Михаэль Борнштейн появился через четверть часа. Представив его Лине, я усадила гостя за стол и налила ему кофе.
– Валерия, передо мной список гостей, присутствовавших на свадьбе, Михаэль достал из кейса несколько страниц и положил их перед собой. – И, конечно, первое, что я вижу, это вашу фамилию.
– А список что, не по алфавиту составлен? – невинно спросила я. Неужели-таки я первая?
– Не паясничайте, – остановил он меня, – вы прекрасно понимаете, о чем идет речь. В нашем городе ничто не может произойти без вашего участия. Вас как магнитом тянет на место преступления.
– Это судьба… – ответила я ему и шмыгнула носом.
– Хорошо, теперь давайте по делу, – когда Михаэль излил на меня все свое раздражение, он внезапно успокоился и заговорил будничным тоном. – Что вы можете рассказать о том, как это все произошло?
– Откуда она знает? – вместо меня ответила Лина. – Ее же не было, когда Руби умер.
– А вы где были, уважаемая?
– А я еще раньше уехала.
– Тогда откуда вы знаете о смерти Вольфа и о том, что госпожи Вишневской там уже не было?
– Мне позвонила официантка и рассказала, – понимая, что потом последуют вопросы об официантке, Лина продала свою осведомительницу с потрохами. Борнштейн тщательно все записал и, обратившись ко мне, спросил:
– Вы можете рассказать, как все было?
– Как вам сказать, Михаэль… – я задумалась. – Если бы я знала, что произойдет в тот момент, я бы, конечно же, вертела головой по сторонам, чтобы ничего не упустить. А так… – я пожала плечами. – Мы с Линой стояли вот тут, около эстрады, и разговаривали об общих знакомых. Заиграла музыка. Гершвин, по-моему, и я еще подумала, что сегодня эта мелодия уже звучала, и в первый раз исполнение было гораздо лучше.
– Очень интересно… А почему вы так решили?
– Там идет такое небольшое вступление. Та-тата-та-та… – пропела я, а потом вступает саксофон. Так вот, на этот раз саксофон не вступил, и я удивилась, как это можно играть «Рапсодию в стиле блюз» без сольной партии.
– Да, действительно, – согласился со мной Михаэль, – некрасиво.
– Этим музыкантам только деньги заработать, – встряла Лина. – А то, что их музыка уши резать будет, никого не касается.
– Лина, ну, что ты… – мне не понравилась ее реплика, но я поняла, что она переживает из-за того, что не владеет инициативой.
– С музыкантами я еще пообщаюсь, а вот от вас обеих мне точно нужно узнать, с точностью до минуты, кто где был и что происходило.
– Когда мы с Денисом уходили, Руби еле держался на ногах, – вспомнила я. – Еще подумала: когда он успел так нализаться?
– Что? – не понял следователь.
– Это русский жаргон, обозначающий, что Руби выпил сверх меры.
– Как он выглядел?
– Шатался, лицо потемнело, нес всякую чепуху заплетающимся языком.
– В котором часу вы ушли?
– Без двадцати двенадцать, примерно через полчаса после его выступления… К тому времени его уже отравили?! – догадка озарила меня, и я ахнула.
– Да, Валерия. Руби не был пьян. То есть он пил, но совсем немного, и того количества алкоголя, что был обнаружен в крови, недостаточно для потери координации движений.
– Боже мой! – ужаснулась Лина. – Мы-то думали, что он пьян…
– Мы проверили все бутылки и бокалы на его столе. Нигде нет и следов яда. Остается только одно: он выпил из чужого бокала, и этот бокал ему поднес убийца. Но кто? – Михаэль обвел нас глазами. – Поэтому мои работники опрашивают всех, кто был на свадьбе. Может быть, кто-то видел, что Вольф пил у чужого стола? Ведь многие бокалы к тому времени перекочевали в мойку… Михаэль покачал головой. – Вообще-то все выглядит странно. Ротовая полость у него синюшная и изъязвленная. А это указывает на то, что Вольф яд выпил. Но обнаружен этот чертов яд только в крови. А в желудке нет. Выходит, не выпил? – Михаэль встал и засунул руки в карманы форменных брюк. – Какая-то инъекция тропического алкалоида…
И тут я почему-то вспомнила, как Руби, закончив играть, поморщился и облизал губы.
– Саксофон! – закричала я. Лина с Михаэлем уставились на меня, как на полоумную. – Мундштук!
Чтобы меня не перебили, я принялась быстро излагать свою версию:
– Я видела Руби перед тем, как он полез на сцену. Он не был пьян. Просто лицо раскраснелось. Но это могло было быть и от жары, и от возбуждения. Он легко вскочил на эстраду. И когда играл, не сделал ни одной ошибки. Значит, все было в порядке. А вот когда закончил, то ясно было видно, что у него болят губы – он морщился и дотрагивался до них. Я еще подумала: это оттого, что с непривычки или мундштук чужой. Но это был яд! категорически закончила я.
– Глупости! – брякнула Лина. – Яд горький, а Руби играл несколько минут. Неужели он не почувствовал горечь?
– Если Михаэль говорит, что яд сильный, то его можно было нанести не на весь мундштук, – запальчиво отстаивала я свою версию. – Вполне достаточно небольшого пятнышка… Ищите у Руби во рту ранку, вроде укола! – заключила я.
– А что ж, это мысль… Где у вас телефон? – Михаэль набрал номер полицейского управления.
– Виктор? Это Борнштейн. Проверь, пожалуйста, имеется ли во рту у Вольфа ранка, как от укола? Что? Да? Спасибо.
Михаэль посмотрел на меня, и я поняла, что подразумевают под выражением «квадратные глаза».
– Что? – подавшись вперед спросила Лина.
– Есть след укола на внутренней стороне нижней губы. Вокруг него самая большая язвочка…
– Ну, ты даешь, подруга! – сказала Лина и восхищенно выматерилась.
Мне стало неудобно перед Михаэлем. Он как будто не знает русского языка. Но кто их разберет, полицейских?
С начала визита старшего следователя прошло около часа. Лина поднялась со стула.
– Вижу, что у вас свои дела, а мне нужно срочно повидать вдову.
– Я объясню тебе, как доехать, – сказала я с облегчением. Поездка к Вольфам для меня отменялась.
– Конечно, вы понимаете, госпожа Коган, – со всей серьезностью произнес Борнштейн, – что в интересах сохранения тайны следствия вы должны весь наш разговор держать в секрете…
– Вот так всегда, – вздохнула Лина, – как только узнаешь что-нибудь стоящее, вечно на свет божий вылезает или тайна следствия, или высшие интересы, или еще подобная хренотень. Обещаю, пока не найдете убийцу, ничего никому не скажу. Но потом – напишу первая!
– Согласен, – невозмутимо отреагировал Борнштейн.
Проводив Лину до дверей, я вернулась в салон.