У воров нет чести
– Выходит, осечка у нас вышла, – вздохнул Сес, осторожно опуская пивную кружку. После пятой порции пива руки плохо слушались.
– Что ж, приятель, пожалуй, на сегодня нам хватит. Понедельник всегда был плохим днем для беззаконников. Они отлеживаются после выходных.
Берт и Сес устали и порядком перебрали спиртного. Они осторожно, но настойчиво выспрашивали по всем кабакам Мельбурна, где собиралось преступное отребье, но так ничего и не выведали. И теперь приятели восстанавливали силы в своем любимом пабе «Маркиллиз», надеясь, что в голову придет какая-нибудь свежая идея.
Они допили пиво и принялись было вставать из-за стола, как вдруг тихий голос произнес:
– Я тут слыхал, вы кое о чем расспрашивали, Берт.
– Верно, Билли, – подтвердил Берт и снова сел, положив руки на стол, чтобы они были на виду.
Малыш Билли Фергюсон был наемным убийцей и обслуживал самые мерзкие банды Мельбурна. На его счету числилось несколько убийств, и многие утверждали, что он «психованней раненой змеи». Поговаривали, что Билли работает смотрителем в нелегальном игорном доме Счастливчика Гарри, наблюдает за игрой в орлянку. Несколько полицейских поклялись схватить его, да сами попали в переделку. Билли Фергюсон, худой коротышка с тихим голоском – в толпе на такого никто и внимания не обратит – был одним из немногих, кого побаивались Берт и Сес.
– Что вы хотели узнать и зачем?
– Мы работаем на ту дамочку детектива, мисс Фишер. В субботу кто-то стрелял в нее перед воротами доков. Вот она и хочет узнать, кто.
– Ясно. Что ж, может, я и мог бы подсказать, если пообещаете не совать нос в мои дела.
– Слово чести, Билли, мы понятия не имели, что ты с этим связан, а то бы и спрашивать не стали.
– Не мое это дело, – огрызнулся коротышка, так что у Сеса мурашки побежали по спине. Билли вечно таскал с собой пушку. – Имена написаны на этой бумажке, вот. Они преступный мир оскверняют. Коммунисты. Ты ведь тоже коммунист, верно?
– Верно, – признал Берт, размышляя, не суждено ли ему пополнить славный список жертв, павших за Революцию.
Билли осклабился.
– Ну, значит, сможешь отыскать их, а коли надо будет чем подсобить, зови меня. Все они сволочи. Ну, покедова, Берт и Сес. Больше вы не будете никого расспрашивать, а?
– Нет, Билли, не будем.
Фергюсон вышел из паба. Выпивохи отшатывались, давая ему дорогу. Берт вытер лоб и развернул записку.
– Макс Дубов и Карл Смоллер, – прочел он вслух. – Надеюсь, этого ей будет достаточно.
– Точно, – кивнул Сес.
Фрина заказала шоколад – теперь она еще долго и смотреть не сможет на чай. Шикарные чайные комнаты Рассела Коллинза были полной противоположностью Социалистическому книжному магазину.
Она обдумывала план действий на следующие два дня. И как она все успеет? Хорошо хоть этот вечер у нее свободен, значит, можно пораньше лечь спать, чтобы подготовиться к ночи вторника. Жаль, что придется пропустить балет.
Мысли Фрины вернулись к татуировке. Как ей сделать несмываемую синюю татуировку анархистов, не испортив кожу? Она допила шоколад и наведалась в дамскую комнату, которая оказалась не менее шикарной, затем расплатилась по счету и ушла.
Махнув рукой, она остановила такси и велела озадаченному шоферу отвезти ее в «Салон татуировок Профессора», тот, что возле отеля «Антонио» на Флиндерс-стрит.
Шофер не сказал ни слова, хотя впоследствии присовокупил дамочку к своему списку самых незабываемых пассажиров.
Татуировочный салон был ярко освещен, повсюду висели целлулоидные лекала, забрызганные разноцветными чернилами. Мужчины-посетители, а их было немало, разинули рты при появлении Фрины.
Прошло несколько минут, прежде чем кто-то из них пошевелился, да и то лишь отвел взгляд. Один вынул сигарету изо рта.
Тщедушный юнец разглядывал корабль с полной оснасткой, этим рисунком он хотел украсить свою руку, если, конечно, ему удастся убедить Профессора принять записку от его отца. Паренек расплылся в улыбке и спросил:
– Чему обязаны, мисс?
– Вы можете представить меня Профессору, – ответила Фрина.
Паренек провел рукой по курчавым рыжим волосам и крикнул:
– Профессор, вас хочет видеть дама!
И он снова занялся изучением лекал. Может, черная кошка будет лучше? Профессор ведь никогда не догадается, что разрешение поддельное.
