В июне тридцать шестого Чикаго переживал пик «Великой Депрессии» и изнемогал от знойного лета, а я находился в самом Чикаго. В частности, в этот вторник, девятого дня, если быть точным до конца, я сидел на диване в фойе отеля «Ван Бьюрен». Этот диван видел гораздо лучшие времена, что можно было сказать и об отеле. «Ван Бьюрен» далеко не шикарное заведение, а самый обыкновенный отель, расположенный к западу от железки, недалеко от станции «Ла-Саль-стрит».
Несмотря на то что работу по бракоразводным делам нельзя было назвать легким хлебом для детективного агентства А-1, мы от нее не отказывались. Говоря об этом, я прибег к литературному приему, употребив местоимение «мы», хотя практически в наличии имелся лишь один из нас, а именно я, Натан Геллер, «президент» упомянутой фирмы. И несмотря на свой высокий титул, я был всего-навсего обыкновенным сыщиком, который в обшарпанном фойе посредственного отеля делал вид, что изучает программки бегов, поджидая тем временем, когда наконец объявится какой-нибудь конкретный супруг в обществе своей подруги.
Его подруга — это совсем не та, на которой он женат, не коротконогая сумрачная дама, что заявилась в мой офис вчера вечером.
— Я не так хороша, как четырнадцать лет назад, — проговорила она воркующим голосом, немного растягивая слова, что присуще жителям юга страны. — Но, черт подери, выгляжу получше некоторых моих знакомых.
— Вы выглядите замечательно, миссис Болтон, — произнес я, улыбаясь и представляя, что при дневном освещении она смотрелась бы на все свои пятьдесят, — и уверен, для ваших подозрений нет никаких оснований.
Когда-то она, наверное, была хороша, но теперь располнела настолько, что даже выкрашенные хной волосы и избыток косметики совершенно не скрывали ее возраста. Это можно было бы сказать и про меховую накидку из енота, которую она набросила поверх розового в цветочек домашнего платья. Мех больше смахивал на крысиный, да и в такую жару накидка была явно не по погоде.
— Мистер Геллер, это более чем подозрения. Мой муж — преуспевающий бизнесмен, его офис в деловой части города. Он, как вы понимаете, легкая добыча для охотниц за чужими деньгами.
Подчеркнутая официальность тона, казалось, как-то оправдывала меховую накидку.
— Это не первый раз, когда вы предполагаете, что он вам изменяет?
— К сожалению, именно так.
— Вы надеетесь на примирение, или же адвокат рекомендовал вам заручиться твердыми доказательствами измены для развода?
— В настоящий момент, — спокойно продолжала она, а южный выговор придал словам большее, нежели имевшее место в действительности, безразличие, — я только хочу удостовериться. Вы способны это понять, мистер Геллер?
— Разумеется. Но мне необходимо уточнить кое-какие детали...
Они у нее имелись. Хотя супруги Болтон проживали в Гайд-Парке — тихом, довольно обеспеченном районе, — мистер Болтон снимал номер в отеле «Ван Бьюрен», в нескольких кварталах от моего офиса.
Миссис Болтон считала, что ее муж делал вид, будто уезжал в деловые командировки, а сам тем временем отправлялся в отель на тайные любовные свидания.
— Как вам удалось узнать об этом? — поинтересовался я.
— Мне сообщила его секретарша, — ответила она с кривой усмешкой, довольная собой.
— Вы уверены, что вам нужны услуги детектива? Судя по всему, вы сами отлично справляетесь...
Улыбка исчезла с ее лица, и теперь она казалась совершенно серьезной. Опустив руку в черную сумочку, она извлекла перевязанную пачку денег. Протянула их через стол, словно подзадоривая меня взять деньги. Я не люблю, когда меня подзадоривают, но всегда беру деньги. А тут их оказалось немало: сто долларов купюрами достоинством по десять и пять.
— Я беру по десять долларов в день плюс оплату накладных расходов, — неохотно сообщил я, поскольку возможность лишиться заказа мне не улыбнулась. — Задатка в тридцать долларов вполне достаточно...
Она кивнула.
— Мне бы хотелось, чтобы вы взяли все. Однако это тот максимум, который я могу себе позволить.
Я выписал ей квитанцию в получении денег и сказал, что верну остаток, если раньше закончу дело, но, разумеется, в душе надеялся на обратное. А также выразил надежду развеять ее опасения относительно неверного супруга, хотя надежд на это у меня было крайне мало.
Она сказала, что в настоящий момент Джо отправился в командировку. Однако ей позвонила секретарша мужа и сообщила, что он весь сегодняшний день провел в офисе.
Мне пришлось задать обычные вопросы — адрес офиса, рабочие часы мужа, список мест, которые он предпочитал посещать, — и попросить его фото, которое она предусмотрительно захватила.
Вот поэтому я со вчерашнего вечера обосновался в отеле. Фойе располагалось на втором этаже, на первом — бар, где я пристроился, потягивая пиво и наблюдая через окно за прохожими.
Вскоре одним из них, наконец, оказался Джозеф Болтон, высокий аккуратно одетый бизнесмен, лет на десять моложе своей жены. Это был симпатичный малый, в очках в металлической оправе и с редеющими каштановыми волосами.
Он был один, и пока оснований для подозрений в супружеской неверности не возникало, правда, подруга могла обосноваться в отеле. Продолжая слежку за ним, я пересек нарядную лестничную площадку, задержался у стойки консьержа и, пока он одолевал еще один лестничный марш до своего этажа, — в «Ван Бьюрене» не было лифта, — купил газету и поднялся следом на третий этаж четырехэтажного здания отеля. Выглянув из-за угла, проследил, в какой номер он зашел. Это был номер «ЗС».
Затем, спустившись в фойе, я подошел к стоящему за стойкой клерку — пожилому мужчине со слезящимися глазами и синим галстуком бабочкой — и предложил ему доллар за имя клиента из номера «ЗС».
— Болтон, — сообщил он сразу.
— Шутишь, — не поверил я. — Позволь взглянуть в книгу регистрации.
У меня и мысли не было давать взятку раньше, чем загляну в книгу регистрации, поскольку был уверен, что Болтон запишется под вымышленным именем.
— А сколько вы за это дадите? — спросил клерк.
— Я уже заплатил, — спокойно проговорил я, разворачивая книгу и изучая записи. Точно — Джозеф Болтон. Под своим именем. С подобным я сталкиваюсь впервые.
— С ним женщина? — поинтересовался я.
— Нет, насколько мне известно, — ответил он.
— Это постоянный клиент?
— Живет здесь уже пару месяцев.
— Живет здесь? И ночует каждый раз?
— Не знаю. Он платит в сутки по семьдесят пять центов — это все, что мне известно. Я спать его не укладываю.
Мне пришлось дать ему еще полдоллара за аренду потертого дивана, на котором я просидел следующие два часа. За это время мне пришлось лишь единственный раз подняться наверх вслед за двумя женщинами. Обе походили на проституток, но ни одна из них не зашла в номер Болтона.
После восьми часов Болтон вышел из номера и покинул отель. Я пошел за ним следом — по Адамс-стрит в «Бергхофф» — лучший немецкий ресторан в Лупе. Это было кстати — я тоже еще не подкреплялся. Мы оба отужинали в полном одиночестве.
Вечером я позвонил миссис Болтон и рассказал все, как было.
— Я уверена, женщина у него в номере, — настаивала она.
— Возможно, — согласился я.
— Продолжайте действовать, — сказала она и повесила трубку.
На следующий день я вернулся в отель «Ван Бьюрен», вернее в бар на первом этаже, пил пиво, разглядывая людей на улице и в баре. Время от времени некоторые из них поднимались по ступенькам в номера. Мужчин я полностью игнорировал; женщин, выглядевших как проститутки, — тоже. Мое внимание привлекла одна особа, появившаяся около половины пятого.
