– Да, попали! – говорит Ширах. – А ведь идут переговоры с Гинденбургом о назначении фюрера рейхсканцлером!
– И вы об этом знаете? – удивляется Гесс.
Довольный собой Ширах кивает головой.
В кабинет входит Штрассер, садится за стол и что-то пишет.
– Бальдур, – обращается он к Шираху, – мчитесь в Коричневый дом, передайте доктору Адольфу Дресслеру в отдел прессы. Это немедленно должно быть распространено: «Господин Гитлер находится в глубоком трауре в связи с самоубийством своей племянницы» – и прочее. И сразу возвращайтесь.
Гесс к тому же Шираху:
– И привезите на всякий случай сюда вниз к подъезду нескольких человек. Так просто пусть ни во что не вмешиваются, но дадут отпор, если кто из посторонних проявит назойливость.
Фон Ширах берет у Штрассера листок и быстро выходит.
На выезде из Нюрнберга неторопливо едущую машину Гитлера нагоняет стремительно мчащееся такси. Таксист отчаянно сигналит и пристраивается слева к машине Гитлера. Слуга из отеля, сидящий рядом с шофером такси, изображает руками энергичные знаки; обе машины останавливаются. Слуга выскакивает из такси и говорит в раскрытое Шреком окно:
– Господин Гитлер! Велели передать: звонили из Мюнхена, несчастье с вашей племянницей: она, кажется, застрелилась!
Гитлер меняется в лице:
– Шрек, немедленно домой и на полной скорости!
– Спасибо, парень! – говорит Шрек слуге, передает ему купюру, протянутую Гоффманом, закрывает окно, рывком трогает с места, лихо разворачивается на дороге и, набирая скорость, мчится назад – в Нюрнберг и дальше.
В кабинете Зауэра комиссар полиции Форстер и полицай-гауптмейстер Крэмер.
Форстер того же типа, что Зауэр – солидный, уверенный в себе, но помоложе; старается подражать шефу.
Крэмер еще моложе, тоже старается подражать шефу, но менее сдержан и заметно честолюбив.
Крэмер:
– А что там с Гитлером?
Зауэр:
– Гитлер сейчас в отъезде, а сегодня обнаружили, что в его квартире племянница застрелилась – мне и оттуда звонили, и начальство тоже. Этим и займемся.
Форстер и особенно Крэмер издают удивленные звуки.
Зауэр продолжает, обращаясь к Крэмеру:
– У нас есть там информаторы?
Крэмер:
– Есть, конечно, – как и положено! И в подъезде, и в доме напротив, и вокруг.
Зауэр:
– А в самой квартире?
Крэмер:
– Не положено – не наш контингент! Но я все-таки неофициально подбирал материал, думал – пригодится. Вот и пригодилось!
Крэмер протягивает папку, которую держит в руках. Зауэр берет папку в руки:
– Молодец!
Крэмер доволен. Зауэр к Форстеру:
– А в Коричневом доме?
Форстер:
– Тоже, конечно, не положено – ими занимается наш Политический отдел. У меня, конечно, кое-кто есть, но лучше обратиться непосредственно к коллегам. С тамошним Мюллером у вас же хорошие отношения!
Зауэр кивает, говорит:
– Тамошним Мюллером я займусь сам. А теперь так: сейчас мы с Крэмером быстро проглядим, что у него тут есть, потом Крэмер двинется по своим стукачам – кого из них сразу застанет (Крэмер кивает головой), а мы с тобой (обращается к Форстеру) топаем на место происшествия. Пойди, прихвати доктора – с ним и отправимся. Я тут вам всем перед выходом еще пару слов скажу.
Форстер выходит. Зауэр и Крэмер усаживаются за стол, раскрывают папку.
Примерно через полчаса. В кабинете Гитлера те же лица: Гесс, Шварц, Штрассер и уже вернувшийся фон Ширах.
Звонок в дверь – и появляется Герман Геринг (38 лет).
– Ну, что тут у вас? – спрашивает он.
Штрассер отвечает:
– Вот, передали сообщение прессе: «Гитлер находится в глубоком трауре в связи с самоубийством своей племянницы».
Геринг (оторопев):
– Да вы что тут все, с ума посходили, извините меня, конечно, за выражение? Подумали, небось, что это шеф ее укокошил, а теперь нужно это покрывать и изображать самоубийство? А о том вы подумали, что она – католичка, и это теперь почти не меньший скандал: она застрелилась, а теперь ее, как католичку, невозможно похоронить ни на одном католическом кладбище! Это же тоже несусветный скандал! Вот шеф будет доволен!
Штрассер (растерянно):
– Действительно, не подумали! Бальдур, звоните и ищите немедленно Дресслера: сообщение о смерти должно быть изменено: это не самоубийство, а несчастный случай.
Фон Ширах хватается за трубку и набирает номер:
– Это фон Ширах. Доктора Дресслера, немедленно! (Пауза). Это снова Бальдур фон Ширах. Доктор, сообщение уже передано прессе? (Пауза). Спасибо, теперь уже ничего не сделаешь! Пока!