Здоровенный мужчина отложил иглу и осушил бокал пива.
– Да, мисс? Желаете сделать татуировку?
Фрина пропустила смешки мимо ушей и холодно ответила:
– Мне нужна переводная картинка. Помню, в детстве мы сводили чернильные картинки на кожу. Мне не нужна татуировка навечно. Вы можете сделать временную?
Профессор снял шляпу и почесал проплешину на затылке.
– Вы не понимаете, о чем просите, – ответил он. – Я работаю иглой. Я не делаю переводных рисунков.
– А как долго держатся ваши чернила?
– Вечно. Вы унесете мою работу с собой в могилу.
– Ясно. И ваши чернила несмываемы?
– Да. Но когда краска впитывается в кожу, уже все равно: вы не можете смыть собственную кожу.
– А как вы наносите рисунок?
– Вот так. – Он взял лекало, покрыл его чернилами при помощи валика и приложил окрашенную сторону к своей руке. Потом умело отлепил целлулоид, на коже осталось зеркальное отражение рисунка с лекала.
– Видите? Я не рисую сам. Это уже готовые образцы. Некоторые я купил в Америке.
– Но вы ведь можете сделать рисунок и сами?
– Конечно.
Фрина извлекла свой образец. Профессор взял квадрат целлулоида и вырезал на нем рисунок.
– Вот, возьмите, дамочка. А теперь, поскольку вы не собираетесь делать татуировку, я вынужден попросить вас уйти.
– Нет, не вынуждены. Мне нужны еще подходящие чернила. И пожалуйста, нанесите рисунок. Конечно, я заплачу по стандартному тарифу.
– Как скажете. Какой цвет вам нужен?
– Синий.
Профессор окрасил лекало и жестом указал Фрине на кресло рядом с очередным страдальцем, на руку которого ей смотреть не хотелось. Она превратилась в смесь крови и чернил; судя по всему, это было очень больно.
– Куда бы вы хотели перенести рисунок? – покорно спросил Профессор, приближаясь к Фрине с лекалом.
Мисс Фишер расстегнула платье и обнажила впадину между грудями.
– О черт, нет! – отшатнулся он.
Но Фрина была непреклонна.
– Приступайте, Профессор. Не бойтесь. Вот сюда, пожалуйста, только осторожнее, не смажьте!
Отведя взгляд, Профессор приложил лекало с привычным старанием, а затем отклеил его. Заглавная «А» в круге смотрелась четко, как на бумаге, и была явно синей.
– Отлично. Долго она сохнет?
– Минут десять, – вздохнул Профессор.
Подобные украшения он делал лишь дамам сомнительной репутации. Его нынешняя клиентка не относилась к этой категории, и ее поведение весьма его раздражало. Она же была спокойна, как палтус во льду, и беспечно болтала, держа ворот платья нараспашку, чтобы не стереть чернила.
– А вам прежде случалось видеть подобный рисунок? Ах, пожалуйста, продолжайте работу, – позволила она великодушно, – мне бы не хотелось отвлекать вас.
Новость о том, что происходит в салоне татуировок, опустошила соседний кабачок. Все выпивохи набились в мастерскую, так что Фрине в конце концов стало нечем дышать. Профессору пришлось очистить помещение громогласным ревом, от которого зеваки высыпали назад на улицу. Толпа привлекла внимание Берта и Сеса, они тоже заглянули в салон, но тут же убрались оттуда.
– Может, подождем ее, приятель? – спросил Сес.
Берт кивнул.
– Верно. А то как бы чего не вышло. – Он прислонился к стене и стал ждать. – Давай подождем.
– Нет, я никогда такого рисунка прежде не видел, – возразил Профессор, стараясь сосредоточиться на руке, лежавшей перед ним.
– Готово, сынок. – Он вытер ватой сочившуюся кровь.
Пациент сумел выдавить улыбку, которой одарил и Фрину.
– И совсем не больно, – солгал он. – Почему бы вам не попробовать?
Профессор застонал, а Фрина невозмутимо ответила:
– Не сегодня. Но я подумаю об этом.
– Наверное, уже высохло, мисс. С неделю продержится, а потом смоется. И Бога ради, мисс, забудьте об этой идее. Никакая татуировка вам не нужна. Вы же не хотите испортить такие красивые… Я хочу сказать, татуировка вам ни к чему. Это не для дам. С вас пять шиллингов, – добавил он, сильно накинув цену, чтобы компенсировать испорченный день. – Спасибо. – Он вывел Фрину из мастерской, вежливо осведомился у собравшихся пьянчужек, не пора ли им по домам, и, нахмурившись, вернулся в свой салон.
