Почему он знал так мало? Может быть, потому, что недостаточно внимательно наблюдал? Или потому, что и наблюдать-то было нечего?
Мартин Бек массировал кончиками пальцев кожу у корней волос и смотрел на предметы, которые Колльберг раскладывал на столе.
Стенстрёма всегда отличала педантичность. Например, его часы обязательно должны были быть отрегулированы с точностью до одной секунды. Об этом педантизме свидетельствовал и порядок в его письменном столе.
Бумаги, бумаги и еще раз бумаги. Копии рапортов, заметки, судебные протоколы, инструкции, специальная юридическая литература. Все это было сложено в аккуратные стопки.
Наиболее индивидуальным был коробок спичек и нераспечатанная пачка жевательной резинки. Так как Стенстрём не курил и не жевал резинку, он, очевидно, держал эти предметы для того, чтобы предлагать их людям, которых допрашивал или которые, что наиболее вероятно, приходили к нему, чтобы просто поболтать.
Колльберг тяжело вздохнул и сказал:
- Если бы в том автобусе сидел я, сейчас в моих ящиках рылись бы ты и Стенстрём. Это была бы работка потруднее. И наверняка вы сделали бы открытия, бросающие тень на светлую память обо мне.
Мартин Бек приблизительно представлял себе, как выглядят ящики Колльберга, однако воздержался от комментариев.
- А здесь нет ничего, что бросало бы тень на память.
Мартин Бек и на этот раз не ответил. Они молча просматривали бумаги, быстро и тщательно. Здесь не было ничего, чего они не могли бы сразу же узнать и разложить по степени служебной важности. Все записи и документы имели отношение к расследованиям, в которых Стенстрём принимал участие и о которых им было хорошо известно.
Наконец остался только один конверт. Коричневый большой конверт, заклеенный и довольно толстый.
- Как ты думаешь, что это может быть? - спросил Колльберг.
- Открой и посмотри.
Колльберг вертел конверт в руках.
- Похоже на то, что он тщательно заклеен. Погляди, сколько кусков клейкой ленты. - Он пожал плечами и разрезал конверт ножом для бумаги, лежащим на подставке чернильного прибора. - О, - сказал он, - я не знал, что Стенстрём увлекался фотографией. - Он осмотрел снимки и разложил их перед собой. - Я даже не подозревал, что у него такое хобби.
- Это его невеста, - почти беззвучно произнес Мартин Бек.
- Да, конечно, однако я никогда не подумал бы, что у него были настолько далеко заходящие требования.
Мартин Бек смотрел на фотографии по служебной необходимости и с чувством отвращения, которое испытывал всегда, когда ему приходилось в той или иной степени вмешиваться в дела, относящиеся к частной жизни других людей. Чувство это было спонтанным и врожденным, и даже после двадцати трех лет службы в полиции Мартин Бек не умел подавлять его в себе.
Колльберг не страдал подобной чувствительностью. Кроме того, он был сладострастным.
- Настоящая секс-бомба, - уважительно сказал он, внимательно разглядывая фотографии. - Стоять на руках она тоже умеет. Я даже не представлял себе, что она так выглядит.
- Но ведь ты уже видел ее.
- Одетой. А это совсем другое.
Колльберг был прав, но Мартин Бек предпочитал не заводить разговор на эту тему. Вместо этого он сказал:
- Завтра ты снова увидишь ее.
- Да, - хмуро согласился Колльберг. - Это будет не слишком приятная встреча. - Он собрал фотографии, положил их в конверт и добавил: - Ну что, поедем домой? Я подброшу тебя.
Он погасил свет, и они вышли из кабинета. В машине Мартин Бек сказал:
- А как тебя вызвали вчера вечером на Норра-Сташенсгатан? Когда я позвонил, Гюн не знала, где ты, а на месте происшествия ты оказался гораздо раньше меня.
- Обычная случайность. Когда мы расстались, я направился в центр города и на Сканстулброн наткнулся на двух знакомых парней в патрульном автомобиле. Они только что получили сообщение по рации и отвезли меня прямо на место. Я был одним из первых.
Они долго ехали в молчании, потом Колльберг задумчиво сказал:
- Как ты думаешь, зачем ему были нужны те фотографии?
- Изучи их повнимательнее, - сказал Мартин Бек.
- Да, конечно. И все же...
XIII
В среду утром, перед тем как выйти из дому, Мартин Бек позвонил Колльбергу. Они обменялись тремя фразами.
- Колльберг.
- Привет, это Мартин. Я выезжаю.
- Хорошо.
когда поезд метро остановился на станции Шермарбринк, Колльберг уже ждал на платформе. Они имели привычку всегда ездить в последнем вагоне и поэтому часто встречались, хотя не договаривались заранее.
Они вышли на станции Медборгарплатсен и поднялись на Фолькунгагатан. Было десять минут одиннадцатого, и бледное солнце едва пробивалось из-за туч. Они поплотнее запахнули плащи, потому что ветер был ледяной, и пошли по Фолькунгагатан в восточном направлении.
За углом, когда они уже повернули на Эстгётагатан, Колльберг сказал:
- Ты узнавал в больнице, в каком состоянии Шверин?
- Да, утром я звонил туда. Операция уже закончилась. Он жив, но по-прежнему без сознания, и врачи ничего не могут сказать о результатах операции до тех пор, пока он не придет в себя.
- А он придет в себя?
Мартин Бек пожал плечами.
- Неизвестно. Будем надеяться.
- Интересно, долго еще газеты не смогут напасть на его след?
- В Каролинской больнице клятвенно обещали хранить тайну.
- Это ясно. Однако ты ведь знаешь журналистов. Они все вынюхают.
Они остановились у дома номер восемнадцать на Черховсгатан.