Катя решительно потянула на себя ручку двери и, пройдя несколько шагов, остановилась. Прямо на нее бежала ватага ребятишек, а впереди них две белые мыши. Катя не помнила, как вспрыгнула на подоконник и крепко прижала к себе сумочку. Очнулась она только тогда, когда за детьми захлопнулась тугая дверь. И тут оказалось, что она стоит на цыпочках и истошно кричит.
- Чего орешь, рожаешь, что ли? - раздалось откуда-то сверху.
Мужчина в спецодежде перегнулся через перила и с любопытством смотрел на нее.
- Салатовые кончились, приходи завтра.
- Чего салатовые? - не поняла Катя.
- Глухая, что ли? Биде, говорю, салатовые все уже расхватали, так что опоздала, красавица.
- Да мне не унитаз, а театральный фонд "Мольер" нужен.
- А, эти малахольные... - Мужчина смачно сплюнул на пол. - Вон там, вторая дверь справа.
Темноволосая девушка в ярко-желтой блузке что-то печатала на машинке, прикрыв глаза. Казалось, она играет на рояле сонату Моцарта, таким возвышенно-одухотворенным было ее лицо. Почувствовав, что она в комнате не одна, девушка открыла глаза и привстала.
- Вы от Олега Ивановича? С планом для театрального атласа?
- С путеводителем по салатовым биде, - ответствовала Катя. - Как вы только сидите под одной крышей?
- Привыкли, еще живой уголок рядом. Вы, наверное, на Васю наткнулись из отдела сантехники. Присаживайтесь. По какому делу?
- Мне нужен Игорь Святославович.
- Скоро будет.
В маленькой комнате стояли два шкафа. Через стеклянные дверцы просматривался непременный атрибут всех уважающих себя культурных учреждений - словарь Брокгауза и Ефрона. На стенке висело несколько гравюр, на одной из них был изображен Большой театр с четверкой лихих лошадей, на других, как грибы, застыли прогуливающиеся дамы в огромных шляпах и с крохотными собачонками.
- Мне нужна справка о Юлии Мироновой, она безработная актриса, вернее, была ею, - спохватилась Катя, - она отравилась газом, видимо, самоубийство.
- Сейчас посмотрю. - Девушка села к компьютеру, стоявшему на высоком столике в углу. - Так... так... вы знаете, в нашей картотеке ее нет. - Она искоса посмотрела на Катю: - А вы откуда?
- Из частного детективного агентства.
- А почему вы решили, что она обращалась к нам? Мы не единственная организация в Москве, которая занимается проблемами трудоустройства актеров.
- Она как-то упоминала ваш фонд в беседе со мной.
- Спросите у Игоря Святославовича, может быть, он знает.
Девушка, не обращая внимания на Катю, занялась своими делами. Она внимательно читала листы бумаги и складывала их в аккуратную стопку слева от себя.
- А вы только безработными актерами занимаетесь? - Влетевшая муха настойчиво кружила над Катей, пытаясь пристроиться у нее на кончике носа.
- Нет, что вы, у нас большая культурная программа, есть свой небольшой музей, мы устраиваем театральные вечера в зальчике на первом этаже. К нам своя публика ходит. Работает попечительский совет любителей театра. Его возглавляет известный театральный критик Переверзенцев.
- Интересно, - пробормотала Катя. Наконец муха села на край стола, и Катя изо всех сил хлопнула по ней сумкой.
Листы бумаги от резкого движения плавно опустились на пол, а девушка тихо вскрикнула.
- Что такое, Кира? - Мужчина вошел в комнату незаметно. При взгляде на него Катя почему-то подумала, что такими, наверное, были английские полковники, много лет жившие в Индии: породистое удлиненное лицо, напоминающее лошадиное, смуглая кожа, подтянутость...
- Я из детективного агентства "Белый гриф", по поводу Юлии Мироновой.
- Да, а кто она такая? - Мужчина остановился напротив Кати, засунув руки глубоко в карманы.
- Актриса, она отравилась газом, подозрение на самоубийство. Незадолго до смерти она заходила к вам дважды. Хотелось бы узнать, по какому вопросу.
- Не знаю, - мужчина задумчиво рассматривал Катю, как будто бы она была редким экземпляром бабочки. - Я не знаю ее, а ты, Кирочка, помнишь Миронову?
- Нет, - Кира опять погрузилась во вдохновенное печатанье, - не помню.
- Ну а к кому же она могла приходить? - растерялась Катя.
- У нас открытый театральный фонд, к нам постоянно приходят люди, обсуждают свои профессиональные проблемы. Возможно, она приходила, когда ни меня, ни Киры не было, а сидела одна из наших активисток или постоянных помощниц. Скорее всего, так и было. А как она выглядела? - Походка у мужчины была легкой и пружинистой.
