Пройдя мимо этой сюрреалистической картины, мы с Денисом вышли на тропинку, вымощенную разноцветными кусками гранита. На ней была искусно выложена мозаика: олени на водопое. Конец дорожки упирался в невзрачное строение – подсобку.
– Нет, и не проси меня! – раздался громкий голос из домика. Я инстинктивно отпрянула и сошла с тропинки в густую тень. Денис последовал моему примеру.
– Я – иностранный гражданин и не намерен вмешиваться в ваши разборки! гремел тот же голос.
Ему возражал другой, говоривший по-русски с характерной ивритской протяжностью, появляющейся у репатриантов уже через пару лет после приезда на историческую родину:
– Леня, как ты не понимаешь? Я не могу останавливаться. Мне нужны деньги!
– Никаких денег! Отстань! Как вы, евреи, мне все надоели!
Дверь домика распахнулась, и оттуда решительно вышел тот самый мужчина в черном костюме, которого я сразу определила как иностранца. Я даже мысленно похвалила себя за догадливость. Он быстро прошел мимо нас, не заметив никого.
За ним выскочил знакомый худущий мужичонка в джинсах и футболке. Он машинально сделал несколько шагов и растерянно остановился прямо напротив кустов, в тени которых мы прятались.
Оглядевшись, он наткнулся взглядом на нас и улыбнулся, всем своим видом как бы говоря: «Все о'кей, ребята!»
Делать было нечего, мы с Денисом вышли, словно тати, из кустов и встали около худого. Меня больше всего удивило, что мой спутник, обычно крайне нелюбопытный, в данном случае не сделал попытки утянуть меня отсюда побыстрей.
– Вот такие дела… – сказал худой и развел руками.
– Плюшками балуетесь? – Денису вдруг захотелось разрядить атмосферу, но собеседник его не понял.
– Что?
– Ничего-ничего, – вступила я в беседу, – меня зовут Валерия, это Денис, а вы кто?
– Перчиков, – буркнул худой.
– А имя у вас есть, господин Перчиков?
– Мика. Мика Перчиков.
Ну что ж, Мика так Мика, хотя худому мужику на вид было не менее пятидесяти лет. Он еще не пришел в себя после шумного разговора с иностранцем в черном костюме и поэтому еще не спросил, с чего это мне вздумалось приставать к нему с расспросами.
Поэтому, памятуя, что нужно ковать железо, я напрямик спросила:
– Этот ваш приятель, он что, антисемит?
– Кто? – удивился он. – Лешка? Да у него жена еврейка!
– А почему вы тогда спорили? – глубокомысленно спросил Денис, словно спорить можно было только о еврейском вопросе.
– Эх… – махнул рукой Мика. Мы втроем побрели по мозаичной тропинке обратно на поляну, заполненную публикой. Перчиков славно поднабрался и хотел излить душу. Мы первые и попались. – Мы все учились вместе в институте горных инженеров, на геологоразведочном. Я, Руби, его тогда звали Рудольф Вольфсон, и Лешка… То есть Леонид Горелов.
– И дружили, – поддакнула я.
– Ага, – кивнул он. – Рудик среди нас самый заводной был. Гитару в экспедиции таскал. Пел…
И Мика попытался было исполнить нам «А я еду, а я еду за туманом…», но закашлялся и прекратил.
– А Леонид?
– Лешка? Да что он… Он свое дело туго знал, – нахмурился Перчиков. У него нюха на разведку нет и никогда не было. Никогда! Мы его за геолога и не считали. А он, дурачок, обижался… А зачем? – Мика остановился и вперил взгляд в Дениса. – Мы же по-дружески, любя…
– Согласен с вами, – невозмутимо сказал Денис. – Несмотря на ваши подначки, Леонид не потерял с вами связь, приехал в гости на свадьбу.
– А как же! – Мика гордо подбоченился. – Мы – друзья! А он – не геолог, хотя очень хорошо искал руду там, где нас и на дух не было…
– Это как? – поинтересовалась я.
– Знаешь, сколько он на цветном ломе заработал? Все военные базы обчистил. На такие залежи у него нюх! – Перчиков многозначительно ткнул пальцем куда-то вверх. – Олух-геолух… – злобно бросил он.
Мы уже вернулись к свадебным столам, и Перчиков нас покинул. Оказалось, что гости уже начали прощаться, и вновь родительская четверка получила очередную, на этот раз прощальную порцию объятий и поцелуев. Руби был совсем пьяным. Он еле стоял и бессмысленно улыбался. Когда он потянулся к Тишлерам, чтобы облобызать и их за компанию, Клара непроизвольно отшатнулась.
Решив исполнить долг вежливости, мы поблагодарили хозяев за прекрасный вечер. Я обнялась с Эстер, а Денис поцеловал руку Кларе. А потом мы, как и оставшиеся редкие гости, поспешили к стоянке. Когда Денис выезжал из Оленьего парка, навстречу нам на большой скорости спешила скорая.
– Смотри! – я показала на мигающий микроавтобус, – кому-то плохо стало. Может, вернемся?
– Без нас разберутся, – ответил недовольно Денис и прибавил газу.
У меня появилась новая проблема, правда, приятная. Двенадцать лучших учеников Ашкелона отправляли в Англию на две недели. В их число вошла и моя Дарья. Она прошла интервью на английском, и теперь активно готовилась к поездке: отбирала вещи, интересовалась погодой в Лондоне и составом английского кабинета министров.
– Звонить-то хоть будешь? – волновалась я.
– Не-а… – задумчиво произнесла она, разглядывая карту Лондона.
– Это почему же?
– Мам, ну ты, право, какая… Мы же не только гулять едем! Каждый день после обеда мы будем заниматься в компьютерной лаборатории, – Дашка оторвала голову от карты и добавила. – Так что буду каждый день мыло слать.
«Мылом» на интернетовском сленге называют электронную почту.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Я подняла трубку.
– Алло…
– Валерия! Это ты?
– Я… Кто говорит?
– Ты что, меня не узнала? Это Лина.
– Вот теперь узнала, – ответила я. Вообще-то я ее не узнала, так как мы никогда не общались по телефону и, кроме того, Лина говорила в хрипящий сотовый. – Чего вдруг ты мне звонишь?
– Ты что, еще ничего не знаешь?