— Хорошо. Хей принес адвокатам пять картонных коробок, упаковав каждую в оберточную бумагу, перевязав и запечатав красным сургучом. Он велел открыть их в случае его смерти. На каждой коробке было написано определенное имя.
— Чьи имена там были? — быстро спросила Марша.
— Я записал, но список в кармане брюк, а брюки в гимнастическом зале Джованни. Всех не упомню, но одним из них был ваш отец.
— Не верю!
— Почему? — с неприкрытым интересом спросил Г. М.
Марша вдруг присмирела.
— Потому что я знаю, что вы думаете. Я чувствую ваше настроение. Я все чувствую, и я знаю. Вы думаете, мой отец преступник. Думаете, у них было… нечто вроде совещания; вчера в квартире мистера Хея собралась воровская сходка. Но насчет моего отца вы не правы. Он пришел туда только за компанию с миссис Синклер. Кстати, маме об этом неизвестно… надеюсь! Я сама ничего не знала до сегодняшнего утра. Зато пообщалась со Стеллой Эрскин, а она в курсе всего, что происходит в Лондоне. Не стану от вас скрывать: отношения моего отца с этой особой Синклер носят совершенно скандальный характер. — Девушка перевела дух, лицо у нее пылало.
Мастерс хмыкнул:
— По правде говоря, мисс, я нисколько не удивлен. Дальше!
— У нее дурная слава. Понимаете? — продолжала Марша. — Ее знают по всей Европе. Кажется, она действительно признанный авторитет в области живописи, но искусствоведение не единственная ее профессия. Она притворяется скромницей и ханжой, а на самом деле она самая обыкновенная…
— Ну-ну! — проворчал Г. М. — Вот возьмите яблоко или еще что-нибудь. Не стоит расстраиваться…
— Я вовсе не расстраиваюсь. Я и слова не сказала бы, если бы он связался с какой-нибудь симпатичной, чувственной, порядочной девушкой, которой хочется весело проводить время. Но я не хочу, чтобы он ставил себя в глупое положение! А еще я не хочу, чтобы он разводился с мамой и женился на этой… этой машине, которая непременно отравит его, чтобы заграбастать его денежки!
Мастерс присвистнул.
— Послушайте, мисс. Вы назвали ее убийцей и уверяете, что можете все доказать. Но ведь вы просто пошутили, да?
Марша пожала плечами:
— Достоверно ничего не известно. Но вот что рассказала Стелла Эрскин, она всегда знает всякие грязные подробности… Года три назад миссис Синклер встречалась в Монте-Карло с одним богатым итальянцем. Однажды вечером после ужина его хватил апоплексический удар и он умер. Загвоздка в том, что они ужинали на террасе «Сплендида», на виду у дюжины свидетелей и двух официантов с рысьими глазами. А сейчас приготовьтесь! Было неопровержимо доказано: он не ел ничего такого, чего не ела бы она; он не пил ничего такого, чего не пила бы она, — потому что она, по своей мерзкой привычке, пила из его бокала, Дело каким-то образом замяли; кроме того, что я вам рассказала, никто ничего не знает.
Потом умирает ее муж. Про мужа вообще ничего не известно. Просто однажды он встал с постели и умер, вот и все. Дело было в Ницце или Биаррице. Его быстро похоронили; старый доктор, друг миссис Синклер, выписал свидетельство о смерти, а она получила страховку… Вот где настоящая грязь! — воскликнула Марша, которой явно полегчало после того, как она поделилась своими мыслями. — Остальное просто слухи. Даже Стелла, которая любит приврать, почти ничего не смогла мне сообщить. Кажется, с ней связано еще несколько скандальных историй. Их все тоже замяли. История с музеем в Нью-Йорке, история с торговцем картинами в Париже и с несколькими частными коллекционерами. Она много с кем общается.
— Уф-ф-ф! — Г. М. плотнее обернул халат вокруг своего мощного торса и смерил недоеденный банан недобрым взглядом.
— Мисс Блайстоун, вы уверены, что это не просто сплетни? — осведомился Мастерс. — Потому что в противном случае…
— То, что я сказала, общеизвестно; больше я вам ничего сообщить не могу. Попробуйте связаться с французской полицией или полицией Монако, все сразу выяснится.
— Именно так я и поступлю. А тот итальянец в Монте-Карло… какой диагноз поставили в свидетельстве о его смерти? Ведь доказать отравление совсем нетрудно.
— Ничего не доказано. Как я и говорила, дело замяли.
— И все же… при данных обстоятельствах… возможно, он все же умер ненасильственной смертью?
— Она отравила итальянца таким же способом, каким вчера ночью отравила напитки! — заявила Марша. — Повторяю, я следила за вами все утро. Вы ведь были у нее дома? Там был и мой отец. Я вломилась к ним сразу после вас. Мне было очень страшно, но я была такая злая, что мне уже было все равно. Боюсь, я устроила скандал; зато мне удалось кое-что выяснить. Помните, я говорила: когда она ужинала с итальянцем, то пила из его бокала?