Она была немного моложе Мильдред Болтон, полная противоположность ей. Одета гораздо моднее, нежели моя клиентка: белое платье с высоким воротом и яркой цветной аппликацией, белые перчатки, белые туфли, фетровая шляпа с широкими, опущенными вниз полями.
Она не походила на женщин, которые обычно проживали в отелях типа «Ван Бьюрен».
Я двинулся следом за ней. И шел до третьего этажа, где перед дверью в номер Болтона ее встретил какой-то мужчина. Мне удалось лишь мельком взглянуть на этого типа, но я понял, что это не Болтон. Она вошла в номер.
Из телефона-автомата в баре я позвонил миссис Болтон в Гайд-Парк.
— Смогу приехать через сорок минут, — заявила она.
— О чем вы говорите?
— Хочу застукать их вместе. Выцарапаю глаза этой потаскушке.
— Миссис Болтон, не собираетесь же вы...
— Разумеется. Можете отправляться домой, мистер Геллер. Вы свою работу сделали, и отлично.
Она повесила трубку.
Я упомянул, что мужчина, встретивший ту даму в номере, снятом ее мужем, не похож на ее мужа, но, видимо, ей это было неважно. Теперь я мог отправиться обратно в офис и выписать миссис Болтон чек с возвратом семидесяти из ста ее долларов, пропади они пропадом (десять баксов в день и десять баксов за расходы — она оплатит взятки и пиво). Или же мог поступить по-христиански и подождать поблизости, чтобы не дать делу превратиться в еще более отвратительное.
И решил остановиться на втором варианте. Но не из христианских побуждений — в конце концов я надеялся убедить миссис Болтон в необходимости в течение еще нескольких дней воспользоваться моими услугами, чтобы внести окончательную ясность в происходящее.
В ее интересах следовало бы получить побольше дополнительной информации, чтобы строить планы относительно развода. Кроме того, я думал, что имею основания рассчитывать на всю полученную мной сумму.
Увидев ее в окно, я быстро соскочил со стула в баре.
— Не входите туда, миссис Болтон, — проговорил я, мягко подхватывая ее под руку.
Она отпрянула в сторону, вскинула голову и, несмотря на свой маленький рост, посмотрела на меня как-то свысока, раздувая ноздри. Я почувствовал себя как матадор, оставшийся без мулеты[3].
— На сегодня я отказываюсь от ваших услуг, мистер Геллер, — заявила она.
— Я считаю, вам все еще нужна моя помощь. Вы избрали неверный способ.
Кипя от возмущения, она начала:
— Мой муж...
— Вашего мужа там нет. Он не уходит с работы раньше шести часов.
Она побледнела, я продолжал успокаивать ее.
И тут вмешалась эта чертова судьба, в образе той самой дамы-лебедя в фетровой шляпе, которая выбрала именно это время, чтобы выйти из отеля «Ван Бьюрен» так, словно он был не чем иным, как «Пальмер Хауз». Под руку ее держал молодой человек лет восемнадцати, может быть двадцати, в дорогом кремовом костюме из индийской полосатой ткани и с отливавшим золотом галстуком. Юноша был бледен, с голубыми глазами и светлыми мягкими волосами кукурузного оттенка.
— Шлюха! — раздался чей-то крик.
Разумеется, это был крик моей клиентки. Закрыв лицо руками, я покачал головой. Мне хотелось умереть или по крайней мере оказаться в своем офисе.
— Низкая дрянь! — опять крикнула миссис Болтон.
Она рванулась вперед к стройной женщине, которая, естественно, с ужасом инстинктивно отпрянула. Молодой человек крепко сжал руку женщины, чтобы защитить то ли ее, то ли себя, — я так и не понял. На улице было много людей, возвращавшихся с работы: кто шел с электрички, кто спешил к станции «Ла-Саль-стрит», так что зевак хватало. Нас сразу же обступили.
Миссис Болтон, стоя лицом к лицу с изумленной дамой, с вызовом прокричала:
— Я миссис Болтон, ты наверху встречалась с моим мужем!
— Послушайте, миссис Болтон, — начала оправдываться, как могла, дама. — Вашего мужа не было в номере.
— Ложь!
— Будь он в номере, меня бы там не было, уверяю вас.
— Лживая шлюха...
— О'кей, — наконец произнес я, вмешиваясь и подхватывая миссис Болтон под руку, на этот раз менее вежливо, — хватит.
— Не смейте говорить с моей матерью в таком тоне, — заявил молодой человек, обращаясь к миссис Болтон.
— Я буду говорить с ней так, как сочту нужным, ничтожный ублюдок.
Раздалась звонкая пощечина, молодой человек ударил мою клиентку по лицу. В уголке рта у нее выступила кровь.
Я, направив палец в нос паршивцу, произнес:
— А вот это нехорошо. А ну, отойди.
Глаза моей клиентки заблестели; она победно улыбалась. С ликующим выражением на лице миссис Болтон начала поливать грязью стоявшую пару:
— Шлюха! Дегенераты!
— О Господи Иисусе! — пробормотал я, страшно ругая себя за то, что по своей воле оказался на этой разборке.
Тут же нас обступила толпа, которая стала наблюдать за происходящим с неподдельным интересом; некоторые улыбались, кто-то хмурился, другие откровенно забавлялись. Цоканье копыт по улице возвестило о приближении стража порядка, разгоревшийся скандал вынудил его оставить скучное преследование нарушителей правил парковки автомашин. Высокий долговязый офицер полиции соскочил с лошади и протиснулся сквозь толпу.
— Что тут происходит? — спросил он.
— Этот маленький подонок ударил меня, — заявила моя клиентка, демонстрируя свой окровавленный рот и справедливое возмущение. Она схватила растерянного обидчика за галстук и трепала бедного мальчишку.
Мне стало смешно. Конечно, с точки зрения нормального человека, в данной ситуации не было ничего веселого. Но я уже достаточно обалдел, чтобы оценить весь комизм ситуации.
— Прекратите, — сказал полицейский. — И объясните, что здесь происходит.
Я рассказал ему о случившемся в общих чертах; время от времени моя подопечная отпускала неуместные замечания; мать и сын стояли, съежившись, чувствуя, что оказались в центре внимания многочисленной толпы.
— Требую, чтобы вы арестовали этого грязного маленького злодея, — заявила миссис Болтон, цедя слова сквозь зубы. — Я жертва нападения.
Бедный трясущийся парень совсем не походил на злодея. Одет он был аккуратно и модно, и не производил впечатление злодея. Когда офицер обратился к нему, он признал, что ударил ее.
— Придется тебя забрать, парень, — заявил полицейский.
Мальчишка, похоже, готов был расплакаться. Опустив голову, пожал плечами, а мать, глаза которой блестели от слез, успокаивала его, обнимая за плечи.
Полицейский отошел к телефону-автомату и вызвал патрульную машину. Вскоре парня увезли. Мать с жалким видом стояла на тротуаре и смотрела, как отъезжала машина, через заднее стекло которой виднелось бледное лицо сына.
Я стоял рядом со своей клиенткой.
— Позвольте вам помочь добраться до дома, миссис Болтон, — предложил я, взяв ее за руку.
Она натянуто, покровительственно улыбнулась, отстранив мою руку:
— Со мной все в порядке, мистер Геллер. Я в состоянии позаботиться о себе. Благодарю за помощь. — И как танк двинулась сквозь толпу по направлению к станции железки.
Некоторое время я оставался на месте, пытаясь собраться с мыслями. Наконец я приблизился к дрожащей женщине, которая по-прежнему стояла на тротуаре. Толпа разошлась. Верховой полицейский уехал. Осталась только кучка лошадиного помета и я.
— Жаль, что так получилось, — сказал я, обращаясь к ней.
Она посмотрела на меня; лицо было спокойным, синие глаза — печальными.
— Вы-то тут при чем?
— Я сыщик. Миссис Болтон подозревает своего мужа в неверности.
Женщина рассмеялась — смех был чересчур хриплым для такой утонченной женщины.
