Бывают минуты, когда слов нет, - и это была одна из них. Я все похлопывал и похлопывал Образца по вспотевшей шее. Я был готов расцеловать его. Я был готов отдать ему все, что у меня есть. Но как отблагодарить лошадь? Как можно вознаградить ее так, чтобы она это поняла?
Оба высоких господина были довольны победой - и даже очень. Они стояли рядышком, ожидая нас в загоне для расседлывания с одинаково восторженным выражением на лицах. Я улыбнулся им, высвободил ногу из стремени и соскользнул вниз. Вниз, на землю! Конец незабываемых переживаний.
- Роб, - только и сумел выговорить Джеймс, тряхнув своей крупной головой. - Роб!
Он похлопал Образца по плечу, от которого шел пар. И смотрел, как я расстегиваю пряжки подпруги пальцами, дрожащими от усталости и возбуждения.
- Я знал, что он это сможет! - воскликнул лорд Тирролд. - Что за лошадь! Что за скачка!
Наконец я расстегнул пряжки и взвалил седло на руку. И тут в загон заглянул служитель и попросил лорда Тирролда не уходить - через несколько минут ему будут вручать Кубок. А мне бросил:
- Когда взвеситесь, выходите сразу же. Для жокея-победителя тоже есть приз.
Я кивнул и пошел садиться на весы. Напряжение скачки кончилось. И я ощутил весь дополнительный урон, который она мне нанесла. Спина, плечи и руки до кончиков пальцев, как свинцом налиты, Тяжелая ноющая боль достигала такой силы, что я едва сдерживался.
Бинты снова все в крови, а с ними верхняя часть шелковых перчаток и рукава свитера. Кровь просочилась и на камзол, но на черном ее не было видно.
В раздевалке Майк с широкой улыбкой забрал у меня седло, отстегнул шлем и стянул его с головы.
- Вы знаете, что вас там ждут?
Я кивнул. Он протянул мне расческу:
- Пригладьте немного волосы. Вам надо быть как штык!
Я покорно причесался и вышел наружу.
Лошадей уже увели. На их месте стоял стол с Зимним Кубком и другими призами, вокруг которого роилась куча распорядителей и членов правления.
И уж Морис Кемп-Лор, конечно, среди них.
Я прямо-таки содрогался от отвращения. Джеймс уловил мой взгляд.
- Чего ты такой мрачный? Он ведь даже не пытался отравить Образца.
- Он был слишком занят на телевидении - у него не хватило времени.
- Он вообще бросил эту затею, - доверительно сообщил Джеймс. - Должно быть, понял: после того, как вы скакали в четверг, никого уже не убедить, что вы потеряли кураж.
Да уж, та моя безрассудная скачка в четверг взбесила Кемп-Лора настолько, что в пятницу я получил свою порцию.
- Вы говорили кому-нибудь насчет сахара?
- Нет, поскольку вы просили. Но мне кажется, надо что-то сделать.
- Вы можете подождать до следующей субботы? А через неделю можно будет рассказать, кому захотите.
- Ладно. Но все-таки, я считаю...
Он замолк: у стола с призами появилась О.В.П. - Очень Важная Персона в образе хорошенькой герцогини. Несколько тщательно подобранных фраз, подкрепленных великосветской улыбкой, и она вручила Зимний Кубок лорду Тирролду, серебряный поднос Джеймсу и портсигар мне.
Предприимчивый фотокорреспондент включил лампу-вспышку, пока мы втроем стояли, любуясь нашими призами. А затем снова отдали их служителю ипподрома, чтобы выгравировать имя Образца и наши имена.
Отдавая портсигар, я услышал голос Кемп-Лора у себя за спиной. Поэтому, прежде чем обернуться, успел изобразить на лице дурацкую улыбку. И все равно боялся, что не смогу сдержаться.
Я медленно повернулся на каблуках. Его глаза были пронзительно голубыми. Он не мигнул, когда мы встретились взглядами. И он не прочел, что я знаю, кто похитил меня вчера вечером.
