— Слушаюсь, мадам.
— Полагаю, вы умеете держать язык за зубами?
— Да, мадам.
— Продолжайте, сэр Генри.
— Элинор Стэнхоуп страстно влюбилась в человека, которого ее отец считал мошенником и жуликом. Вот вам вся история в одной фразе.
Кристабель встала, но тут же села снова.
— Посмотрите на него. — Г. М. небрежно махнул рукой в сторону Винса. — Он никого вам не напоминает? Как по-вашему, какому герою он подражал во всем?
— По-моему…
— Слышали когда-нибудь о Раффлзе, взломщике-любителе? — спросил Ник.
— В мои школьные годы, — продолжал Г. М., — мы, мальчишки, часто мечтали, что вырастем и превратимся… бог знает в кого. Но имелся один литературный персонаж, которому я ни за какие деньги не хотел бы подражать, — Раффлз. Он отпугивал меня всякий раз, когда я пытался читать о нем. Я не понимал, почему читателей призывают относиться к этому типу как к джентльмену… Как вы, возможно, помните, Раффлз замечательно играл в крикет и считался светским щеголем. На основании того, что он был первоклассным игроком в крикет, его постоянно приглашали погостить в загородные дома. Там он крал то, что ему нравилось; он оправдывал себя тем, что считал обчищенных им людей плебеями. Предполагалось, что мы должны аплодировать обходительному, великодушному мошеннику, который грабил богачей и устраивал переполох… Но забудем о беллетристике. Подобные люди встречаются и в жизни. Им кажется, что они рождены для высокого положения. Если у них нет денег, им кажется, что они имеют право их взять. Следовательно, они во всем правы, а другие во всем не правы. Красавчик, что сидит перед вами, — Г. М. указал на Винса сигарой, — зарабатывает на жизнь кражами. Он вор-профессионал. Дабы не оскорблять его нежных чувств, могу назвать его вором-любителем. Его охотно приглашают в хорошие семьи. Он прекрасно знаком с внутренним убранством и планировкой половины английских загородных домов. Он знает, где имеются ценности, кому они принадлежат и как их заполучить. Как правило, он не настолько глуп, чтобы красть, скажем, изумрудное ожерелье у другого гостя, который находится в том или ином загородном доме одновременно с ним. Но он умеет подстроить все так, чтобы подозрение упало на кого-то другого. Две-три удачные кражи в год позволяют ему жить припеваючи. И вот как он обычно поступает: когда он живет в доме, он обставляет дело так, словно кражу совершил кто-то со стороны; когда же его в доме нет, он инсценирует место преступления таким образом, что подозрение падает на кого-то из домашних. Методы его разнообразны. Вот почему инспектор Вуд не сразу заподозрил в нем грабителя из поместья Пенсбери и имения «Фонтан». Если, к примеру, он слегка недооценил небольшую по размерам картину кисти Леонардо да Винчи…
— Полегче, командир! — вмешался Винс. Он смотрел на всех с таким неподдельным изумлением, что даже Ник начал терять уверенность. — Раз меня в чем-то подозревают, хотя бы растолкуйте попонятнее, о чем речь. Кто такой этот ваш Леонардо — не помню фамилии? Итальяшка, насколько я понял. Что он делает?
— Сынок, — Г. М. укоризненно покачал головой, — по-моему, вы слегка переигрываете. Вы всегда старательно подчеркивали — и повторяли снова и снова, — что совершенно не разбираетесь в живописи. Разве вы не преувеличиваете?
— Нет. Все так и есть.
— Угу. Значит, вы, скорее всего, не знаете, как по-настоящему звали Эль Греко?
— Нет, если только его звали не Эль Греко.
— Интересно, — задумчиво заявил Г. М., — сколько человек могут сразу, без подготовки, объявить, что испанца родом с острова Крит, носившего прозвище Грек, звали Доменико Теотокопули. Очень странное чувство я испытал вчера, когда вы в бильярдной, будучи захвачены врасплох, выпалили: «При чем тут старина Доменико?» — имея в виду Эль Греко. Но сейчас мы на этом останавливаться не будем. Важно другое: Дуайт Стэнхоуп случайно натолкнулся на вас. — Г. М. помолчал. — Как он на вас натолкнулся, мы, наверное, никогда не узнаем…
— Разумеется, пока Дуайт не проснется, — поправила его Кристабель.
— Да, — медленно сказал Г. М., — пока Дуайт не проснется.
В наступившем молчании было нечто столь неестественное, что Нику хотелось смотреть куда угодно, только не на Кристабель или Элинор. Сам Г. М. был так огорчен, что тоже не мог смотреть на них; он уставился в пол и яростно дымил сигарой.
Винсент Джеймс широким шагом отошел к сцене, облокотился на арку и улыбнулся.
Г. М. откашлялся — не без усилия.
