– Итак, невозможно четко визуально определить, что увидала Кристина, сказала я менторским тоном, – но одно знаю точно: это были символы орального секса, если судить по Фрейду… – я изобразила поклон в сторону хозяйки. То есть соприкосновение губ с неким вытянутым предметом. А также тесное помещение, символизирующее матку, в которое вы входите и прячетесь от внешней угрозы, несущей смерть.
В комнате наступила тишина. Ее прервала Сусанна:
– Валерия, – сказала она с кривой усмешкой, – вы так у меня хлеб отберете.
Раздался грохот – Кристина в обмороке свалилась со стула.
Мы вскочили со своих мест. Две женщины подняли Кристину и переложили ее на массажную кушетку, стоявшую у стены. А я, схватив графин с водой, стоявший на низеньком столике в углу, залила дымящую траву.
– Ей нужен воздух, – пояснила я свои действия.
Сусанна была обеспокоена больше других. Она терла Кристине виски, хлопала по щекам и производила впечатление раздосадованной особы. Еще бы, не в моем доме, слава Богу, произошло такое неприятное событие. Ведь по обвинению в незаконном лечении можно схлопотать крупный штраф.
Кристина открыла глаза.
– Что со мной было?
– Ничего, ничего, дорогая, – зачастила Сусанна. – Жара, духота, вот ты и отключилась. Сейчас выпьешь чаю китайского, все как рукой снимет.
– А водки можно? – спросила бледная Кристина. – Не хочу чаю.
– Правильно, – одобрила ее Надежда. – И мне бы не помешало. А то в конец разволновалась тут с вашими фокусами.
Чьи именно фокусы она имела в виду – Сусанны, Кристины или мои, я не поняла.
– У меня нет водки, – жалобным тоном сказала Сусанна, – только бренди.
– Тащи, – разрешила Надежда, а пожилая женщина сказала: «Я пойду, меня внуки ждут».
Рая вышла вместе с Сусанной. Надежда помогла Кристине сесть и бросила мне:
– Ну, Лерка, не ожидала от тебя. Тебя в приличный дом зовут, на учебу, а ты вытворяешь неизвестно что, людей пугаешь.
Она была на несколько лет старше меня, поэтому говорила со мной как с несмышленышем.
Сказать по правде, упреки подруги были мне до лампочки. Я знала, что говорю, и хотела вытащить Кристину на откровенный разговор. Что-то вроде: «Ой, и правда. А откуда вы знаете? А что еще вы видели?» Ведь ни один человек не усомнится, если скажешь ему, что умеешь гадать по руке или на картах. Тут же к тебе ладони тянутся, как микрофоны на пресс-конференции. Сколько раз этот эксперимент проделывала и никогда осечки не было. А тут на тебе! Такая сильная реакция. Это если обморок натуральный.
Вошла Сусанна, неся в руках жестяной поднос с бутылкой бренди и рюмками. За ней Надя несла тарелки с крекерами и конфетами.
Кристина залпом опрокинула рюмку, щеки ее порозовели. Она сжала руками голову и прошептала со стоном:
– Смерть… она всюду… Он умер, но меня в покое не оставил. Ненавижу!
– Успокойся, дорогая, – в голосе Сусанны слышались профессиональные обертоны. – Здесь все свои. Расскажи, и тебе полегчает.
– Я его ненавижу! Это для всех он славный парень Руди, а мне он жизнь сломал! Налейте еще… – вторую рюмку Кристина выпила не спеша. – Мы познакомились, когда я пришла к нему на прием. Вы же знаете, я работаю в музее, а у нас бесценные статуи третьего века до нашей эры под открытым небом стоят, средств не хватает даже навесы сшить… Вольф обещал помочь. Он пришел через пару дней и осмотрел музей. Потом пригласил меня в ресторан, потом… Эх… – она махнула рукой и скривилась. – Да что говорить, всем и так понятно. Он мне понравился, а я еще думала и о музее. Вот и соединила приятное с полезным.
– Он помог тебе, Кристина? – осторожно спросила Рая.
– Как же, помог… Наоборот. Однажды он пришел в музей не в обычные часы и не один. С ним был его приятель из России. Я тогда задержалась на работе и была одна. Вы же знаете, музей у нас маленький, даже сторожа нет. Просто запираем ворота и все.
