— Это что, какая-то шутка? — оторопело смотрю на Ломакина. Красивый пейзаж перед нами разом теряет всё своё очарование. — Когда я в последний раз слышал о Вырви Глазе, он был живее всех живых.
Инспектор согласно кивает:
— Более того, он угрожал руководству Симулякра и лично императору. Обещал раскрыть какие-то зловещие тайны.
— И что же он вам рассказал? — слежу за реакцией Ломакина, а по хребту проходит холодок. Зачем, спрашивается, он мне об этом сообщает? Это такая завуалированная угроза? Или предупреждение?
Ломакин слегка мрачнеет:
— Ничего особенного. Перед участием в турнире с ним связалась некая женщина, которая обещала содействие в обмен на молчание. Кто это был, он не знает. Никаких свидетельств их взаимодействия не сохранилось. В том числе и в архивах Симулякра.
Некстати вспоминаю наш с Адой поход в Архивную башню. Да нет. Если она действительно Админ, то к чему ей такие пляски с бубном? Ведь она должна уметь воздействовать на Симулякр напрямую.
— А точно ничего не было? Может…
— Кто-то подтёр, — заканчивает за меня инспектор. — В общем, ничего непонятно, но очень интересно.
Трудно поверить, что местные безопасники такие милосердные.
— Получается, он умер после того, как с вами пообщался?
Ломакин складывает руки на груди и отворачивается:
— Если быть точнее — в середине допроса. Так что мы не успели выяснить, было ли за душой у него что-то ещё.
— Ну и методы у вас, Майор Лом, — произношу укоризненно, с трудом справившись с так и норовящей отвиснуть челюстью. — Не представляю даже, что вы там с беднягой творили.
Инспектор тут же излишне эмоционально открещивается:
— В том-то и дело, что мы его пальцем не трогали! Когда его вызвали на беседу, он так испугался, что сотрудничал вполне охотно. И тут — раз! — такая неприятность. Медики успели только констатировать смерть, а после заключили, что сердце не выдержало.
«Неприятность» — вот это как для него называется. И не то чтобы я был сторонником повального человеколюбия. Да и самого Вырви Глаза никогда не жаловал. Но то, как говорит о его смерти Ломакин… царапает. Хотя, наверное, ему по должности положено.
— Не выглядел он больным, — скептически поджимаю губы. — Дурным — да, а вот болезным — ни грамма.
Инспектор охотно соглашается:
— В его медицинской карте тоже никаких данных по этому поводу. Воздействие на организм каких-либо веществ также исключено. Физическое… кхм… воздействие исключено так же — в нашей канцелярии другие методы.
Вспоминаю «Дело чести», которое испробовал на мне недавно Иван Васильевич.
— А психологическое? Может, своими виртуальными фокусами передавили?
Ломакин понятливо усмехается.
— Мы встречались за пределами Симулякра, в нашей реальности, — от подозрений в применении «фокусов» он, однако, избавлять меня не торопится. — У нас тут повсюду камеры. Есть запись беседы, которую уже изучила комиссия по надзору за пристойностью органов правопорядка. Никаких нарушений выявлено не было.
Что не было — это хорошо. Но я услышал нечто, напрямую меня касающееся:
— Камеры? И тут?
— А как же! — усмехается инспектор. — Вдруг ты тоже прямо здесь соберёшься окочуриться? Второго трупа за несколько дней моя и так подмоченная репутация не выдержит.
— Не дождётесь! — мой голос повышается сам собой. — По крайней мере, сделаю всё, чтобы этого не случилось.
— Вот и хорошо, — Ломакин, напротив, заметно успокаивается. — Но страховка не повредит… Аналитики считают, что смерть Вырви Глаза наступила в результате естественных причин. Однако её всё равно можно использовать для дискредитации нашей службы и меня лично.
Задумчиво потираю подбородок:
— Не слишком ли сложная схема получается? Да и бессмысленно. Вряд ли случившееся как-то серьёзно на вас повлияло.
— Никогда не знаешь, из какой мухи раздуют слона, — пожимает плечами Ломакин. — Может, и из этой.
Хмурюсь и пристально смотрю на него:
— В любом случае, я не понимаю, для чего вы мне это всё рассказываете. Мы с Вырви Глазом не были даже знакомы, просто соперничали на турнире.