— Насколько я знаю, миссис Болтон подозревает это уже в течение четырнадцати лет — и без малейших на то оснований. Однако при нынешних обстоятельствах эти подозрения бессмысленны.
— Бессмысленны? О чем вы говорите?
— Болтоны уже несколько месяцев не живут вместе. Мистер Болтон возбудил дело о разводе.
— Что? Когда?
— Кажется, с января.
— В таком случае, Болтон действительно живет здесь, в отеле «Ван Бьюрен»?
— Мой сын Чарльз недавно приехал в Чикаго, чтобы найти работу, и Джо, то есть мистер Болтон, помогает ему в этом.
— Вы не из Чикаго?
— Я живу в Вудстоке. Вдова. У вас есть еще вопросы?
— Извините, мадам. Сожалею, что все так получилось. Правда. Моя клиентка ввела меня в заблуждение относительно некоторых обстоятельств.
Я уже собирался уйти, приложив руку к шляпе.
Она немного оттаяла и одарила меня вымученной улыбкой.
— Ваши извинения приняты, мистер?..
— Геллер, — представился я. — Натан Геллер. А ваше имя?
— Мария Винстон, — проговорила она, протягивая руку.
Я пожал ее, улыбнулся.
— Всего хорошего, — сказал я, улыбнулся, еще раз приложив руку к шляпе, и направился в свой офис.
Не в первый раз клиент обманывал меня и наверняка не в последний. Но так вероломно — еще никогда. Правда, я не был уверен, что Мильдред Болтон сознательно пошла на обман. Скорее всего, у этой дамы не все дома.
Я положил сто долларов на счет в банке и выбросил дело из головы. Но однажды днем, четырнадцатого июня, раздался телефонный звонок.
— Говорит Мария Винстон, мистер Геллер. Вы меня помните?
Честно говоря, поначалу я не вспомнил, но тем не менее ответил:
— Конечно, чем могу помочь, миссис Винстон?
— Тот... инцидент перед входом в отель «Ван Бьюрен» в прошлую среду, где вы присутствовали...
— Да, в чем дело?
— Миссис Болтон настаивает на обвинениях. Хотела бы узнать, не могли бы вы прийти в суд завтра утром и объяснить, что там произошло.
— Понимаете...
— Мистер Геллер, я была бы вам очень признательна.
Не люблю отказывать привлекательным женщинам даже по телефону, но здесь сказалось не только это: меня растрогал расстроенный голос.
— Хорошо, буду, — ответил я.
Поэтому утром следующего дня я направился в суд полиции Лупа и дал показания. Я придерживался фактов, которые, как считал, могли облегчить положение всех сторон, вовлеченных в разбирательство.
Мильдред Болтон, взглянувшая на меня как на предателя, подошла к барьеру, за которым сидел ее обидчик, и заявила о «неспровоцированном нападении» на нее молодого человека. Она заявила, что получила физические повреждения и моральный ущерб в результате полученного удара. С последним утверждением, если понимать его как ухудшение умственных способностей, можно было вполне согласиться. Когда она отвечала на вопросы судьи, глаза ее сделались круглыми и совершенно дикими.
Судья оштрафовал молодого Винстона на сто долларов, миссис Болтон поднялась с места и принялась аплодировать, судья оторопело взглянул на нее и совершенно забыл стукнуть своим молотком, утверждая приговор. Затем она выпорхнула из зала суда, подобно юной прелестнице, набросив с видом победительницы на плечо меховое боа.
В зале воцарилась неловкая тишина. Должен вам заметить, не так-то легко смутить даже проституток, кучка которых сидела тут же, ожидая разбирательства своих дел.
Затем судья наконец пришел в себя, ударил молотком по столу, объявив:
— Суд освобождает этого молодого человека от штрафа.
Винстон, на протяжении всей судебной процедуры напоминавший побитую собаку, просветлел, словно внутри него щелкнули выключателем; похлопав своего адвоката по руке, он повернулся к матери, сидевшей тут же за ним, за барьером, и они обнялись.
Выйдя из зала суда, Мария Винстон, улыбаясь, подошла ко мне, коснулась руки и проговорила:
— Большое вас спасибо, мистер Геллер.
— Не стоит меня благодарить, думаю, что мое участие не сыграло существенную роль.
— Я другого мнения. В конце концов, судья отменил штраф.
— Черт подери, я к этому совершенно не причастен. Вашим главным свидетелем, отменившим приговор, оказалась сама Мильдред.
— Да, в некотором роде действительно.
— Я заметил, что ее мужа здесь не было.
В разговор вступил сын Чарльз.
— Он на работе. Он... понимаете, подумал, что ему лучше не появляться здесь, если здесь будет эта женщина.
— Она явно больна.
— Нелады с головой, — с горечью произнес Чарльз.
— Верно. И ты и я можем оказаться в таком же положении. И все-таки кто-то должен помочь ей.
Мария Винстон, пытаясь проявить какое-то сострадание к Мильдред Болтон, спросила:
— Кого бы вы предложили?
— Будь я проклят, — воскликнул я, — мужа! Он прожил с ней четырнадцать лет. Ей не оправиться от этого за один вечер. Насколько я понимаю, он должен хоть чем-то помочь ей, прежде чем полностью порвет с ней.
При этих словах миссис Винстон понимающе улыбнулась:
— У вас весьма современные взгляды, мистер Геллер.
— Не совсем. Я не часто рассуждаю подобным образом. Во всяком случае, прощайте, миссис Винстон. До свидания, Чарльз.
Я вышел из здания суда, уселся в свой «Аубурн-32» и направился обратно в офис. Поставив машину на аллее в обычном месте, я пошел на ланч в «Бергхофф», надеясь увидеть Болтона. Но там его не оказалось.
Я вернулся к себе в офис и попытался поработать некоторое время с бумагами, у меня скопилась кипа счетов, с которыми предстояло покончить. Но работа не клеилась.
«Черт с ними», — подумал я и направился в офис Болтона, который размещался в узком пятнадцатиэтажном строении, позади Федерального хранилища на Вест-Джексон, рядом с Эл. Дела у Болтона, вне всякого сомнения, шли неплохо, лучше моих — но как брокер он обосновался на самом краю деловой зоны. У него имелась краткосрочная лицензия на брокерскую деятельность, дававшая возможность зарабатывать по двадцать — двадцать пять тысяч в год. Огромные деньги, по моим меркам, но парни из Торговой палаты проигрывали на пари гораздо большие суммы.
В здании вместо фойе был просто широкий холл, вдоль стен которого рядами выстроились витрины магазинов, туристических бюро, табачных киосков. Лифтер в униформе, худощавый рябой парень примерно моего возраста, поджидал пассажира; им стал я.
— Десятый этаж, — проговорил я, и он повез меня наверх.
Лифтер открывал дверцы кабины, когда мы услышали треск, трижды разорвавший воздух.
— Это что еще за чертовщина? — спросил он.
— Во всяком случае, не хлопок глушителя автомобиля, — ответил я. — Лучше оставайтесь здесь.
Осматриваясь по сторонам, я медленно двинулся в холл. Лифт выходил на центральную площадку в форме буквы "С", сюда вели двери всех расположенных на этаже офисов. Взглянув на таблички на отделанных деревом стенах, я наконец отыскал нужную:
БОЛТОН И ШМИДТ, СТРАХОВЫЕ БРОКЕРЫ.
Я не успел дойти до места назначения, как дверь неожиданно распахнулась и оттуда пулей вылетела молодая женщина лет, может, двадцати, с широко раскрытыми глазами, бледным без кровинки лицом, ноги в нейлоновых чулках так и мелькали, когда она бросилась в мою сторону.
Она рухнула мне на руки, и я спросил:
— Вы ранены?
— Нет, — ответила она, — но кто-то действительно ранен!
Бедное дитя жадно ловило воздух ртом; я повел ее к лифтам. Даже в этот напряженный момент я испытал приятное ощущение, прижимая ее к себе и вдыхая исходивший от нее аромат.