— Так вот! Элинор, в которой Дуайт души не чаял, по уши влюбилась в негодяя и мошенника. Дуайт терпеть не мог жульничество и обман, как вам известно. Но дочери он ничего не сказал. Он не сказал ей: «Послушай, девочка, твой герой не тот, за кого себя выдает; сейчас объясню почему». По-моему, в данном конкретном случае он поступил мудро. Дочь, скорее всего, не поверила бы отцу. А может быть, не разглядев его коварства и лживости, она возвела бы его в ранг романтического героя типа Робин Гуда… Дуайт Стэнхоуп был терпелив и скрытен, как всегда. Его поведение не изменилось. Он не собирался ничего говорить Элинор. Он хотел раскрыть ей глаза. Хотел…
— Расставить ловушку, — вздохнула Кристабель.
Г. М. кивнул.
— «Не пройдете ли ко мне в гостиную?» — процитировал Ник. Перед его мысленным взором возникло лицо Дуайта Стэнхоупа.
— Что такое, инспектор Вуд?
— Ничего, миссис Стэнхоуп. Слова, которые однажды произнес ваш муж. Продолжайте, Г. М. Сейчас ваш выход — прямо до сути дела.
Г. М. снова кивнул; уголки губ опустились вниз.
— В яблочко, мадам! Ваш муж именно расставил ловушку. Он приглашает в дом сотрудника полиции. Он перевешивает наиболее ценные картины из галереи, оснащенной сигнализацией, в незащищенную столовую на первом этаже. Приманка! Он сам начинает распространять слухи о своем якобы банкротстве — слухи, которым верит большинство его друзей. Еще одна наживка! И наш мастер Винсент Джеймс думает: «Вот как? Значит, старик почти разорен. Он хочет, чтобы картины украли; тогда он получит страховку. Отлично! Почему бы не оказать ему небольшую услугу?» Полагаю, именно такой реакции ожидал от него Дуайт…
И вот наш современный Раффлз спускается сюда, готовясь представить все дело так, будто кражу совершил кто-то извне. Одежда? Старье, которое он надевал и в другие разы. Все вещи куплены в крупных магазинах, ни на чем нет меток; по вещам невозможно напасть на его след, даже если он случайно что-то потеряет. Грабители часто по невезению роняют шапки, пальто или даже забывают на месте преступления ботинки. Но на такие вещи, как у нашего золотого мальчика, не обратит внимания даже лакей, который распаковывает его чемоданы. Старая твидовая кепка и пальто? Вполне естественно. Вельветовые брюки? Пригодятся для катания на лыжах. Теннисные туфли зимой? Конечно; в гараже имеется первоклассная площадка для игры в сквош.
Элинор, по-прежнему остававшаяся у щитка, рассмеялась. Кристабель резко повернула к ней голову:
— Дорогая, тебе смешно?
— Нет, дорогая, — парировала Элинор. — Я просто размышляла.
— О чем?
— О том, что страсть ко мне милого мальчика начала остывать, как только он услышал о том, что отец находится в стесненных материальных обстоятельствах. — Вдруг она расплакалась.
— Мадам! — заревел Г. М., настолько сдавленно от смущения, что сигара чуть не выпала у него из руки. — Мисс! Девушка! Эй!
— Продолжайте, сэр Генри, — сказала Кристабель. — Переходите к ограблению в достопамятную ночь.
Г. М. воспользовался удобным случаем.
— Примерно в три часа ночи наш мистер Джеймс приготовился. — Г. М. посмотрел на Ника: — Где его спальня?
— Его спальня, — ответил Ник, — находится с тыльной стороны дома, на втором этаже, прямо над столовой. Она рядом с моей спальней; у двух комнат общая, смежная ванная.
— Угу. Над столовой. А что висит на крюках в каждой спальне, сынок?
— Патентованный канат на случай пожара.
— Пара пустяков, — кивнул Г. М. — Наш герой переодевается и спускается вниз по канату. Мне сообщили, что ночью он всегда оставляет оба окна открытыми. Он крадется по саду. Если кто-то из обитателей дома случайно проснется и заметит странную тень, его показания позже послужат лишним доказательством того, что грабитель проник в дом извне.
Все тихо. В четверть четвертого он подходит к окну, вырезает кусок стекла в окне столовой, проникает внутрь, снимает со стены Эль Греко и начинает вырезать холст из рамы. Однако одной мелкой детали он не предусмотрел.
Его поджидает Дуайт Стэнхоуп!
По жесту Г. М., словно по волшебству, с невыносимой живостью все представили темную столовую; прислоненный к буфету электрический фонарик, дающий единственный тонкий лучик света, грабитель склонился над картиной и вдруг слышит шаги — Стэнхоуп вышел из укрытия…
— Он прятался за камином, в противоположном углу, — пояснил Г. М. — Появляется Стэнхоуп — в пижаме, тапочках и теплом шерстяном синем халате. Его враг попался в расставленный капкан!
Г. М. поднял вверх толстый палец:
— Слушайте! Неужели одни только отпечатки пальцев не подсказали вам, что Стэнхоуп — не грабитель?