Антон Викторович отводит взгляд и некоторое время молчит.
— Перед тем, как с ним произошла та самая неприятность, он упоминал твою команду. А потом сообщил, что предложение помочь во время турнира получил не только он…
— Не-не-не, даже не думайте повесить такие заморочки на меня! — сразу понимаю, к чему клонит этот жучила. — Мне никто ничего не предлагал, да и Папке с Куджо — вряд ли.
— Я и не считал, что ты воспользовался предложением, — хмыкает инспектор. — Аналитики не нашли в ваших действиях ничего необычного. Но тебя вполне могут вызвать для беседы вышестоящие. Не стоит болтать там что попало. Но ты это и сам понимаешь, верно?
Куда уж вернее. Киваю и вспоминаю ещё про одних «героев» Большого турнира:
— А что насчёт команды 365? Не могли они получить то же предложение, что и Киберпанки?
Ломакин как-то криво усмехается и поворачивается к виду на город спиной, опираясь поясницей на перила.
— Насчёт них у меня есть две новости, — загадочно сообщает он. — Хорошая и плохая. Тебе с какой начать?
— С плохой.
— Значит, начну с хорошей, — вот же гад! И зачем тогда спрашивал? — Программа, которую мы внедрили с твоей помощью, сработала отлично.
Ого, хоть что-то радует!
— Тогда как насчёт небольшой премии за успешно реализованный проект? — мысленно потираю загребущие ручонки. Ну а что? Наглость если не второе счастье, то явно залог его скорейшего наступления.
Ломакин всё так же загадочно улыбается и качает головой, словно умудрённый жизнью старец:
— Не получится. Плохая новость в том, что поймать так никого и не удалось.
Шутливо развожу руками:
— Ничего не знаю! Я-то свою работу как следует сделал… — но тут же становлюсь серьёзным. — Что там произошло, Антон Викторович? Вы ведь меня из-за этого вызвали?
Ломакин задумчиво смотрит на темнеющие вдалеке деревья.
— Случилось то же, что и обычно. Стоило участникам 365 выйти из турнира, они тут же растворились в Симулякре.
— И что это может означать? — всё ещё не понимаю я.
— Это может значить только одно. Настоящими людьми они никогда не были. Их породил Симулякр.
В принципе, логично. Если Владыка Ада — это Админ, живые участники ей не нужны. То-то впечатление от этой команды было странное. Слишком уж тихие и незаметные для исследователей Симулякра, слишком никакие.
Другой вопрос, знает ли про Админа Ломакин? И, если нет, стоит ли ему рассказывать?
«Он вполне может не знать, — неохотно сообщает Найт, выдавая, что с самого начала греет тут свои виртуальные уши. — Посвящённых всегда было немного».
И лучше так и оставить, — читается в тоне его голоса. Впрочем, я и сам пока не понимаю, что будет для меня выгоднее. Поэтому оставляю всё как есть.
— И к каким же выводам вы пришли? — стараюсь, чтобы голос звучал как можно более равнодушно.
Ломакин слегка улыбается:
— Только не смейся, ладно? В общем… Кажется, у нас случилось восстание машин. Ты же знаешь, что в основе управления Симулякром лежит мощный искусственный интеллект? Так вот. Кажется, он решил, что победители турнира представляют для него опасность.
Соглашаюсь:
— Смеяться не буду. Но с чего вы это взяли?
Ломакин отрывается от перил и принимается ходить туда-сюда по площадке:
— Мы проанализировали работу интеллекта на каждом этапе турнира. Складывается ощущение, что одним он подыгрывал, другим — мешал. Кроме того, как ещё могло получиться настолько точное предсказание результатов гонок? Не знаю, как ты, а я в ясновидение не верю. Скорее уж всё было подстроено.
— А что если ваш Симулякр взломали? — спрашиваю, просто чтобы что-нибудь возразить.
— Я ведь уже говорил, — качает инспектор головой. — Для хакеров всего мира защита Симулякра — это что-то вроде Святого Грааля. Если бы у кого-то получилось её взломать, об этом сразу стало бы известно всему сообществу.
— Ладно, уговорили. Но мне-то об этом вы зачем рассказываете?
Ломакин резко останавливается напротив и тычет пальцем мне в грудь:
— Затем, что во время ротации может произойти что угодно. Вы целые сутки будете в Симулякре один на один с бунтующим ИИ.