— Вы, случайно, не секретарь Джозефа Болтона? — спросил я, помогая ей войти в лифт.
Она кивнула, глядя на меня округлившимися от страха глазами.
— Отвези ее вниз, — сказал я лифтеру и направился обратно в офис.
Но дверь вновь распахнулась и оттуда вывалился Джозеф Болтон с револьвером в руке. Его легкий коричневый костюм и правая рука в нескольких местах были испачканы кровью. На нем не было очков, отчего лицо казалось каким-то незнакомым и одновременно выражало испуг, боль и сожаление.
С трудом передвигая ноги, как ребенок, делающий первые шаги, он заковылял в мою сторону. А я, как любящий папочка, вытянул навстречу ему руки. Это были его последние шаги, потому что он рухнул на мраморный пол и забился в судорогах, рисуя собственной кровью абстрактные картинки на чистой поверхности пола.
Я двинулся к нему, но он навел на меня свой револьвер тридцать второго калибра:
— Не подходи! Не подходи!
— Ладно, приятель, — проговорил я.
Вдруг послышался женский смех.
Я поднял голову и увидел, что в дверях, широко расставив ноги подобно гиганту, созерцающему ничтожный мир, стояла пышнотелая маленькая Мильдред в своем домашнем платье в цветочек и меховом боа. На ее физиономии красовалась широкая глупая улыбка.
— Не обращайте на него внимания, мистер Геллер, — беззаботно проговорила она. — Он просто прикидывается.
— Он же ранен, мадам! — воскликнул я.
Держась на почтительном расстоянии, некоторые обитатели десятого этажа покинули свои конторы и наблюдали за происходящим, не отходя от дверей офисов, словно присутствовали на диковинном спектакле.
— Не подпускайте ее ко мне! — выкрикнул Болтон.
Рот его был полон крови. Тело медленно перемещалось по мраморному полу, оставляя скользкий кровавый след.
Я подошел к миссис Болтон, встав между нею и мужем.
— Успокойтесь, сэр...
Миссис Болтон, хихикая, выглядывала из-за моей спины.
— Посмотрите на него, он всех дурачит.
— Бросьте, — сказал я, обращаясь к ней.
Затем позвал бизнесмена лет пятидесяти, стоявшего около лифта, и спросил, есть ли в здании врачи. Он ответил утвердительно. Во имя Христа я попросил его скорее привести врача.
— Почему бы тебе не встать и не прекратить притворяться? — проговорила миссис Болтон, насмехаясь над распростертым на полу мужем; южная певучесть голоса исчезла, когда она с усилием вытягивала шею из-за моей спины, чтобы получше разглядеть мужа. У меня складывалось такое ощущение, что она старалась не упустить ни единого мгновения этого страшного зрелища.
— Не подпускайте ее ко мне! Держите ее подальше!
Не выпуская револьвера из рук, Болтон продолжал извиваться как раненая змея, не подпуская к себе никого. Он выкрикивал, что задыхается, колотил ногами по полу, но каждый миг помнил о присутствии жены. Он держал голову так, чтобы мое тело прикрывало его от холодного взгляда жены.
— Не упрямься, Джо. Мистер Геллер, он просто притворяется.
Если так, то я был почти уверен, что это его последнее представление.
Затем он застонал от боли. Я подошел, он взглянул на меня глазами, полными слез. Глазами, в которых застыло недоумение и страдание от незаслуженной боли. Наконец он сдался, позволив мне приблизиться, и отдал оружие, словно вручил подарок. Я принял его и, взяв за ствол, опустил в карман.
— Вы стреляли в себя, мистер Болтон? — спросил я.
— Уберите от меня эту женщину, — прошептал он окровавленными губами.
— Он вовсе не ранен, — угрожающе проговорила его жена с порога офиса.
— В вас стреляла ваша жена?
— Только уберите ее прочь...
К нам подбежали две фигуры в белом — врач и сестра, я отошел в сторону, однако врач, мужчина средних лет, весьма плотный, в очках, попросил меня остаться помочь. Я согласился.
Болтон был крупным человеком, весом почти в двести фунтов, в бессознательном состоянии он, казалось, весил еще больше. Пошатываясь под его тяжестью, мы, как пьяные, двинулись к лифту. Рядом шли миссис Болтон и медсестра, молодая, светловолосая, стройная. Она изо всех сил старалась не пустить миссис Болтон в лифт, но той удалось, как футбольному защитнику, проложить себе путь вперед. Ни доктор, ни я, поддерживая Болтона, не могли помочь сестре.
Болтон, теряя сознание, умолял:
— Пожалуйста... пожалуйста, уберите ее прочь.
— Успокойся, — проговорила миссис Болтон, стоя в лифте, теперь она вела себя примерно, сложив руки на своей большой черной сумке, — все будет хорошо, дорогой. Вот увидишь. — Она словно забыла, как только что силой протиснулась к нам.
Болтон застонал, боль, прозвучавшая в его стоне, была вызвана не только физическими страданиями.
На тринадцатом этаже нас встретил еще один врач, который занял мое место подле Болтона, а я прошел вперед и открыл дверь в приемную, в которой сидели томимые ожиданием пациенты, видевшие перед этим, как врач и медсестра сломя голову бросились из кабинета.
Сестра помогла врачам с их тяжелой ношей пройти в рентгеновский кабинет, закрыла за ними дверь и решительно посмотрела на миссис Болтон:
— Извините, миссис Болтон, вам придется подождать.
— Неужели? — проговорила она.
— Миссис Болтон, — сказал я, дотрагиваясь до ее руки.
Она пристально посмотрела на меня:
— Кто тебя звал сюда?
Я с трудом подавил в себе желание сказать ей: «Ты, чертова корова» — и просто отошел в сторону, пока она сновала взад и вперед по узкому проходу между кабинетами и процедурными в поисках двери, которая могла бы вывести ее к любимому мужу. Она бурчала, разговаривала сама с собой. Сестра тем временем недоуменно смотрела на меня.
— Это его жена, — сказал я, чувствуя как дернулось мое лицо.
Сестра, тяжело вздохнув, вошла в кабинет, расположенный рядом с рентгеновским, и позвала миссис Болтон; миссис Болтон быстро повернулась и злобно взглянула на нее.
— Вы можете отсюда посмотреть, как будут помогать вашему мужу, — проговорила сестра.
Миссис Болтон победно улыбнулась и торжественно понесла свое тело в кабинет. Сам не знаю почему, я двинулся следом.
Широкое стеклянное окно выходило в рентгеновский кабинет. Миссис Болтон забралась на стол для осмотра пациентов и, стоя на коленях, следила за царившей за стеклом суматохой. Ее муж лежал на столе, предоставленный заботам двух метавшихся около него врачей.
— Это вы стреляли в него, миссис Болтон? — спросил я.
Она подняла брови, но не взглянула на меня.
— Вы все еще здесь?
— Миссис Болтон, вы обманули меня.
— Я вас не обманывала и не стреляла в него.
— Что там произошло?
— Я не прикасалась к тому пистолету.
Она приподнялась и повела головой из стороны в сторону. Так зрители на трибунах во время матча стараются рассмотреть происходящее на поле из-за голов болельщиков, сидящих впереди.
— Ваш муж сам стрелял в себя?
Она состроила детскую гримасу.
— Джо лишь прикидывается, чтобы завоевать симпатии и жалость окружающих. В действительности он ничуть не пострадал.
Позади меня распахнулась Дверь, и в кабинет вошел полицейский.
Он взглянул на нас и покачал головой, словно желая сказать: «О нет». Его реакция вполне понятна. Это был тот самый верховой коп, что разбирался с инцидентом, возникшим перед отелем «Ван Бьюрен». Хотя чему удивляться — эта часть Лупа была его территорией или во всяком случае его лошади.
Поманив меня пальцем, он вышел в коридор. Я последовал за ним.