- Вот, - Катя достала из сумки фотографию.
- Нет, я ее никогда раньше не видел, память у меня хорошая, и за это я могу ручаться, а ты, Кира? - Он передал фотографию девушке.
Кира нехотя открыла глаза и тут же закрыла снова.
- Не видела, а может, и видела, но теперь уже не помню, внешность стандартная, - объяснила она, - тип пшеничной блондинки, таких пруд пруди.
- Да... - Катя спрятала фотографию обратно в сумочку. Ее охватило раздражение на саму себя (узнай теперь, зачем здесь была Миронова и была ли вообще).
- А можно взять адреса ваших приходящих сотрудников?
- Конечно. Кира, дай адреса. Все? Больше ко мне у вас вопросов нет?
- Нет.
Закрывая дверь, Катя представила, как мужчина подошел к окну, а Кира, мгновенно погрузившись в гипнотический транс, снова отдалась безмолвному музицированию над белыми листами бумаги.
Игорь Святославович невольно нахмурился: зачем приходила эта девушка из детективного агентства? Юлия Миронова... Он помнил ее... Кира сказала, что они никогда не видели эту актрису, но Кира не скажет ничего лишнего, она вышколенная и преданная секретарша.
Он прошел в соседнюю комнату: вот его картотека, которой он отдавал столько сил и времени. Такой серьезной работой занимался мало кто из театральных организаций. Он старался собрать как можно больше данных об актерах, что-то вроде театральной биржи. Конечно, известные и знаменитые актеры на виду, они востребованы, их приглашают наперебой в разные театры, но талантливые дебютанты, безработные актеры... Столько драм и сломанных судеб! Он нашел фотографию Юлии Мироновой: красивая девушка, длинные светлые волосы, большие глаза, приятной формы рот... Сколько их было, похожих на нее, в этой картотеке: блондинок с широко распахнутыми глазами, блондинок, которые внезапно бесследно исчезали...
***
Настроение было препаршивое, хотелось что-нибудь выкинуть всем назло. Выйдя на улицу, Катя взглянула налево и обнаружила жирную красную стрелку, фривольно вильнувшую за угол. Над стрелкой красовалась надпись: "Одесса-МАМА". Причем слово "Одесса" было написано маленькими буквами, а "мама" крупными, словно кто-то кричал изо всех сил "мама", призывая на помощь. Свернув во двор, Катя обнаружила в его глубине что-то напоминающее старорежимный трактир или матросскую таверну, знакомую ей исключительно по романам и новеллам, прочитанным в юности.
Терять Кате было нечего, кроме сумочки, в которой лежал проездной билет и тридцатка мелочью, она вошла и с любопытством осмотрелась по сторонам. Бог знает откуда вылезли в Москве, как опята после летнего дождя, всевозможные ресторанчики, бары и кафе. Одни их названия могли составить последнюю страницу сборника анекдотов. Интерьеры старались оформлять в соответствии с хлесткими названиями. "Розовый фламинго" - означало, что на витрине будет непременно изображена эта грациозная птица и, конечно, розового цвета, а "Огни Тибета" подразумевали пагоду, горы в синеватой дымке и причудливые иероглифы. Вообще-то говоря, оформление ресторанов восточной кухни можно было предугадать заранее. Набор предметов, символизирующих Восток, был строго ограничен: во-первых, это дракон, который почему-то часто напоминал юркого морского конька; во-вторых женская фигура в кимоно; в-третьих - неизменная пагода; в-четвертых жирные иероглифы. Их можно было рисовать смело в любом порядке, поскольку людей, понимавших иероглифы, было ничтожно мало, и поэтому на вывесках могли, не опасаясь разоблачения, ехидно написать: "Отвали, моя черешня" вместо традиционного: "Добро пожаловать!" Иногда названия заведений для гурманов напоминали о возвышенном и прекрасном: "Актер", "Баркарола", "Маэстро", "Меценат", иногда они свидетельствовали о юморе их создателей: "Шуры-муры", "Шестнадцать тонн", "Свалка" - или манили экзотикой: "Ангеликос", "Санта-Фе", "Тамерлан".
Самым стильным было "Ностальжи". Этот ресторан пленял интерьерами, старинной мебелью, граммофоном, раскрывшим свою пасть, как удав, которому не дали кролика. Уже само название ресторана невольно рисовало в воображении атмосферу тридцатых годов: роскошных красавиц в длинных платьях, холеных мужчин в смокингах, парочки, увлеченно танцующие танго и чарльстон, горько-пряный аромат духов...