— Да.
— А вчера ночью она пила из бокала моего отца!
— Да, мисс, по крайней мере, она так нам сказала, — проворчал Мастерс.
— Более того, она попробовала приготовленный коктейль, как только смешала его! Отхлебнула прямо из шейкера. Так?
— Так.
— Пить из шейкера неудобно, — заявила Марша, испустив еще один глубокий вздох. — Вы только представьте: надо ухитриться поднять полный шейкер, наклонить его, не расплескав, и отпить через край. А чтобы такая «рафини-и-рованная» длинноногая ханжа, как Бонита Синклер, вела себя так вульгарно!..
— Не знаю. Я, мисс, коктейлей не пью. Мне подавай пиво. Но…
— Разумеется, она поступила так не случайно. Я все утро тренировалась с зубным эликсиром и могу вам сказать: все получается. Надо набрать в рот немного жидкости и держать под языком совсем недолго. Она могла, например, незаметно набрать яда, притворившись, будто ищет в буфете бутылку… Да! Потом вы хватаете бокал или стакан для коктейля и притворяетесь, будто пьете оттуда. А на самом деле вы не пьете, а выплевываете яд. В данном случае атропин, который спрятан у вас во рту. И на глазах у нескольких свидетелей вы отравляете напитки, причем все готовы присягнуть: подмешать что-либо постороннее было совершенно невозможно!
Закончив свою маленькую речь, Марша как будто обессилела и привалилась к дверце машины. Посреди груды раздавленных фруктов воцарилось молчание.
Г. М. откровенно веселился — его обычно невозмутимое лицо оживляли веселые искорки в глазах.
— Катастрофа! — вскричал он. — Мастерс потрясен, но вы не должны его винить. Он находит ваш способ негигиеничным. А еще он полагает, что так не поступают настоящие леди; отсюда делаем вывод, что миссис Синклер удалось произвести на него впечатление. «Когда в шелках моя Джульетта…»
— Мне плевать, как поступают настоящие леди, — буркнул Мастерс. — Главное, возможно ли такое практически? Что скажете, доктор?
— Учитывая все вышеприведенные факторы… — начал было Сандерс, собираясь с мыслями, но Марша накинулась на него.
— Прекратите, бога ради! — вскричала она. — Вчера вечером я остановила вас на улице ночью, попросила подняться со мной наверх и впутала неизвестно во что! Вы пошли, не задав мне ни единого вопроса. Более того, вы сразу взяли руководство в свои руки; и мне показалось, что вы самый славный на свете. И как же вы теперь заговорили! Какие-то противные «данные», какие-то мерзкие «вышеприведенные факторы»! Ну почему так трудно оставаться самим собой? Почему нельзя просто выразить свое мнение, просто по-человечески сказать «да» или «нет»? А вы… Вам задают простой вопрос, а вы морщите лоб, и поднимаете палец, и даже прищуриваетесь — ни дать ни взять дельфийский оракул!
Сандерс покраснел до корней волос.
— Я начинаю жалеть о том, что согласился вам помочь, — процедил он сквозь зубы.
Марша смерила его ледяным взглядом:
— В самом деле?
— А ну-ка, заткнитесь оба! — строго приказал Г. М. молодым людям. Оглядев всех, он продолжил: — Прежде всего надо все-таки ответить на вопрос. У меня есть собственное мнение, но я хотел бы выслушать и тебя, сынок. Как по-твоему, могла она выплюнуть атропин изо рта?
— Такое возможно, — заявил Сандерс, — при условии, что она сумела достать достаточное количество чистого атропина, в чем я сомневаюсь. А вот вам и два «человеческих» довода. Первое. Если миссис Синклер отравила коктейль в самом шейкере, зачем она потом его вымыла? Она ведь предположила, что яд влили в шейкер. Зачем ей сразу наталкиваться на противоречие? Мой второй и самый главный довод: данный способ нелеп. Попробуйте заявить в суде, что она выплюнула яд! Присяжные осмеют вас, а защита камня на камне не оставит от ваших доказательств.
Вот, получай, подумал он.
Г. М. с трудом поднялся с подножки и начал забираться в машину.
— Мне срочно нужны брюки, — проворчал он. — Хорошенькое будет дельце, если я подхвачу воспаление легких и умру! Без меня вам ни за что не выбраться из лабиринта. Интересно, понимаете ли вы, насколько все плохо?
— Я бы так не сказал, сэр. — На лице Мастерса появилась самодовольная улыбка. — Наоборот, могу похвастать, что я уже свел концы с концами, за исключением… кхм!.. нескольких мелких деталей. Разумеется, я не жду вашей помощи. Дело не совсем в вашем вкусе… Не помню, говорил ли я вам, как продвигается расследование?
Он наскоро изложил события утра. Злорадное выражение на лице Г. М. проступило еще явственнее.