— Мне передали, что на десятом в сто шестьдесят шестом совершено убийство, — сказал он, имея в виду десятый этаж дома № 166 по Вест-Джексон. Вы знаете, что тут произошло? Вы видели?
Я рассказал ему все, что знал, а знал я совсем немного.
— Это дело ее рук?
— Оружие было в руках ее мужа, — сказал я, пожав плечами. И извлек маленький револьвер из кармана, вновь держа его за ствол.
— Чье производство?
— Что-то не пойму.
Страж Порядка прочитал надпись, выбитую на револьвере: «Наризманде Эйбиар Спеа. Тридцать второй калибр».
— Револьвер свое дело сделал.
Удерживая оружие в руке так, чтобы не притрагиваться к рукоятке, он попытался открыть барабан, но не смог.
— Так что тут не так с этой штукой? — спросил он.
— Мне кажется, боек застрял в стреляной гильзе.
— Что это означает?
— Это означает, что после шести выстрелов стрелок продолжал нажимать на курок. Один оборот барабана не загнал бы гильзы так глубоко.
Дверь рентгеновского кабинета распахнулась, и врач, с которым я поднимал терявшего сознание Болтона в лифте, вышел в коридор, сгорбившийся и перепачканный кровью.
— Умер, — устало произнес доктор, — бедняга захлебнулся собственной кровью.
Я ничего не сказал, лишь взглянул на полицейского, тот пожал плечами.
— Его жена там, — сказал я, показав в сторону двери.
В этот момент миссис Болтон вернулась из коридора с довольной улыбкой на лице.
Она заявила:
— Вы не испугаете меня. Он здоровый мужчина и сильный как жеребец. Конечно, мне кажется, что на этот раз ему следует на некоторое время лечь в больницу, но не надолго.
Подобно испорченному ребенку она высунула язык.
— Врун, — сказала она.
Врач понимающе вздохнул и повернулся к полицейскому.
— Мне позвонить в морг, или это вы возьмете на себя?
— Позвоните сами, доктор, — ответил полицейский.
Миссис Болтон медленно двинулась к двери рентгеновского кабинета, из которой вышел второй врач в забрызганном кровью халате. Она, увидев его, казалось, оступилась, и я вновь подхватил ее под руку. На этот раз она приняла мою помощь.
Я провел ее в комнату. Она приблизилась к телу и прикоснулась ко лбу похожими на обрубки пальцами.
— Не могу поверить, что он ушел, — проговорила она.
Из-за спины раздался голос врача:
— Он мертв, миссис Болтон. Пожалуйста, покиньте комнату.
Продолжая гладить лоб мужа, она сказала:
— Холодный. Он такой холодный.
Она поцеловала его в щеку.
Затем, улыбнувшись, глядя на лежащее перед ней тело, погладив по голове, будто спящего ребенка, произнесла:
— У него такая красивая голова, правда?
В комнату вошел полицейский:
— Вам лучше пройти со мной, миссис Болтон. С вами хочет поговорить капитан Стиг. Он уже здесь.
— Вы делаете большую ошибку. Я не стреляла в него, — сказала она, обращаясь к капитану.
Стиг взял ее под руку, она уже пришла в себя. Он поинтересовался, желает ли она, чтобы он уведомил родственников или близких друзей.
— У меня нет ни родственников, ни друзей, — гордо заявила миссис Болтон. — И никогда не было, да мне никто, кроме Джо и не нужен был.
На улице уже собралась толпа. В передних рядах толкались ищейки горячих новостей — репортеры и фотографы, не жалевшие своих фотовспышек. Когда Дэвис из «Ньюс» и двое других репортеров блокировали дорогу к полицейской машине, стоявшей у тротуара наготове, чтобы отвезти миссис Болтон в отдел по расследованию убийств, верховой полицейский, за которым следовала миссис Болтон, оттеснил их в сторону. Вскоре машина, увозившая ее, влилась в дневной транспортный поток. Репортеры и фотографы засуетились в поисках такси, чтобы броситься вдогонку. Один из репортеров — лживый, похожий на мальчишку — осмелился обратиться ко мне:
— Что ты тут делал, Геллер?
— Пришел к доктору показать заусенец.
— Черт подери, Геллер, ты же весь в крови!
Я пожал плечами, поднял вверх средний палец:
— Чертов заусенец.
Он усмехнулся, я тоже. Затем, протиснувшись сквозь толпу, я направился к себе в офис.
Час спустя, когда я сидел за столом, раздался звонок.
— Ну-ка оторви свою задницу!
— Капитан Стиг?
— Нет, Вальтер Винчел. Ты свидетель убийства, Геллер! Тащи-ка сюда свою задницу.
Телефон щелкнул, а я, пожав плечами и напялив шляпу, потащился в первый районный участок. Мой офис находился на территории одиннадцатого. И это можно было понимать, как новое неописуемое повышение; кому оно нужно, такое повышение.
В чистеньком маленьком кабинете чистенький полицейский Стиг в очках с круглыми стеклами посмотрел на меня и спросил:
— Ты видел, как она это сделала?
— Там, на месте, я обо всем рассказал патрульному, капитан.
— Но ты не дал свидетельских показаний.
— Пригласи стенографистку, я дам их сейчас.
Он пригласил, и я дал показания.
Это, видимо, охладило плотного полицейского. Одно время мы были с ним врагами, и, хотя в эти дни отношения вроде стали налаживаться, в них все еще сквозили напряженность и недоверие.
Пытаясь сохранить туповатую позу мудрой совы, Стиг спросил:
— Что ты скажешь. Геллер?
— Не знаю. Револьвер был в руках у него. Может, самоубийство?
— Все, кто с тобой находились в здании, разделяют эту точку зрения. Болтону здорово доставалось от его лучшей половины. Полагают, она и довела в конце концов его до самоубийства. Но есть неувязки.
— Да?
— Самоубийцы обычно не стреляют в себя по шесть раз, причем дважды в спину.
Мне пришлось с ним согласиться.
— Думаешь, она тронулась? — спросил Стиг.
— Держит себя так, будто крыша поехала.
— Не исключено. Но тут, похоже, имело место умышленное убийство.
— О, сомневаюсь, капитан. Неужели вы не знаете преступлений, совершенных на почве ревности, вы с ними не сталкивались? Разве неписаный закон не применим в равной мере, как к мужчинам, так и к женщинам?
— Отвечу «да» на твой первый вопрос и «нет» — на второй. Хочешь взглянуть на одну вещицу?
— Конечно.
Он протянул мне небольшую бумажку, лежавшую на столе.
Это была квитанция на револьвер, проданный одиннадцатого июня ломбардом Хаммонд Лоан, штат Индиана, некоей миссис Саре Вестон.
— Квитанцию нашли в ее сумочке, — произнес Стиг, усмехаясь. — Вместе с пудрой, носовым платком и листками с текстами молитв.
— И ты считаешь, миссис Болтон купила этот пистолет под именем Сары Вестон?
— Разумеется. А квитанция, найденная в маленьком боковом кармашке сумки, указывает на наличие заведомого умысла.
— Неужели, капитан? — сказал я, улыбаясь и вставая с места с шляпой в руках. — Мне кажется, заведомый умысел посоветовал бы ей избавиться от этой квитанции. Однако откуда мне знать? Я ведь не полицейский. — И уже с порога я добавил: — Всего лишь частный детектив.
Я оставил его в маленьком кабинете переваривать сказанное мною.
В коридоре, у выхода, меня остановил Сэм Баскус:
— Найдется минута для приятеля, Нат?
— Сэм, если бы мы были друзьями, то встречались еще где-нибудь, кроме суда.
Когда я служил в полиции, Сэм работал в отделе общественных защитников. Время от времени мне приходилось с ним сталкиваться. Он был знающим и честным адвокатом, который в лучшие времена мог бы иметь богатую практику, но теперь был рад любой работе. Острые черты лица Сэма, отступающая к макушке линия редеющих волос придавали этому небольшому человеку наружность хорька; в нем также чувствовалась присущая этому зверьку напряженность.
