168222.fb2 Смерть в осколках вазы Мэбен (Книга 1) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 30

Смерть в осколках вазы Мэбен (Книга 1) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 30

Герт скрипнул зубами, но все же щелкнул выключателем.

Я огляделась. Никогда раньше мне не приходилось бывать у него дома. Когда он был женат, мы встречались где-нибудь на стороне, а когда наконец-то сбросил с себя узы Гименея, наши пути как-то не пересекались.

Трехкомнатная квартира в старом доме досталась Герту от деда. Мне приходилось бывать в таких. Невероятно высокие потолки, широкие подоконники под узкими, как бойницы, окнами с немыслимо маленькими форточками. Смежный санузел, занимающий не самое маленькое пространство.

Комната, в которой я оказалась, представляла собой зал. Вполне современный, с самой обычной светлого дерева стенкой, заставленной пыльными вазами, с мягкой мебелью, образующей в углу привычный уголок, журнальным столиком под торшером и старым пианино. Надо добавить к этому пузатый комод с одной треснувшей дверцей, огромный палас в абстрактных узорах, застилающий весь пол комнаты, и пучеглазые, с вывернутыми губами африканские маски на стенах. Пыльный кактус на подоконнике не подавал признаков жизни, а каким-то чудом попавший сюда бальзамин изрядно пожелтел и поник, но все же тянулся к свету.

Несомненно, так все было и при Ленке, чувствовалась во всем убранстве заботливая женская рука и неумолимая женская логика, которая все вещи подчиняет своему порядку.

Герт, оставив меня любоваться комнатой, скрылся где-то в недрах квартиры. Пожав плечами, я отправилась дальше. Открыв дверь, осторожно заглянула. Здесь, вероятнее всего, была комната Ксюхи. Стены оклеены веселенькими обоями в желтые цветочки, а сваленные в беспорядке инструменты, стеллажи с разными музыкальными примочками, грудой лежащие в углу картонные коробки говорили о том, что хозяин решил переделать освобожденную детскую в свою music-студию.

Герт вовсю гремел на кухне тарелками и чашками, и я не торопилась составить ему компанию. Так, если в двух комнатах я уже побывала, то это, без всякого сомнения, спальня, в которой Герт провел немало времени со своей законной супругой, когда не отпивался по чужим постелям. Куда-куда, а уж сюда-то мне непременно захотелось заглянуть.

Понятно. Ленка, покидая Герта, видимо, решила не брать с собой ни единого предмета, за исключением своих и Ксюхиных вещей. Массивная двуспальная кровать по-прежнему занимала добрую часть комнаты. Одежный шкаф надежно прикрывал собою угол. На подоконнике пристроился маленький телевизор "Sony", а на письменном столе грудой лежало всякое барахло.

Зато стены!.. Стены смело могли считаться шедевром кипучей деятельности неуемного рокера. Одна с пола до потолка была оклеена плакатами "Серебряного века" в разные годы творчества, другая представляла собой калейдоскоп фотографий отдельных личностей, вырезок и плакатов других групп. Вот в этом-то как раз можно было и не сомневаться. Герт весьма спокойно относился к творчеству своих собратьев по микрофону и гитаре, а некоторых даже уважал.

Я неторопливо провела пальцем по снимку любимца публики конца восьмидесятых, солиста группы "Кино", щелкнула по носу улыбающегося Доктора Кинчева, усмехнулась, вспомнив длинные волосы БГ, которые в подражание ему носили в конце восьмидесятых многие студенты, балдевшие от "Аквариума". А вот и "Странные игры", еще в полном составе. И "Зоопарк" тоже. Я грустно улыбнулась Майку, еще молодому, с задорной пышной шевелюрой. Вздохнула, глядя на тревожную улыбку синеглазого рокера, такого молодого, такого талантливого и так рано от нас ушедшего. Вспомнилась потрясающе холодная зима двенадцать лет назад, когда мороз ломил за тридцать, а моя подруга Анька, охрипшая от слез, принесла страшное известие. Не верилось. Хотелось уснуть и проснуться в прежнем мире. Но ничего не изменилось ни после той длинной страшной ночи, ни потом. Говорят, что время лечит любые раны. Многие ушли, а мы потихоньку продолжаем жить. Да, Герт продолжал смотреть все эти годы на фотографии своих приятелей, живых и ушедших. Наверное, в этих знакомых лицах что-то есть, если он до сих пор не может с ними расстаться.