Рыжий паренек остановил свой выбор на корабле. Профессор даже не взглянул на записку от его отца. Юнца это задело: он столько сил приложил, чтобы ее подделать.
– Подвезти вас домой, мисс? – спросил Берт.
Фрина оглянулась было, чтобы поставить нахала на место, но, узнав Берта, замерла на полуслове и взяла его под руку.
– Что ж, спасибо, – улыбнулась она.
Собравшиеся пьянчужки завистливо зароптали.
В такси Фрина почувствовала себя в безопасности, она закурила папиросу и наконец вздохнула свободно.
– А у тебя есть татуировки, Берт?
– Ага.
– Не представляю, как ты это выдержал. Настоящее истязание! Какое ужасное место!
– Это знак анархистов, верно? Здорово, что вы догадались его сделать, мисс, и как вам хватило храбрости наведаться в логово Профессора!
– Ну, не так страшен черт, как его малюют. Он был очень вежлив.
– Еще бы, поди не привык, чтобы к нему в салон дамы захаживали. А мы узнали, кто застрелил того мальца, мисс, и кто стрелял в вас.
– Правда? Вот это замечательно, Берт!
– Нам подсказали, – признался Берт. – Малыш Билли Фергюсон намекнул нам. Мы там расспрашивали, кому что известно, понимаете, а он не любит, когда суют нос, куда не надо. Паршивый он человек, мисс. Записка у тебя, Сес?
Сес протянул Фрине мятый клочок бумаги. Она спрятала его в сумочку.
– Отлично поработали, молодцы, да как быстро! А чем плох этот Малыш Билли?
– Ничем, если вам по душе убийцы. Мне – нет. У него такие бледно-голубые глазищи, он вас ими сверлит и словно насквозь видит… Прямо жутики берут!
– И тебя жутики берут, Сес?
– Еще бы, мисс.
– Видимо, и впрямь на редкость гадкий субъект. Это не опасно было?
– Нет. Он недолюбливает коммунистов, говорит, анархисты вредят преступному миру. Не Малыш ли Билли отделал копа у паба «Олимпийские игры»?
Сес кивнул.
– «Олимпийские игры»? Что-то я не слыхала о такой гостинице.
– Вообще-то она называется «Железнодорожная». В Фитцрое. Там еще во дворе подпольное букмекерское заведение. Так как копы нагрянут, там такие олимпийские состязания начинаются – все разбегаются. Тут вам и прыжки в длину, и забег на сто метров и прыжки в высоту – через стену.
Фрина рассмеялась.
– Домой, мисс? Есть у вас для нас еще задания?
– Сейчас нет. Я позвоню, если понадобится ваша помощь. Спасибо, что подвезли, друзья. Сколько с меня?
– За счет заведения, – усмехнулся Берт. – Вы меня прославили в «Антонио». Никто не ожидал, что я подцеплю лучшую девицу на Флиндерсстрит. Позвоните, если понадобимся, мисс. Спокойной ночи.
Девочки и впорхнувшая чуть позже Дот встретили Фрину, потупив взоры.
– Что стряслось? Плохие новости?
– Все дело в Мэри Тэчелл, мисс, – объяснила Дот, – мы позвонили ей, а ее мать сказала, что у девочки разлитие желчи и она наверняка проболеет всю неделю.
– Мерзавка! Набивала брюхо как свинья! – пробормотала Рут.
– Не беда. В расследовании часто так: если один путь закрывается, открывается другой. Я знаю, кто убил Юрку Розена. Так звали того паренька. Завтра я отправлюсь на спиритический сеанс, чтобы… гм… слегка расшевелить его убийц. Так что на балет с вами, девочки, пойти не смогу. Но не огорчайтесь, вы все равно пойдете. Я должна сейчас же снять это ужасное платье! Прошу меня извинить. Господин Батлер, включите сегодня всю сигнализацию. У нас могут быть нежданные гости. Никто не звонил?
– Господин Смит, мисс. Обещал перезвонить. А больше никто.
– Хорошо.
Фрина взлетела вверх по лестнице – принять ванну и отдохнуть.
Мисс Фишер провела благонравный вечер – они с Рут читали «Зимнюю сказку». Девочка по-прежнему считала, что Шекспир нуждается в переводе.
– Почему он все так длинно описывает?
– В елизаветинскую эпоху декораций в театре еще не было, существовал только подручный реквизит. Поэтому актерам приходилось воссоздавать и обстановку, а не только действие. Посмотри, как умело он вплетает в разговор королевы и Поликсена ревнивые мысли короля. В театре все выглядит очень увлекательно, можешь мне поверить. Мы обязательно сходим на ближайшую постановку Шекспира, и ты сама убедишься.
– Но они же как братья, об этом говорилось в первой сцене, – возразила Рут. – Что же это ему в голову взбрело?