— Моя клиентка говорит, что нанимала тебя выполнить для нее некоторую работу, — торопливо проговорил он. — Хочет, чтобы ты продолжил...
— Погоди, минуточку, погоди — твоя клиентка? Уж не миссис ли Мильдред Болтон?
— Да.
— Берегись. Это же сама отрава.
— Она сказала, что дала тебе задаток в сто долларов.
— Да, это так, но я полагал, что их уже заработал.
— Миссис Болтон же считает, что ты либо должен для нее еще кое-что сделать, либо вернуть деньги.
— Сэм, она меня обманула. Ввела в заблуждение относительно себя и свих намерений.
Мы вышли из здания, адвокат продолжал идти рядом.
— Миссис Болтон неуравновешенная личность. Продолжает утверждать, что не убивала мужа.
— Полиция ее зацепила.
Я рассказал ему о доказательствах, имеющихся у Стига.
— Такое невозможно было спланировать, — сказал он, имея в виду квитанцию. — Посуди сам, секретарша Болтона также была там, и миссис Болтон не исключает, что он и эта девочка, как ее... Анжела, кажется, находились в связи.
— Мне казалось, что наличие связи предполагалось в отношениях с Марией Винстон.
— С ней тоже. Болтон, видимо, был настоящим бабником. К тому же эта Винстон также побывала днем в его офисе, перед стрельбой.
— Находилась ли она там во время стрельбы?
— Не знаю. Мне нужно это выяснить. Отдел общественной защиты не имеет в штате следователей, ты же знаешь, Нат. Я не могу позволить себе нанять кого-либо, а самому работать ногами некогда. А поскольку ты должен ей несколько дней работы, то и отрабатывай.
К сожалению, он был прав.
От Сэма я узнал имена нескольких участников событий и с утра следующего дня приступил к опросам.
— Отношения с Джо? — удивилась Анжела Хойекс. — Что за глупость!
Мы находились в офисе «Болтон и Шмидт». Она показала мне место, где разыгралась трагедия: приемная и два кабинета. Тот, что выходил на южную сторону, занимал Болтон. Осмотр места преступления ничего мне не дал. Анжела же, миленькая, двадцатилетняя, сладко пахнущая темноволосая красотка-секретарша, которая вчера вечером притопала ко мне в руки, а потом в лифт, рассказала мне много нового.
— Сначала меня удивляло поведение супругов Болтон. Однако постепенно я привыкла обнаруживать в офисе то разбитое стекло входной двери, то мистера Болтона с порезанными руками из-за того, что он пытался отнять нож у миссис Болтон. Позже мне часто приходилось откладывать диктовку, пока мистер и миссис Болтон дрались или бранились. Они часто ругались из-за миссис Винстон.
— Какие отношения с миссис Болтон были у вас?
— Неоднозначные, мне кажется, вы бы определили их именно так. Иногда я чувствовала, что она подозревает меня в связи со своим мужем. Хотя в другой раз откровенничала со мной, как с сестрой. Но мы мало общались с ней. Я всегда ее выслушивала молча, с симпатией глядя на нее. У меня сложилось такое впечатление, что ей не с кем было поговорить по душам. Она часто плакала, твердила, что муж изменяет, — а я не осмеливаюсь напомнить ей, что они уже год не жили вместе и что мистер Болтон подал на развод... Знаете... может, мне не стоит говорить...
— Говорите.
— Однажды она призналась, что «запросто могла бы убить» своего мужа. Сказала, что в стране домохозяек женщину никогда не осудят за такое убийство.
Другие обитатели здания на Вест-Джексон рассказывали почти то же самое. Деловой партнер Болтона, Шмидт, не мог понять, почему Болтон не добился решения суда, обязывающего жену держаться подальше от офиса. Кроме того, он отказывался пересылать ей содержание, дав тем самым ей повод для постоянных посещений офиса.
— Он давал ей ничтожные крохи, по два или три доллара, — сказал Шмидт. — Он мог бы сразу отдать ей всю сумму, ради которой она приходила в течение месяца, или, по крайней мере, дать денег на неделю — Джо прилично зарабатывал. Так бы он сумел от нее отделаться. Зачем надо было крохоборничать?
Лифтер, тот, с которым мы встречались днем, поведал совершенно дикую историю.
— Вчера, в начале дня, на девятом этаже в лифт заскочил мистер Болтон. Он, видимо, очень торопился и попросил: «Забрось меня на одиннадцатый». У меня горел сигнал остановиться на десятом. Поэтому я там и остановился. К нам хотела подсесть миссис Болтон. Мистер Болтон стоял как раз подле меня. Он попытался спрятаться у меня за спиной и проговорил: «Господи помилуй, она убьет нас обоих!» Я захлопнул дверь перед самым ее носом. Оставшись в коридоре, она, подняв кулак, вопила: «Разрази тебя Бог, я до тебя доберусь!» Мне кажется, она имела в виду Болтона, а не меня.
— Очевидно.
— Во всяком случае, когда я довез его до одиннадцатого, он вздохнул и, выходя, сказал: «Настоящий ад, верно?» Я сказал, что чертовски обидно, что он ничего не может с этим поделать.
— Это произошло вчера?
— Да, сэр. Незадолго до того, как его убили.
— В тот момент вам не пришло в голову, что все могло так плохо кончиться?
— Нет, сэр. Мы уже привыкли к их постоянным раздорам. К тому же я помогал ему удирать от нее и прежде. Несколько раз не сажал ее в лифт на первом этаже. В конце концов у него имелось постановление суда, которое обязывало ее «Не беспокоить его на рабочем месте» — он сам мне говорил.
Затем мне удалось поговорить с полным врачом с тринадцатого этажа, он нашел время для беседы со мной.
— Мне кажется, они оба больны, — с горечью проговорил он.
— Что вы хотите этим сказать, доктор?
— То, что я столько раз оказывал этому человеку первую помощь, сколько не выпадает даже на долю военного врача. Эта женщина избивала своего мужа, несколько раз ранила его ножом, бритвой, столь регулярно закатывала сцены, что машина скорой помощи, направляющаяся за Болтоном, стала обычным явлением в Вест-Джексоне.
— Насколько хорошо вы знали Болтона?
— Мы с ним дружили. Видит Бог, я провел с ним немало времени, залечивая ему раны. Он мог бы стать более преуспевающим человеком, если бы не она, которая выживала его то с одной, то с другой работы...
— Да?
— Понимаете, они жили в Гайд-Парке, по соседству с университетом. Довольно утонченное, я бы сказал, интеллектуальное место, честное слово.
— Болтон был ученым?
— Ему нравилась наука. Ему нравилось, что рядом, поблизости, Чикагский университет. А теперь объясните, почему человек, наделенный его чувственностью, интеллектом, терпит страдания от такой драчливой старой карги, как Мильдред Болтон?
— В моей сфере, док, — заметил я, — это называют загадкой.
Я побеседовал еще с некоторыми. Например, с симпатичной белокурой секретаршей по юридическим вопросам по имени Пегги О'Рейли, которая с тридцать третьего года работала в «Оушн эксидент энд гэренти компани», где Джозеф Болтон был в свое время ее деловым партнером.
— Его стол стоял в четырех футах от моего, — рассказывала она, — но мы ни разу даже не обедали вместе. Между нами вообще не было никаких отношений, но миссис Болтон не хотела этому верить. Как-то раз она пришла в офис и обвинила меня в... короче, обозвала «грязной потаскухой». Я предложила ей выйти в холл, где бы мы сумели объясниться без посторонних, она согласилась. Как только мы вышли, она накинулась на меня, била ногами, изорвала в клочья одежду, исцарапала мне шею, лицо. Настоящий ужас. Инцидент привлек внимание служащих — несколько сотен человек наблюдали за нами. Два любезных джентльмена оттащили ее от меня. Мне, конечно, здорово досталось, неделю я проболела и не выходила на работу. А когда вернулась, узнала, что мистера Болтона уволили.