- Перед вами Роб Финн, - произнес он своим чарующим телевизионным голосом, - жокей, победу которого на этой удивительной лошади вы только что видели, Он говорил в ручной микрофон, за которым тянулся длинный черный шнур, посматривая то на меня, то на установленную поблизости телекамеру. Красный глазок светился. Я мысленно пришпорил себя, приготовившись отпарировать любое его унижающее высказывание.
Он спросил:
- Думаю, вам приятно быть всадником на Образце?
- О, это было замечательно, - с чувством заявил я, стараясь, чтобы моя улыбка казалась еще ослепительнее. - Для любого жокея скакать на такой потрясающей лошади, как Образец, - огромное удовольствие. Конечно, - продолжал я дружелюбно, прежде чем он меня прервал, - мне просто повезло. Все эти месяцы я заменяю Пипа Пэнкхерста, пока не срастется его нога. И сегодня победителем должен быть он. Так что я рад сообщить: ему гораздо лучше, и он скоро снова займет свое место - я говорил искренне, - И хотя сам я буду занят меньше, конный спорт выиграет, когда чемпион вернется в строй. - Уголок рта Кемп-Лора дрогнул холодно:
- Последнее время дела у вас шли неважно...
- Да, неважнецки, - прервал я его мягко. - Ох уж эти полосы невезенья в скачках! Дуг Смит проиграл однажды девяносто девять скачек подряд. Как ужасно он должен был себя чувствовать! По сравнению с ним мои неудачи просто ерунда.
Его улыбка стала сползать - Так, значит, вы не очень волновались из-за.., э-э.., из-за этого невезенья?
- Ну, естественно, я не очень радовался. Но время от времени это случается с каждым. Надо только перетерпеть, пока снова не завоюешь победу. Вроде сегодняшней, - закончил я улыбаясь в камеру.
- Но большинство считало, что это не просто невезенье, - позволил он себе резкость, В его дружелюбно-товарищеской манере появилась трещина - мгновенная вспышка трудно контролируемого бешенства. Это принесло мне величайшее удовлетворение. И я улыбнулся ему еще оживленнее:
- Когда дело касается кармана, люди готовы поверить чему угодно. Боюсь, многие потеряли свои денежки, ставя на тех лошадей, на которых скакал я... А когда проигрывают, винят только жокея...
Он был вынужден слушать, как я чиню дырки в моей репутации, проделанные им, И не мог прервать, не показав себя плохим спортсменом: ничто не вредит популярности телекомментатора более, чем неспортивное поведение Кемп-Лор стоял боком к камере, Теперь он повернулся так, чтобы быть рядом - с левой стороны, И в том, как он сжал губы, я заметил какую-то жесткость - и это подготовило меня.
Широким жестом - на телеэкране это должно выглядеть как искреннее дружелюбие - он тяжело уронил правую руку мне на плечи. Большим пальцем уперся в шейный позвонок, а остальные жали мне спину.
Я пытался стоять неподвижно, обернувшись к нему и мило улыбаясь. Ничто в жизни не далось мне с таким трудом.
- Расскажите нам немного о скачке, Роб, - приблизив левую руку с микрофоном, попросил он. - Когда вы подумали, что сможете победить?
Его рука весила тонну, ноша почти невыносимая для моих страдающих мышц. Я с трудом собрался с мыслями.
- О.., мне кажется, на подходе к последнему забору я подумал, что у Образца хватит силы победить Изумрудину на прямой. Понимаете, Образец вполне может под конец развить такую скорость.
- Да, несомненно!
Его пальцы впились в мою спину еще глубже. Он встряхнул меня.
Выглядело это, как дружеский толчок. Но голова у меня закружилась, все поплыло перед глазами. И все же я продолжал улыбаться, отчаянно стараясь сосредоточиться на ясном, красивом лице, которое было так близко от меня. И увидев разочарование в его глазах, я был вознагражден. Он-то знал, какие под его пальцами, под двумя тонкими трикотажными рубашками, ужасные ссадины. И как они болят, если до них дотронуться.
Но он не знал другого - чего мне стоило освободиться там, в кладовой. Пусть он думает, будто это было так - раз плюнуть. Или веревки соскочили сами, или крюк свалился с потолка.