- У вас же руки отморожены.
- Нет, просто я замерз.
- А что с вашей спиной?! - обнаружил таксист прилипшие к коже клочки рубашки.
- Я падал... На гравий.
- Ловко. - Он не поверил.
- Но спина, к тому же, вся в грязи, - ужаснулась Джоан.
- Ты ее вымоешь. Дома.
- Без врача вам не обойтись, - повторял водитель.
- Мне нужен только аспирин и постель.
- Ну, ты, наверное, знаешь, что делаешь, - заметила Джоан.
- А где свитер?
- В машине... И еще кое-что. Ты сможешь переодеться. И чем быстрее ты попадешь в горячую ванну, тем лучше.
- Только не согревайте руки слишком быстро, а то пальцы отвалятся.
Вот утешитель нашелся! И, пожалуй, не слишком-то надежный малый.
Мы двинулись к машине. Обычное черное лондонское такси. И какими чарами Джоан удалось заставить этого типа поехать за город среди ночи! И еще меня интересовало: включен ли счетчик? Включен.
- Садись скорее, здесь хоть ветра нет.
Я повиновался. Из чемодана она достала свой свитер и теплую куртку на молнии - явно мужскую. И снова извлекла на сумочки ножницы. Несколько быстрых разрезов - и остатки моей рубашки на сиденье. Двумя длинными полосами она перевязала мне запястья. Таксист наблюдал внимательно, потом высказался:
- Нет, это дело для полиции! Я покачал головой.
- Обычная драка.
Он показал мне крюки, притащенные из телефонной будки:
- А это как назвать? Я отвел глаза.
- Выкиньте их в канаву!
- Ничего, пригодятся для полицейских! У меня уже не было сил повторять.
- Я же сказал, никакой полиции...
На его разочарованной физиономии появилось выражение - мол, видали мы и таких. Он пожал плечами, исчез во мраке и вернулся уже без крюков.
- Они в канаве за будкой. Это если вы передумаете.
- Ладно, спасибо.
Джоан кончила бинтовать, помогла мне одеться и застегнула молнию. Пару меховых варежек удалось натянуть без особой боли. А уже после этого Джоан достала термос с горячим бульоном.
Она поднесла чашку к моим губам, и я посмотрел в ее черные глаза. Я любил Джоан. Да и как можно не любить девушку, которая глубокой ночью позаботилась о горячем бульоне.
Таксист тоже хлебнул бульона. Потопав ногами, заметил, что становится холодновато, и повез нас в Лондон.
- Кто это сделал? - спросила Джоан.
- Потом скажу.
Она не настаивала. Вытащила из чемодана отделанные мехом домашние туфли, толстые носки и свои эластичные брюки.
- Обойдусь носками, брюки мне не снять, - отказался я, и сам услышал, какая усталость звучала в моем голосе.
Джон не стала спорить. В тряской машине она опустилась на колени, сняла с меня мокрые носки и туфли и надела сухие.
- Ноги у тебя ледяные.
- Я их совсем не чувствую.
Туфли были велики мне и уж тем более велики для Джоан.
- Это его туфли? - спросил я.
- Да.
- И куртка?
- Я ее купила ему на Рождество. Вот, значит, как. Не самая подходящая минута, чтобы это услышать.
Помолчав и как бы решившись на что-то, она сказала:
- Но я ее не отдала ему.
- Почему?
- Она не вполне соответствует его респектабельной жизни. Вместо нее я подарила золотую булавку для галстука.
- Подходяще.
- Прощальный подарок, - сообщила она спокойно. Я-то знал, что все это далось ей нелегко.
- Ты что, из железа сделан, Роб?