Спокойно отвожу беспардонный палец в сторону:
— И как он сможет нам помешать? Отменит ротацию?
— Это вряд ли, — Ломакин снова прислоняется к перилам. — Он, конечно, всем управляет, но есть определённые технические ограничения. Ежегодная ротация — обязательное условие существования Симулякра. А не будет Симулякра — не станет самого ИИ. Но он может помешать вашему исследованию.
Соглашаюсь:
— Будем иметь это в виду.
Не знаю только, насколько сильно нам это поможет, если Ада захочет по-настоящему подгадить. Обычному человеку с Админом не справиться.
— Есть ещё один вопрос, который мы сейчас должны обсудить. Ты уже выбрал награду из списка, который я присылал ранее?
— Ну… Я выбрал несколько вариантов.
Стыдно признать, до сих пор я посмотрел список только мельком. Сейчас в моей жизни всё происходит настолько быстро, что даже оглянуться некогда, не то что подумать.
— Тогда как тебе такой вариант — «Феодальная грамота»?
— Чего?..
Ломакин усмехается:
— Я в курсе, что победители турнира почти всегда передают права на открытые территории более сильному дому. Имущество одиночек за пределами Золта — слишком лёгкая добыча для кого угодно. Но с этой грамотой вы сможете оставить за собой хотя бы небольшой участок. И получать с него прибыль. До следующей ротации, естественно. Как тебе награда?
— С чего это такая немыслимая щедрость? — подозрительно прищуриваюсь, в уме прикидывая размеры выгоды. Впечатляет. — В том вашем списке даже близко такого не было.
— Нам нужны гарантии, — жёстко сообщает Ломакин, который выглядит сейчас как самый настоящий инспектор. — Гарантии, что ты будешь молчать обо всём, что случится во время исследования. И твои друзья, надеюсь, тоже будут помалкивать.
Ну да, восстание машин только в фильме выглядит весело. В реальности это не столько страшно, сколько затратно. И в финансовом плане, и в репутационном. Вряд ли после такого акции Симулякра попрут вверх.
Хоть я и без понятия, есть ли вообще в этом мире акции.
— Я согласен, — долго раздумывать не собираюсь: всё равно не было такого в моих планах, направо и налево информацию сливать. Впрочем, от ценного приза я тоже отказываться не собираюсь. Хоть и выглядит он как взятка. — Но ещё нужно обсудить это с другими членами Нейрофронта. Такой ответ вас устроит?
Ломакин кивает и делает пару шагов от перил к автомобилю:
— Вполне. Ну что, по домам?
Ну что ты за человек, Антон Викторович! Обсудил, что хотел, и дёру. Даже обидно как-то.
Впрочем, возвращаться действительно пора. Тёплый летний ветерок сменяется вечерней прохладой, солнце висит прямо над верхушками деревьев. А ведь нам ещё через весь город ехать.
На обратном пути Ломакин помалкивает. Я тоже — во все глаза разглядываю теперь уже вечерний город.
Удивляет малое количество автомобилей и людей на улицах. Кажется даже, что сейчас не подходящий для прогулок летний вечер, а раннее утро, когда все спят.
Наконец Ломакин останавливает автомобиль возле дома БП, на знакомой площадке, которая сейчас абсолютно пуста.
— Сообщи, как только всë решите, — распоряжается инспектор перед тем, как попрощаться. — Не затягивай.
— Пара дней до ротации у меня имеется, — отвечаю уклончиво. Нечего мне тут приказы раздавать, господин начальник.
— Это да, — не спорит Ломакин.
И бросает, когда я уже выхожу:
— Будь осторожен, Олег.
Резко оборачиваюсь, чтобы узнать, что именно он имеет в виду. Но Ломакин небрежно машет ладонью — пока, мол. И уезжает.
В раздумьях поднимаюсь по лестнице. Последние слова Ломакина почему-то вызывают беспокойство. Будто там, на смотровой площадке, он раскрыл далеко не всю важную для меня информацию.
А может, я просто себя накручиваю. Нервы-то не железные, особенно после сегодняшних новостей. С трудом вспоминаю даже, что Саша просила к ней зайти.
Холл встречает меня тишиной и ярким светом. Такое ощущение, что Борис Петрович ненавидит оставаться в темноте. Вот и не отключает освещение даже когда ложится спать.