Вольф сказал, что его друг завтра улетает в Москву и поэтому они нагрянули внезапно. Мэр вел себя по-хозяйски, показывал гостю музей. Они рассматривали коллекцию амфор, поднятых со дна Средиземного моря, которая хранилась в запаснике и еще не выставлялась – мы только собирались поставить ее в экспозицию. В одной из амфор археологи обнаружили маленькую нефритовую статуэтку кошки с изумрудными глазами. Эта статуэтка была гордостью экспозиции. Мы собирались поставить ее возле небольшой амфоры, красно-черной, лакированной. На ней изображена сцена из Илиады. А когда они ушли, я заметила пропажу нефритовой кошки. Я не знала, как мне поступить. Пожаловаться в полицию на мэра города? На русского гостя? У меня тлела надежда, что это недоразумение, что Вольф вернет драгоценную статуэтку. Я не спала всю ночь. На следующее утро бросилась к нему. Он сначала все отрицал, но потом сказал, что ему очень нужно было подарить ее другу, что от этого зависит крупные капиталовложения. И добавил, что если я скажу хоть слово, то его друг меня найдет и пристрелит – он связан с криминальными структурами. А он, Руби, обвинит меня в том, что это я продала иностранцу кошку. Иначе чем объяснить наличие у меня богатых подарков – жемчуга и кольца с бриллиантом…
Кристина опустила голову, но потом выпрямилась и твердо произнесла:
– Мне не вынести позора, тюрьмы! У меня сын, как он посмотрит людям в глаза? А насчет подарков… Вы думаете, что я, как в мелодраме, сняла с себя этот проклятый жемчуг и швырнула ему в лицо? Нет, я этого не сделала! Это была плата за его вялые телодвижения на мне, за тайные встречи и за его нежелание что-либо менять в своей жизни.
Он даже пригласил меня на свадьбу дочери! Как будто бы ничего не произошло! А моя жизнь была сломана. Через месяц годовая инвентаризация, как я объясню пропажу? Ведь этот друг увез ее в Москву! Я хотела убить Вольфа!
– Ну, если бы взглядом убивали… – я не удержалась от комментарий.
– Когда он спустился с эстрады и принимал поздравления, он очутился около меня, и я ему сказала: «Ты скоро умрешь!» – и отошла в сторону. А через два часа Руби умер. Неужели это я? – произнесла Кристина заплетающимся голосом и потянулась к бренди.
– Не давайте ей больше пить! – приказала я. Кристина запротестовала.
Мне позарез нужно было разговорить ее. И я спросила в лоб:
– Но ты же не побоялась попросить у иностранца вернуть тебе украденное?
– Да, – ничуть не удивившись моему вопросу, ответила она. Зато удивились окружающие.
– Валерия, откуда ты знаешь?
– От верблюда, – огрызнулась я. – Вы в вашей медитации всякую херню рассматриваете в прямом и переносном смысле, а я информацию собираю.
– И она тебе оттуда приходит? – Надежда показала рукой на потолок. В ее голосе послышалось невольное уважение.
– А откуда же? – отозвалась я и наклонила голову. – Вот, пощупай, у меня до сих пор родничок не зарос – самое то место, куда космическая информация входит…
– Действительно, – кивнула Кристина, – друга Руби я увидела на свадьбе. Но не сразу. Он стоял возле эстрады, когда Вольф закончил играть. А потом они оба подошли ко мне, и я прошептала свою фразу. Тогда этот приятель схватил меня за руку и вытащил из толпы.
– А Руби? – спросила я. – Где он был?
– Он остался принимать поздравления и комплименты. Чтобы этот надутый индюк отказался от них? – Кристина пожала плечами.
– Что было потом?
– Друг Вольфа потащил меня к выходу. Я хотела только, чтобы он вернул статуэтку, упрашивала и была готова на все. Сначала он отнекивался, говорил, что не брал, а после затащил меня в сторожку и попросту изнасиловал, вовсю…
– Бедная, – вздохнула Надя.
– Ты говори, говори, полегчает, – посоветовала Сусанна. В ее голосе послышалась грусть.
«Черт побери!» – подумала я. Опять мой язык меня подвел. Я же, когда про оральные символы вслух говорила, имела в виду саксофон, а тут вот как повернулось…
– Он сказал, что если я это сделаю, то он попросит Руби отдать мне кошечку. А я выпила и не соображала ничего! У меня было только одно на уме вернуть ее в музей.