникает невидимка. Никто его, мол, не видел, и аппаратура ни разу не смогла зафиксировать.
– Это он серьезно?
– Похоже.
– Тогда он просто ненормальный! Кочечно, если не издевался над вами. Такой бы моментально засыпался, прими он в чем-либо участие.
– Трудно сказать. Возможно, как раз таких типов тяжелее всего изловить. Тем более, что с этими невидимками он мог и действительно ваньку валять.
– М-да, темная лошадка…
– Вот-вот! – воскликнул я. – Шрико так про него и сказал: "Темная лошадка".
Я начал проникаться все большим доверием к фантому.
– А какова его реакция на происходящее? Его ближайшие планы? – поинтересовался Тролль.
– На этот счет не было сказано ничего определенного. Мол, еще не решил.
– Не нравится мне этот Горовиц.
– Значит, имеем подозреваемого номер один?
– Можно считать, что так.
– Наконец-то! Следующими идут два приятеля: Вилли Гройпнер и Карлхайнц Бреме. Тоже, нужно отметить, фантазеры те еще. Лепили горбатого по поводу какой-то культурно-криминальной гуппы "Фокстрот" и некого преступника по прозвищу Дервиш. Он же
– Шаман. Он же – Колдун. Якобы получили эту информацию из конфиденциального источника в Париже.
– Значит, у них есть связи с Парижем?
– Выходит, что есть.
– Не нравятся мне эти приятели.
Тролль встал на голову.
– Немедленно прекрати! – потребовал я.
– А, может, мне так лучше думается? – Тролль наморщил лобик. – Нельзя исключать, что культурно-криминальная группа "Фокстрот" – это они и есть. Причем, кличка одного – Дервиш, другого – Шаман, а третьего их напарника, которого мы пока еще не знаем, – Колдун. Что скажешь?
– У тебя с фантазией дело обстоит не хуже, чем у Отто Горовица. Не удивлюсь, если Колдуном в итоге окажешься ты.
– Ха-ха-ха!
– Не расслабляйся!
– Хорошо.
– Записываем и их в подозреваемые?
– А что они собираются делать в ближайшее время?
– Спрятаться как можно надежнее. Куда именно – естественно, не уточняли.
– Записываем.
– Правда, Шрико охарактеризовал их, как наиболее приятных людей из всех берлинских антикварщиков.