Минуту колебаюсь, потом иду Сашиной комнате.
Стучу. Тишина.
Осторожно толкаю дверь — заперто.
Стучу снова, чуть громче. Уже собираюсь уходить, когда из-за двери раздаётся еле слышный голос девушки:
— Это ты, Олег? Давай потом, я сплю.
Потом так потом. Странно, мне показалось, что Саша чем-то расстроена. Что у неё могло случиться, пока меня не было? Завтра с утра расспрошу как следует.
Без происшествий добираюсь до комнаты и тихо-мирно следую Сашиному примеру — ложусь спать.
Сон неспокойный — видится какая-то невнятная суетливая муть. Даже отдохнуть толком не получается — просыпаюсь разбитым, с тяжёлой головой. Долго отмокаю под душем.
А стоит вернуться в ставшую уже родной комнату — встречаюсь с недобрым взором вредного старика, который расселся на единственном здесь стуле и явно поджидает меня.
Ну что там у тебя опять стряслось?
Молча прохожу мимо него и плюхаюсь на кровать. Я ж не обязан перед ним навытяжку стоять. В ногах правды нет.
— Даже спрашивать не стану, о чём с тобой говорил тот чертила, — неожиданно начинает дед. Это хорошо, конечно, но чего тогда припёрся ни свет ни заря? — У меня слишком хорошие новости, чтобы портить себе настроение.
Если эта физиономия символизирует благодушие, то как же он выглядит, когда злится⁈ Стоп, я ведь знаю. Ничем не отличается.
— Как я и говорил, тебе стоит держаться поближе к ВладеМиру, — со всё такой же мрачной торжественностью продолжает дед. — Емельянов настолько тобой заинтересовался, что организовал тебе аудиенцию с самим императором.
Последние два слова он произносит чуть ли не с обожанием. А смутное беспокойство, зародившееся во мне со вчерашнего дня, наконец приобретает конкретную форму. Какого хрена от меня нужно аж руководителю страны⁈ В моëм мире мне встреча с президентом вряд ли грозила бы. Зато здесь Олег Вахов прямо нарасхват.
— И что, император меня тоже уговаривать будет?
Рожа Петровича ещё больше сморщивается, он звонко и зло хлопает в ладоши.
— Уйми спесь, подлюга! — рявкает дед. — Нахамишь императору — я с тебя шкуру живьём спущу! Если он сам раньше о твоей наглой морде не позаботится.
Пожалуй, кое в чëм Петрович действительно прав: разговор с императором следует вести намного осторожнее, чем с другими людьми. У меня против него нет в рукаве ни единого козыря, а у него — целый арсенал. Я ведь даже не представляю, о чëм пойдёт речь на встрече. Хотя…
— С чего это императору слушаться какого-то ВладеМира? — проверяю свою догадку.
— А о чëм я тебе с самого начала толковал⁈ — тут же сдаëт всех с потрохами Петрович. — Дом Владеющих Миром не просто так в Симулякре самый большой.
— Получается, — меня вдруг разбирает неприличный смех, — обманул императорский кузен! Как грозился-то, что встреча с руководителем их пафосного дома мне не светит! А сам взял — и организовал, любезный какой!
Дед хмуро ждëт, пока я проржусь, под нос бубня что-то про двинутых разумом малолеток.
— Не вздумай на аудиенции такое устроить, — втолковывает Петрович, стоит мне подуспокоиться. — У императора с такими как ты разговор короткий. Просто заткнись и на всё соглашайся. Только кивай, слышишь?
— Сам разберусь, что мне делать, — отвечаю с уверенностью, которой совсем не чувствую. — Может, он меня с победой в турнире хочет поздравить.
БП морщится, будто услышал несусветную глупость:
— Ага, и кофием напоить. С пирожными. Собирайся давай, выезжать скоро.
— А завтрак⁈ — возмущаюсь для порядку.
— Опоздаем — обедать будешь в казематах, — обещает Петрович. — Сказано было, в утренние приёмные часы явиться. А там ещё очередь.
Видно, бывать на встречах с руководством ВладеМира деду доводилось. Значит, о чём-то они там все вместе договариваются. Что ж. Если они вместе, то Нейрофронт и подавно. Отправляю сообщение Ивану Васильевичу:
«Ну что, за сколько лучше продать тебя императору?»