- Вот ты где, - Герт появился в дверях спальни с двумя высокими бокалами в руках. - Любуешься?

- Ага, - я кивнула. - Не надоело каждый день на них смотреть?

- Нет. - Он протянул мне бокал. - Иногда, конечно, так противно бывает, на свою рожу в зеркале глядеть неохота, а посмотришь на них и... принимаешь правильное решение.

- Да ну? - не поверила я. - Нет, пить не хочу. Я и так сегодня достаточно приняла, это будет уже слишком.

- Сначала попробуй, - настаивал Герт, - коктейль моего собственного приготовления.

- После коктейля мне точно станет плохо.

- Не станет. Да ты только попробуй.

- Ладно, - мне надоело спорить, - моя смерть будет на твоей совести. Я немного отхлебнула. - Не знаю, чего ты туда добавил, но вкус какой-то странный.

- Все так говорят, - Герт засмеялся, - но потом просят соорудить еще. Можешь даже не спрашивать, что там такое есть, все равно не скажу - секрет фирмы.

- Не больно-то и знать хотелось, - я пожала плечами и отхлебнула еще немного. - А говорят, что на лица погибших смотреть вредно. У этих фотографий плохая энергетика. Лучше всего вешать на стену какую-нибудь картину со спокойным содержанием.

- Да, подруга, - Герт приблизился вплотную, - похоже, что тебе действительно не следует больше пить. Все, хватит. Официант, этому столику больше не наливать! И потом, какой дурак сказал тебе про плохую энергетику? На хороших людей никогда смотреть не вредно. Неважно, живые они или уже умерли. А у меня тут плохих нет, сама знаешь. - Он слегка тронул колокольчики, висевшие на длинной тесьме. - Вот, до сих пор висят и будут висеть, пока я жив. Хороших людей забывать не стоит, а то и тебя забудут.

- Герт, не кипятись, - я поставила бокал на столик и обняла друга, просто ляпнула, не подумав.

- Ладно, - он махнул рукой, - всем давно известно, что журналисты люди совершенно бесцеремонные. А насчет картин... Пойдем покажу тебе кое-что, - он пристроил свой бокал рядом с моим и тоже обнял меня за талию. - Вперед, красивая.

Мы снова оказались в комнате Ксюхи, но если я ограничилась беглым осмотром, не желая ломать ноги, перелезая через груды разного хлама, сваленного на полу, то Герта это не остановило.

- Беспорядочек, - он покрутил головой, - но ничего, прорвемся. Ногами он отшвыривал разный мусор, расчищая для меня дорогу.

- Слушай, Герт, - все внимание я сосредоточила на том, чтобы куда-нибудь не наступить, - ты здесь хоть изредка убираешься?

- Здесь нет, - он качнул головой, - да и зачем? Я эту комнату хотел приспособить под инструменты. Не стану же я с тряпкой каждый день лазить под ними.

- Знаешь, - я остановилась, - каждый день это было бы слишком, не спорю, но хотя бы раз в месяц или в год...

- Ну, ты даешь! - Он расхохотался. - Если я начну здесь убираться, то как раз целый год и уйдет. Так что, пусть все лежит, как лежит.

- Нет уж, - теперь возмутилась я, - если ты сподобился меня сюда привести, то я помогу тебе навести порядок. Не скажу, что жить не могу без половой тряпки и веника, но этот хлев бьет все рекорды. Так что, - добавила я, - хочешь не хочешь, милый, а завтра тебе придется этим заняться.

- Здорово, Леда, - он посмотрел на меня. - Сначала приведем здесь все в порядок, а потом ты переедешь ко мне жить. Как ты на это смотришь?

- Как человек, стоящий среди огромных куч мусора, - ответила я первое, что пришло в голову. - А может, не стоит так торопиться. Давай повстречаемся немного, узнаем друг друга...

- Не иначе с ума сошла, - Герт сочувственно приложил руку к моему лбу. - Да ведь мы с тобой знакомы двадцать лет, ты меня знаешь как облупленного. Все, бросай свои дамские отговорки, уберем здесь все, и переедешь. Мало, видите ли, она меня знает! Ничего, успеешь еще получше узнать.