– Ревность глуха к доводам рассудка, дорогуша, ни сам король, ни братские узы не способны сдержать это помешательство.
– Видимо, так, – согласилась Рут и снова погрузилась в чтение.
Вечер прошел спокойно, и Фрина улеглась спать, исполненная любовных и поэтических воспоминаний.
Рассвет вторника был ясным и прохладным, что предвещало солнечный денек. Фрина вовремя вспомнила о своей татуировке и стала намыливаться осторожно. Она попробовала промокнуть рисунок губкой – чернила не размазались.
Все утро Фрина провела в телефонных разговорах с девочками из монастыря и Пресвитерианской женской гимназии, выясняя, не у них ли скрывается Алисия Воддингтон-Форсайт. Матьнастоятельница сообщила телефоны своих послушниц, а Джейн – школьных подруг. Но Алисию никто не видел, и большинство явно были этому рады. Фрина положила трубку в одиннадцать, отыскала свой купальный костюм и отправилась на пляж немного поплавать. Она надеялась, что бодрящая вода подстегнет ее мысли.
Фрина знала, что хотя купание на пляже СентКилды было строго запрещено с рассвета до заката, но на этот проступок смотрели сквозь пальцы. Поэтому купила себе в Париже купальник – глубокий вырез на спине и совсем открытые ноги. Фрина даже пожалела, что на берегу ни души и некому возмутиться ее полуобнаженным видом. Заодно и татуировку проверю, подумала она и нырнула в море; оно сомкнулось над ее головой – соленое и обжигающе холодное.
Когда Фрина вышла из воды, сияющая и дрожащая от холода, ей на голову вдруг набросили одеяло. Сильные руки обхватили ее.
Одеяло было в песке, Фрина закашлялась и принялась брыкаться. Она почувствовала, что ее пятка угодила во что-то мягкое. Воспользовавшись моментом, она выбросила вперед руки и вцепилась в нападавшего.
Хотя Фрина и не видела, куда попала, нападавший явно очень дорожил этой частью тела. Он завопил и ослабил хватку.
Фрина еще сильнее сжала пальцы. Негодяй отпустил жертву и, изрыгая проклятия на незнакомом языке, принялся молотить ее по накрытой одеялом голове. Фрина встряхнулась, и одеяло соскользнуло.
Она правильно выбрала, за что ухватиться. Часть мужского тела, которую она свернула в узел, оказалась мужским естеством, и злодей явно хотел получить его обратно.
Фрина разжала руки, сбила нападавшего с ног и придавила коленом к земле. Обливаясь слезами, он схватился за свой пострадавший орган.
– Кто ты, мерзавец? Чего тебе от меня надо? Говори, а не то я тебе вообще его откушу! – прошипела раскрасневшаяся и взбешенная Фрина, сплевывая песок.
– Нет! – проорал преступник. – Я всего лишь выполнял приказ.
– Чей приказ?
На этот вопрос он не посмел ответить, даже под угрозой навсегда лишиться мужского достоинства.
– Передай своему боссу, – с нескрываемым отвращением процедила сквозь зубы Фрина, – что я еще поквитаюсь с ним, что я хочу с ним встретиться и что следующего придурка, которого он подошлет ко мне, я кастрирую тупым ножом. Повтори.
Плачущий налетчик лишь с третьей попытки сумел затвердить эту угрозу. Фрина соскочила с него и отбежала на три шага.
– На твоем месте я уматывала бы поскорее, – посоветовала она.
Мужчина мигом воспользовался ее советом и припустил по берегу. А Фрина вернулась к морю, чтобы смыть прикосновения его пальцев и прилипший к телу песок.
Ее била дрожь. Она отыскала на берегу свою пижаму, переоделась и пошла назад к дому. Это не юнец какой: лет сорок, не меньше, сильный славянский акцент, седина в волосах, ничем не примечательное лицо. Да она и не успела рассмотреть его хорошенько.
Может, не стоило его отпускать? А то в следующий раз еще пристрелит меня. Нет, я была нужна ему живая, он пытался меня похитить, размышляла Фрина, звоня в колокольчик у своей двери. И что бы я с ним стала делать? В доме и так полно народу – Джейн, Рут, господин и госпожа Батлер и мы с Угольком в придачу. Стоило посмотреть, не было ли поблизости автомобиля. Ладно. Интересно, как поживает татуировка? Не хотелось бы еще раз беспокоить Профессора.
Она раскрыла ворот на груди. Анархистская метка была по-прежнему на месте – слегка побледнела, но не смылась.
– Хорошо искупались, мисс Фишер? – осведомился господин Батлер, открывая дверь.
Фрина загадочно улыбнулась.
– Спасибо, господин Батлер, вполне сносно.