- О, да! Живу... и благодарю вам! - радостно блестя глазами, говорил Каин.
- Не трогают?
- Разве они могут против вас! - со страхом восклицал еврей.
- Ну - то-то!.. А коли что - скажи.
Он угрюмыми глазами измерял фигурку еврея и отпускал его.
- Иди, - торгуй!
Каин быстро отходил прочь от своего защитника, всегда ловя на себе насмешливые и злые взгляды публики, взгляды, пугавшие его.
Однажды под вечер, когда Каин уже хотел идти домой, он встретил Артёма. Красавец, кивнув ему головой, поманил к себе пальцем. Каин быстро подбежал к нему и увидал, что Артём мрачен и хмур, как осенняя туча.
- Кончил торговать-то? - спросил он.
- Уже хотел уходить домой...
- Погоди, - пойдём-ка, поговорю я тебе что-то! - глухо сказал Артём.
И двинулся вперёд, громадный, тяжёлый, а Каин пошёл сзади него.
Они вышли из улицы, повернули к реке, где Артём нашёл укромное место под обрывом у самых волн.
- Садись, - сказал он Каину.
Тот сел, искоса, боязливо поглядывая на своего защитника. Артём согнул спину и стал медленно крутить папиросу, а Каин смотрел на небо, на лес мачт у берега, на спокойные, застывшие в тишине вечера волны и соображал, о чём будет говорить силач.
- Ну что, - спросил Артём, - живёшь?
- Живу, о! я теперь не боюсь...
- Погоди! - сказал Артём.
Он долго и тяжко молчал, попыхивая папиросой, тогда как еврей ждал его речи, полный смутных и боязливых предчувствий.
- Н-да... Ничего, не обижают?
- О, они боятся вас! Они все - как собаки, а вы - как лев! И я теперь...
- Погоди!
- Н-ну? И что вы хотите мне сказать? - с трепетом спросил Каин.
- Сказать-то? Это не просто.
- Что же оно такое?
- А!.. видишь ты - будем говорить прямо. Сразу и - всё!
- Ага!
- И я тебе должен сказать, что больше я - не могу...
- Что? Что не можете?
- Ничего! Не могу! Противно мне... Не моё это дело... - вздохнув, сказал Артём.
- Что же? Не ваше дело - что?
- Всё, это... ты и - всё!.. Не хочу я больше тебя знать, потому - не моё это дело.
Каин съёжился, точно его ударили.
- И, ежели тебя обидят, ты ко мне не иди и не жалуйся мне... я в защиту не пойду. Понимаешь? Нельзя мне это...
Каин молчал, как мёртвый.
Артём, выговорив свои слова, свободно вздохнул и продолжал яснее и более связно:
- За то, что ты меня тогда пожалел, я могу тебе заплатить. Сколько надо? Скажи - и получи. А жалеть тебя я не могу. Нет во мне этого... я только ломал себя, - притворялся. Думал - жалею, ан выходит - так это, один обман. Совсем я не могу жалеть.
- Потому что я - жид? - тихо спросил Каин.
Артём сбоку посмотрел на него и сказал:
- Что - жид? Мы все - жиды пред господом...
- Так почему? - тихо спросил Каин.
- Да не могу! Понимаешь, нет у меня жалости к тебе... Ни к кому нет... Ты это пойми... Другому бы я и не сказал этого, а просто бы р-раз ему по башке! А тебе говорю...
- "Кто восстанет за меня против злобствующих? Кто постоит за меня против лиходеев?" - тихо спросил еврей словами псалма.
- Я -- не могу! - отрицательно мотнул головой Артём. - Не жаль мне тебя... А за то - я лучше заплачу деньги...
- "О, мстящий боже! Предвечный бог возмездий, воссияй, вознесись, судия земли..." - молился Каин, съёжившись в маленький комок.
Летний вечер был тих и тёпел. Грустно и ласково отражала вода реки лучи заката. С обрыва на Каина и Артёма упала тень.
- Ты подумай, - убедительно и грустно говорил Артём, - какая моя задача теперь? Ты вот этого не понимаешь... а я - я должен за себя стать... они меня как избили? Помнишь?
Он скрипнул зубами и завозился на песке, а потом лёг на спину, протянув ноги к воде и закинув руки за голову.
- Я теперь всех их знаю...