— Ну что, все же устроилась, я смотрю.
Парочка обернулась ко мне как по команде и я присвистнула — мужичонкой оказался Николяша. Вот козел, уже и дома меня нашел!
Николяша на меня посмотрел долгим взглядом и церемонно произнес:
— Здравствуйте, Маняша, как ваша мама поживает?
— Спасибо, отлично, — брякнула я.
— Мы тут с мамой хотели к вам в гости бы прийти, как вы на это посмотрите?
— А, это к ней, — махнула я рукой. — А вы тут чего делаете?
Глупый вопрос — понятно, что меня выпасает.
— Да вот, свою ученицу повстречал, — он кивнул на дворничиху. — Можно вас на кофе пригласить, Маня?
Я машинально полезла в сумочку, поискала кошелек, не нашла и огорчилась:
— Увы, Николай. У меня дела.
— Ну тогда разрешите откланяться, — он и правда слегка поклонился и засеменил со двора.
— Урод, — припечатала я ему вслед.
Девчонка удивленно поглядела на меня и сказала:
— Вы что! Это же Николай Марьянович!
Произнесено это было с придыханием и имя Николяши прозвучало с благоговейной интонацией.
Я внимательно на нее поглядела. Вроде не придуривается. Она тоже внимательно на меня посмотрела и сказала:
— А я тебя помню! Ты тут раньше работала, да?
— Ну, типа того, — уклонилась я. — А ты вроде темненькой была?
— Была, — кивнула она и с обидой сказала, — а этому козлу блондинки нравятся, вот я и перекрасилась!
— О! Кстати насчет блондинок — подружка твоя беленькая что, тоже в дворники?
— Не, — махнула она рукой, — Насте, дуре, повезло, она себе кекса богатого отхватила на днях! А я вот до первого сентября поработаю, хоть папашу пьяного не видеть.
— Настя? — переспросила я.
Вот тебе раз! Держите меня крепче, да ведь эта блондинка около моего Ворона — и есть ее подруга! Как я сразу не сообразила!
— Ага, Наська Солодовникова, мы учимся вместе в школе, а меня Натахой зовут. Сигареты не будет?
Я порылась в сумочке и вытащила стибренную вчера у Маруськи пачку «Явы».
— Фу, дрянь какая, — скривила Натаха носик, — «Парламента» — то что, нет?
— Да говори спасибо что хоть такие есть, — возмутилась я.
У меня вообще как у некурящей сигарет в сумочке отродясь не водилось.
— Да, подруга, у всех у нас бывают хреновые времена, — философично сказала она и выбила из пачки несколько сигарет. Одну она сунула в рот и тут же прикурила, остальные заныкала в нагрудный кармашек.
— Как работа? — спросила я.
— Да ниче, но вот как ты тут на такую тачку заработала — непонятно, — с сожалением окинула взглядом она мою бэмку.
— А что тут непонятного? Ты на дом посмотри, тут знаешь какие кексы живут? — подмигнула я ей.
— И что? Подарили? — затаила она дыхание.
— Дарят только подарки на Новый год и День Рождения, и то в пределах стольника, а я — заработала! — отрезала я.
— Поняла — поняла, — с умным видом кивнула она.
— Ну я пошла.
— Ага, еще встретимся.
Кажется, я только что создала филиал местного борделя в нашем милом домике. Ну да что делать — я всегда одобряла асоциальные поступки.
В доме Галины стоял запах горя. Сразу же было понятно — здесь кто — то умер. Зеркала были занавешены черной тканью, слышался какой — то безнадежный плач, кроме меня собралось достаточно много ведьм и просто незнакомых мне людей. И все ходили на цыпочках и разговаривали вполголоса.
Я зашла в комнату — пожилая женщина у окна в черном навзрыд рыдала, спрятав лицо в ладонях.
— Мама, ну мама, — безнадежно тянула ее за подол кроха лет пяти. На столике стоял портрет юной девушки в траурной рамке, и перед ним горела одна свеча. Со смешанным чувством я всмотрелась в прехорошенькое ненакрашенное личико, светло улыбающееся с портрета. Бог мой… Немного краски — и я ее знаю… Жгучая ревность, свившая гнездо в самом сердце, медленно растаяла, оставив вместо себя жалость. Совсем дитя, не пожила еще толком, Наська, Наська…
Я осторожно закрыл дверь и пошла разыскивать Галину. Нашла я ее в прихожей. Вежливо и спокойно ведьма прощалась с мирскими. Увидев меня, она мне кивнула:
— Здравствуй, Мария. Спасибо что пришла.
— Здравствуй, — тихо сказала я. — Что произошло?
— Мария, пять минут, хорошо? — показала она глазами на мирских. — Подожди пока с остальными в гостиной.
Я кивнула и пошла обратно в гостиную. Собравшиеся ведьмы, человек десять, тихо переговаривались, ожидая хозяйку. Наконец она явилась, строгая и печальная.
— Сестры, — начала она. — Спасибо вам, что откликнулись вы на мою беду, не оставили меня и пришли.
— Погоди благодарить, Галина, — прошамкала Пелагея из уголочка, — я как — то сделала сбор, так все на свете прокляла потом.