- Да, известно, - сказала она. - Он был на собрании. В шесть часов мы пообедали, потом он переоделся и около семи ушел.
Гюнвальд Ларссон вынул листок бумаги и авторучку. Ковыряя ею в ухе, он спросил:
- На собрании? Каком именно и где?
Асарсон посмотрел на невестку и, поскольку она не отвечала, пришел ей на выручку.
- На собрании кружка под названием "Верблюды". Кружок состоит из девяти членов, которые дружат со времен совместной учебы в морской школе кадетов. Они обычно собирались у директора Шёберга на Нарвавеген.
- "Верблюды", - с подозрением повторил Гюнвальд Ларссон.
- Да, - объяснил Асарсон, - они обычно приветствовали друг друга словами: "Как дела, старый верблюд?", отсюда и название "Верблюды".
Вдова бросила на деверя критический взгляд.
- Это содружество на идеологической основе, - сказала она. - Они занимаются благотворительной деятельностью.
- Вот как? - произнес Гюнвальд Ларссон. - Какой именно, к примеру?
- Это тайна, - ответила фру Асарсон. - Даже мы, жены, об этом не знаем.
Мартин Бек, ощущая на себе взгляд Ларссона, спросил:
- Вам известно, в котором часу директор Асарсон ушел с Нарвавеген?
- Известно. Я не могла уснуть и около двух встала, чтобы сделать глоточек на ночь. Тут я увидела, что Гесты еще нет дома, и позвонила Винтику, они так называют директора Шёберга, и Винтик сказал мне, что Геста ушел около половины одиннадцатого.
Она замолчала и положила сигарету.
- Как вам кажется, куда ваш муж ехал в автобусе маршрута № 47? спросил Мартин Бек.
Асарсон испуганно посмотрел на него.
- Естественно, он ехал к какому-нибудь клиенту. Мой муж был очень энергичным и много работал в фирме. Туре ее совладелец. Нередко мужу приходилось заниматься делами фирмы даже по ночам. Например, когда кто-нибудь приезжал из провинции и должен был только на одну ночь остановиться в Стокгольме и... - Она замолчала, подняла свой пустой бокал и принялась вертеть его в руке.
Гюнвальд Ларссон был занят тем, что делал записи на листке бумаги. Мартин Бек выпрямил ногу и помассировал колено.
- У вас есть дети? - спросил он.
Фру Асарсон подвинула бокал деверю, чтобы тот его наполнил, однако деверь не глядя поставил бокал на ночной столик. Она окинула его обиженным взглядом, с трудом поднялась и стряхнула с юбки пепел.
- Нет, комиссар Пек. Мой муж, к сожалению, не смог подарить мне детей.
Она около минуты глядела горящими глазами в какую-то точку за левым ухом Мартина Бека. Несколько раз моргнула, потом посмотрела на него самого.
- Ваши родители американцы, герр Пек? - спросила она.
- Нет, - ответил Мартин Бек.
Гюнвальд Ларссон по-прежнему писал. Мартин Бек вытянул шею и заглянул в листок. Он был покрыт изображениями верблюдов.
- Прошу прощения, комиссар Пек и Ларссон, мне нужно уйти, - сказала фру Асарсон и неуверенным шагом направилась к двери. - До свидания, мне было очень приятно, - заплетающимся языком пробормотала она и закрыла за собой дверь.
Гюнвальд Ларссон спрятал авторучку и листок с намалеванными верблюдами, выкарабкался из кресла и спросил, не глядя на Асарсона:
- С кем он спал?
- С Эйвор Ольсон, она работает в офисе фирмы, - ответил Асарсон, бросив быстрый взгляд в сторону закрытой двери.
XVII
Вряд ли можно было сказать что-нибудь хорошее о той неприятной среде.
Как и следовало ожидать, вечерние газеты раскопали историю со Шверином и изложили ее в обширных репортажах, нашпигованных подробностями и саркастическими намеками в адрес полиции.
"Расследование зашло в тупик. Полиция втихомолку спрятала главного свидетеля. Полиция бессовестно обманула прессу и общественность".
"Если пресса и Великий Детектив - Общественное Мнение - не получают точной информации, то каким образом полиция может рассчитывать на их помощь?"
Единственная вещь, о которой не упоминали газеты, была смерть Шверина, однако это объяснялось, по-видимому, лишь длительностью процессов набора и печати.
Каким-то образом им также удалось разнюхать горькую правду о неудовлетворительном состоянии места преступления, когда туда прибыли специалисты из Института судебной экспертизы.
"Драгоценное время было упущено!"
К несчастью, групповое убийство совпало с запланированным несколько недель назад обыском киосков и табачных лавочек с целью обнаружить порнографическую литературу, оскорбляющую общественную мораль.
Одна из газет язвительно сообщила на первой полосе, что по городу носится охваченный исступлением психически больной убийца, население в панике, горячие следы остывают, а в это время целая армия духовных наследников Олафа Бергстрёма5 с топотом мечется по городу, разглядывает порнографические открытки и, почесывая в затылке, пытается разобраться в путаной инструкции Министерства юстиции и понять, что следует считать оскорблением общественной морали, а что - нет.
Колльберг пришел на Кунгсхольмсгатан около четырех часов дня. У него были кристаллики льда в волосах и бровях, угрюмое выражение лица и пачки газет под мышкой.
- Имей мы столько информаторов, сколько развелось писак, можно было бы даже пальцем не шевелить, - сказал он.
- Все дело в деньгах, - заметил Меландер.
- Сам знаю. Но разве это помогло бы?
- Нет, - ответил Меландер. - Однако это самое простое объяснение.
Он вытряхнул пепел из трубки и углубился в свои бумаги.
- Ты, наконец, поговорил уже с психологами? - о кислой миной поинтересовался Колльберг.
- Да, - не поднимая головы, ответил Меландер. - Протокол сейчас перепечатывают.
В штаб-квартире расследования появилось новое лицо. Треть обещанного пополнения только что прибыла. Монссон из Мальмё.