Постепенно складывалась знакомая мне по прошлым делам схема, когда обычно страдавшей, избиваемой стороной являлась супруга, которая тем не менее каким-то образом выносила и даже сама поддерживала такой ненормальный союз. В данном же случае Болтон был избиваемым мужем, связанным по рукам, он никогда не отвечал кулаками на грубость жены; единственное, чем ее наказывал, — не давал денег, а если давал, то очень мало. Возможно, для него это было той единственной местью, на которую он был способен.
Я решил зайти в отель «Ван Бьюрен» и постучал в номер «ЗС», тот самый, который занимал Болтон.
Дверь открыл Чарльз Винстон. Выглядел он ужасно. Бледный, с красными глазами, в рубахе и боксерских трусах. Когда я встречал его прежде, он всегда был одет иначе — чисто и аккуратно.
— Оденься, — предложил я. — Нужно поговорить.
Мы спустились в бар.
— Джо был великодушным человеком, — сказал он, и глаза его наполнились слезами. Он накапал бы слез в свое пиво, но напиток и без того уже был разбавлен. Счет за пиво я забрал себе, пусть его оплатит Мильдред Болтон.
— Твоя мать все еще в городе?
Он подозрительно посмотрел на меня:
— Нет. Вернулась в Вудсток. А что?
— Она была в офисе незадолго до убийства Болтона.
— Да, и я тоже там был.
— О? Вот так новость!
— Мы направились туда сразу же после суда, — продолжал Чарльз.
— Рассказать ему, чем все кончилось?
— Да, и поблагодарить его. Понимаете, после того случая у входа в отель, в среду, когда меня забрали в участок, мать ходила к Джо. Они встретились на Двенадцатой улице, на автобусной остановке. Она спросила, мог ли он внести за меня залог. Мать могла бы обратиться за помощью к брату, но в таком случае мне пришлось бы провести ночь в участке.
Чарльз улыбнулся с признательностью.
— Джо с деньгами сразу же отправился в полицию, и меня выпустили.
— Благородно с его стороны.
— Разумеется. Затем мы встретили мать в пивном баре отеля «Аудиториум».
Очень шикарная дыра; хорошенькое место, особенно для тех, кто живет в таком отеле, как «Ван Бьюрен».
— К сожалению, я немного задержался в отеле, надо было собрать кое-какие вещи. Миссис Болтон, вероятно, караулила меня, а потом шла следом до самого бара в «Аудиториуме». Там она набросилась на меня с кулаками и без обиняков, голосом, который и мертвого поднял бы из могилы, стала обзывать мою мать... — он покачал головой, — всевозможными непотребными словами. В конце концов администрация бара вышвырнула ее прочь.
— Твоя мать любила Джо?
Он снова пристально посмотрел на меня:
— Конечно же нет. Они дружили. Вот и все.
— Когда ты с матерью покинул офис Болтона?
— Вчера? Около половины второго. Нам сказали, что внизу появилась миссис Болтон, поэтому мы поторопились уйти.
— Никто из вас не задержался?
— Нет. Вы будете беседовать с матерью?
— Вероятно.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы это делали, — мрачно проговорил он.
Я пил пиво, изучая парня.
— Может быть, до этого дело не дойдет, — сказал я, улыбнулся и, похлопав его по плечу, вышел.
С общественным защитником Баскусом я встретился в участке Первого района в небольшом кабинете для допросов.
— Твоя подопечная виновна, — заявил я.
Я сидел: Он мерил шагами кабинет.
— Секретарша все время находилась в приемной офиса, — проговорил я, — на глазах других свидетелей. Винстоны ушли около половины второго. Их видел лифтер.
— Один из них мог вернуться назад по лестнице...
— Не думаю. Хочу сказать, что эту нашу встречу я считаю завершающей мое участие в деле Болтон. Доклад для тебя представлю. Я истратил всю сотню долларов.
По своим записям я изложил ему суть проведенных мною бесед. Внимательно все выслушав, он опустился на стул. У него на лбу проступили капли пота, глаза за стеклами очков сузились.
— Она утверждает, что не делала этого.
— Мало ли что она говорит. Во всяком случае, мне кажется, что у тебя есть возможность добиться ее освобождения.
Он усмехнулся:
— А что это ты выступаешь как ее адвокат?
— Нет. Просто я тот, кто знает это дело как никто другой с самого начала.
— Склоняюсь перед твоим, опытом, если не мастерством.
— Можешь объявить ее невменяемой, Сэм.
— Такое заявление может быть отклонено судом, кроме того, она и слышать об этом не хочет. А ведь понадобятся психиатры для проведения экспертизы. Как ее уломать?
— И все же ты можешь вытащить ее.
— Как, черт побери!
Я сделал небольшую паузу, затем сказал:
— Мне сначала нужно поговорить с ней, прежде чем я скажу тебе хоть слово. Ей придется решать самой.
— Объясни, как же мне ее вытащить?
— Нет, ты же не мой клиент.
Моим клиентом оставалась миссис Болтон.
Смотрительница ввела ее в комнату для допросов и вышла за дверь. На миссис Болтон было знакомое мне розовое в цветочек платье, но без мехового манто. Увидев меня, она чуть заметно улыбнулась и села напротив.
— Вы здорово повеселились с журналистами, Мильдред, верно?
— Разумеется. Они окрестили меня «Мраморная Мильдред». Думают, я бессердечная.
— Но вы же понимаете, как воспринимаются окружающими шуточки вдовы по поводу своего мертвого мужа.
— Глупый народ. Они спросили фамилию моего адвоката, а я им ответила: «Лошадиный хвост».
Она рассмеялась. Ей это казалось весьма забавным, и она явно гордилась собой по поводу столь остроумного ответа.
— Рад, что вам удается хоть немного повеселиться.
— Знаете, я получаю сотни писем. От поклонников! Они убеждены, что Джо заслуживал смерти так или иначе. Знаете, я не единственная женщина в Чикаго, с которой дурно обращались.
— Мильдред, вам грозит смерть. Я видел доказательства, говорил со свидетелями.
— Вы говорили с миссис Винстон? Во всем виновата она, понимаете. Она и тот... тот мальчишка.
— Вы отправились к Джо после того, как мальчишку оштрафовали в суде.
— Да! Я ему позвонила и сообщила, что маленького дегенерата осудили и оштрафовали. Затем спросила Джо, есть ли у него деньги, мне не на что было поесть, и он пообещал мне дать их. Поэтому я отправилась в офис, а когда туда приехала, он попытался вручить мне чек на десять долларов. Я сказала: «Подозреваю, ты собираешься заплатить штраф за этого парня, и поэтому у тебя нет денег для меня?» На что он мне ответил: «Вот все, что ты получишь». Я спросила: «На всю неделю? Платить за жилье и на еду?!» Он ответил: «Да, это все».
— Думаю, он наказывал вас.
— Догадываюсь. Около часа мы спорили, потом он сказал, что у него есть дела на другом этаже, — адвокат того парня работал на девятом этаже, — я пошла за ним, почти догнала у лифта, но ему удалось удрать. Я вернулась и сказала мисс Хойекс: «Он от меня удрал». Осталась ждать его в офисе, и примерно через час он вернулся. Я заявила: «Джо, я твоя жена вот уже четырнадцать лет и, полагаю, заслуживаю большего уважения и лучшего отношения». А он откинулся на спинку стула и так издевательски спрашивает: «Знаешь, кто ты?» А затем сказал эту гадость.
— Что сказал?
Она судорожно сглотнула подкативший к горлу комок; впервые за время нашего общения эти безучастные глаза наполнились слезами.
— Он сказал: «Ты просто грязная старая ведьма». Затем повторил это еще раз. Тогда я спросила: «Просто старая грязная ведьма, после четырнадцати лет?» И навела на него револьвер.