- Подожди, Герт, - я прервала его возмущенную тираду, - я не в том смысле, что мы мало знаем друг друга, а в том, что мы взрослые люди и у каждого из нас есть какие-то свои привычки, пристрастия... А тут постоянно жить с другим человеком... Сам же говорил про ошибки и конфликты.

- Но кто-то меня быстро поставил на место, - напомнил Герт, - так что давай подумай немного, а потом все же решай, а то мы так с тобой до шестидесяти лет не поженимся. А в шестьдесят кому мы такие старые развалины будем нужны?

Вот и поговори серьезно с этим шутом гороховым. Я замолчала и попыталась продвинуться еще немного вперед. Герт, видимо, тоже вспомнил, зачем мы сюда забрались, решительно отшвырнул коробку из-под "Унитрона", сдвинул в сторону какую-то подставку, собрал в узел тряпье, видимо, вышедший из употребления сценический прикид, и добрался наконец-то до стены.

Картина. В столь плачевном состоянии мне картины видеть еще не приходилось. Слой пыли на полотне смело мог соперничать по толщине с гамбургером, продаваемым в "Макдоналдсе". Герта такое явное пренебрежение к произведению искусства, видимо, тоже смутило, потому что, бросив мне: "Подожди", он вернулся к куче тряпья и ожесточенно принялся там рыться. Вернулся он через пару минут с какой-то длинной тряпкой, судя по всему, когда-то ярко-оранжевой, но теперь весьма блеклой и невзрачной.

- Сейчас, сейчас, - бормотал мой дружок, пытаясь освободить картину от пыльного гнета, - сейчас мы все приведем в божеский вид.

Прессованные пласты пыли отваливались и шлепались вниз, и на восстановительные работы ему потребовалось не меньше десяти минут, пока стал проглядывать какой-никакой рисунок. А Герт уже вошел в раж и оттирал картину с остервенением.

- Готово. - Он отошел в сторонку, любуясь делом рук своих. - Что скажешь?

Я молчала. Под невысоким деревянным шатром стояла высокая белая ваза. Она словно была пронизана лучами солнца, такими тонкими и хрупкими казались ее стенки. Ни один посторонний цвет не посягнул на эту безупречную белизну, и все вокруг будто озарялось ею. Две тонкие, чуть изогнутые ветви бамбука слегка шевелил ветер и мягким золотисто-коричневым отблеском наполнялся деревянный шатер. Одна веточка немного выше другой, ее листья длинные и узкие. Но у той, что поменьше, пара светло-зеленых побегов.

Как просто, но вместе с тем как изящно и тонко. Каждая линия на своем месте, ничего лишнего, ничего, что нарушало бы гармонию.

- Ну как? - Герт посмотрел на меня. - Смог я тебя удивить?

- Еще бы! - Я наконец-то оторвалась от картины. - Откуда у тебя такое чудо?

- Почти стихами заговорила. - Герт усмехнулся. - Подарили. Причем тот же самый человек, что и тебе недавно сделал подарок.

- Карчинский? Так это он написал эту картину?

- Конечно, - Герт беспечно махнул рукой. - Называется "Ветви бамбука в нефритовой вазе". Когда-то такую же написал Аю Гун, а он только сделал с нее копию. Кстати, у меня и еще кое-что есть.

С трудом продравшись сквозь завалы, он принялся освобождать от пыли и другие полотна. Я увидела "Восход солнца над старой пагодой", "Отдых на цветущем лугу во время путешествия", "Беседку лунного старца возле озера, заросшего лотосами". Да, если Герт захотел меня поразить, то ему это вполне удалось.

- Как они оказались у тебя? - Я все еще не могла успокоиться.

- Да очень просто. - Герт после проведенных работ стал похож на пыльную ветошь. - Я же говорил, что знаю Карчинского очень давно. А он часто дарит свои работы друзьям и знакомым. Не всем, конечно, - добавил он, - но, знаешь, он не слишком жалеет, когда отдает кому-то картину. У него есть убеждение, что никогда не нужно жалеть о сделанном подарке, поэтому и дарит картины без сожаления.