— Откуда он взялся?
— Револьвер лежал на столе, в синей коробке, которую я принесла с собой.
— Что же вы сделали потом, Мильдред?
— С коробкой?
— С револьвером.
— А, с револьвером... Выстрелила в него.
Я протянул ей носовой платок, она вытерла глаза.
— Сколько раз вы стреляли, Мильдред?
— Не знаю. Он упал в кресло, затем поднялся и двинулся ко мне со словами: «Отдай мне оружие, отдай мне револьвер». Я ответила: «Нет, теперь я покончу с собой. Не подходи, мой палец на курке!» — Она крепко стиснула зубы. — Он стал вырывать у меня оружие, очки упали и разбились, ему все же удалось выхватить у меня револьвер. С ним он вышел в холл. Я пошла было следом, но тут же вернулась в офис. Хотела выброситься из окна, но услышала его крики и выбежала к нему. Джо лежал на полу, револьвер около него. Я попыталась схватить оружие, но он первым дотянулся до него. Я опять кинулась в офис.
— Зачем?
— Выпрыгнуть из окна, я же уже говорила. Но не сумела бросить его, повернула обратно и, открыв дверь, увидела, как начал собираться народ. Среди них были и вы, мистер Геллер.
— Где вы приобрели револьвер, Мильдред?
— В ломбарде в Хаммонде, штат Индиана.
— Чтобы убить Джо?
— Нет, убить себя.
— Но не убили.
— Жаль, что не смогла. У меня было достаточно времени сделать это дома, но мне хотелось, чтобы все произошло именно в его офисе. Мне хотелось, чтобы он почувствовал угрызения совести.
— Он получил две пули в спину, Мильдред, две.
— не знаю. Может быть, он повернулся, когда я стреляла. Не знаю. Не помню.
— Знаете, но обвинение не примет во внимание ваши притязания на самоубийство.
— Но это не притязания!
— Понимаю. Но они не примут этого. Последует заявление, что ваши утверждения о самоубийстве не что иное, как ловкий предлог для убийства Джо. Другими словами, это означает, что вы совершили умышленное убийство, раздобыв заранее оружие, и обдумали заранее версию, объясняющую причины его покупки.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Хотелось бы вам избежать обвинения в предумышленном убийстве?
— Конечно, я же не сумасшедшая.
— Однако вам придется тяжко. Вас представят как сварливую женщину, избивавшую мужа. Заявят, что Болтон, хорошо воспитанный джентльмен, не мог себе позволить ударить вас в ответ.
Она усмехнулась:
— Не был он джентльменом.
— Неужели?
— Да, он вовсе не был таким, каким вы его себе представляете.
— Что вы хотите этим сказать, Мильдред?
— Мы прожили вместе четырнадцать лет, прежде чем он захотел отделаться от меня. Приличный срок, чтобы узнать, кто он такой.
— Разумеется. Так почему же мы неверно судим о нем?
— Я этого не говорила.
— Знаю. Скажите мне.
— Не скажу. Ни сейчас, никогда.
— Но ведь не было никаких других женщин, Мильдред, не так ли?
— Нет, было множество женщин, несчетное множество!
— Таких, как Мария Винстон?
— Она самая худшая!
— А как насчет ее сына?
— Этого маленького...
Тут она остановила себя.
— Этого маленького дегенерата? Так вы, кажется, всегда называли его?
Она кивнула, поджав толстые губы.
— Джо жил в захолустном отеле, — заметил я. — Человек с его-то деньгами. Почему?
— Близко от работы.
— Относительно. Мне кажется, тут дело в том, с кем именно он там жил. А жил он с молодым человеком.
— Многие мужчины живут вместе.
— Но ведь не было никаких других женщин, не было же, Мильдред? На протяжении многих лет ваш муж лишь прикрывался вами, прятался за вашей спиной.
Теперь она расплакалась. Эта обычно невозмутимая женщина сидела и рыдала.
— Я любила его. Я его любила.
— Не сомневаюсь. Однако мне не известно, когда вы это обнаружили. Может быть, так до конца и не знали. Может быть, что-то только подозревали, но никак не могли заставить себя в это поверить. Затем, когда он от вас ушел, оставил дом, вы наконец решили выяснить до конца, наняв меня за те драгоценные сто баксов, которые вы собирали и копили, надеясь, что я могу раскопать такое, чего вам не хотелось бы ворошить. Надеясь, что я мог бы подтвердить подозрения, которые многие годы сводили вас с ума.
— Прекратите... пожалуйста, прекратите...
— Вашему рафинированному мужу нравилось жить вблизи университетского общежития. Вы знали о его связях. И они действительно были. Но не с женщинами.
Она встала с места, скомкав в руке мой носовой платок.
— Я не намерена выслушивать все это!
— Но придется, если вы желаете остаться свободной женщиной. Неписаный закон, похоже, не применим к женщинам в той же степени, как и к мужчинам. Но если вы расскажете всю правду о вашем муже — о том, с кем он встречался за вашей спиной, — гарантирую, ни один суд присяжных не осудит вас.
Губы ее дрожали.
Я поднялся:
— Вам предстоит самой принять решение, Мильдред.
— Вы расскажете об этом Баскусу?
— Нет. Мой клиент — вы. И я уважаю ваши пожелания.
— Я хочу, чтобы вы ушли. Просто ушли, мистер Геллер.
Я ушел.
Я ничего не сказал Баскусу, кроме того, что посоветовал ему представить свидетельство психиатра. Он этого не сделал. Его подопечная никогда не согласилась бы на проведение психиатрической экспертизы.
Газеты продолжали уделять большое внимание делу Мраморной Мильдред. Ей довелось познакомиться с репортерами, завести друзей среди писательниц сентиментальных романов, она запретила репортерам фотографировать ее в профиль, обещая разбить их фотоаппараты, обменивалась приветствиями и шуточками с сидевшими в зале. Она смеялась и много болтала; быть центром судебного процесса по обвинению в убийстве доставляло ей удовольствие.
Разумеется, когда процесс пошел своим чередом, веселости поубавилось, временами она падала духом; давая показания, она довольно ясно поведала о случившемся, но ни словом не обмолвилась об извращенных наклонностях супруга. Обвинение, как я и предрекал, поставило под сомнение ее заявление, что она купила револьвер для того, чтобы покончить с собой. Прокурор превозносил «материнство и супружество», однако выразил «в высшей степени презрительное отношение к Мильдред Болтон». Ее называли «грязной», «мерзостной», «злобной» и другими эпитетами. Суд приговорил ее к казни на электрическом стуле.
Мильдред отказалась от апелляции и повторного процесса.
— Я вполне удовлетворена настоящим положением вещей, — заявила она пораженному судье.
Но страна домохозяек подняла шум против казни женщины на электрическом стуле; за полчаса до приведения приговора в исполнение, когда вокруг уха Мильдред уже обрили волосы и облачили ее в специальные, предназначенные только для казни женщин шорты, губернатор Хорнер отменил экзекуцию.
Мильдред, которой посчастливилось избежать казни на электрическом стуле, отнюдь не обрадовалась, узнав о новом приговоре, назначившем ей 199 лет тюремного заключения. Тем не менее, она оставалась образцовой заключенной вплоть до двадцать девятого августа сорок третьего года, когда в камере нашли ее тело с перерезанными венами. Каким-то образом Мильдред умудрилась украсть ножницы. Сидя в темноте и дожидаясь своего конца, она умирала несколько часов.
Она оставила записку, прикрепив ее к стене:
— "Тому, кого это может касаться. О моей смерти никому не сообщайте, не пытайтесь связаться с родными или друзьями. Я хочу умереть так, как и прожила, в полном одиночестве".
Она написала подлинную правду. Меня интересовало, неужели я был единственным, кто знал, что это была настоящая правда.
Myлета — полотно красного цвета, на которое бросается разъяренный бык во время корриды.