- По триста пятьдесят крон с человека.
- В месяц?
- Да. Каждый месяц триста пятьдесят крон.
Турок кивал головой и почесывал темные, жесткие, как щетина, волосы в вырезе майки.
- Я очень хорошо зарабатываю, - сказал он. - Сто семьдесят крон в неделю. Я вагоновожатый. Раньше я работать в ресторане и не зарабатывать так хорошо.
- Вы не знаете, у Мохаммеда Бусси были какие-нибудь родственники? спросил Монссон. - Родители, братья и сестры?
- Не знаю. Мы были хорошие друзья, но Мохаммед не говорит много. Он очень боялся.
Монссон, глядящий в окно на кучку замерзших людей, которые ждали на остановке автобус, обернулся.
- Боялся?
- Нет, нет, не боялся. Как это сказать? Он был не храбрый.
- Ага, понятно, несмелый, - сказал Монссон. - И долго он здесь жил?
Турок сел на топчан, стоящий между окнами.
- Не знаю. Я приехал сюда прошлый месяц. Мохаммед уже жил здесь.
Монссон потел в утепленном плаще. Воздух был тяжелым от испарений восьми обитателей комнаты.
Он неожиданно затосковал по Мальмё и своей уютной квартирке, на Регементсгатан. Монссон достал из кармана последнюю зубочистку и спросил:
- Когда вернется, фру Карлсон?
Турок пожал плечами.
- Не знаю. Скоро.
Монссон с зубочисткой во рту уселся за круглый стол и принялся ждать.
Через полчаса он выбросил в пепельницу остатки изжеванной зубочистки. Появились еще два жильца фру Карлсон, однако сама хозяйка все еще отсутствовала.
Вновь прибывшие оказались испанцами, и так как их запас шведских слов был невероятно мал, а запас испанских слов у Монссона вообще равнялся нулю, то он вскоре отказался от попытки допросить их. Ему удалось выяснить лишь то, что одного из них зовут Рамон, а другого - Хуан, и что они работают мойщиками посуды в кафе самообслуживания.
Турок лежал на топчане и лениво перелистывал немецкий еженедельник. Испанцы оживленно разговаривали, готовясь к вечерним развлечениям, составной частью которых должна была быть девушка по имени Керстин; она-то и была главной темой их беседы.
Монссон взглянул на часы. Он решил ждать до половины шестого и ни минутой дольше.
Фру Карлсон пришла, когда до половины шестого оставалось две минуты.
Она усадила Монссона на свой роскошный диван, угостила его вином и принялась сетовать на невыносимую жизнь домовладелицы, у которой есть квартиранты.
- Одинокой бедной женщине не очень приятно, когда у нее в доме полно мужчин, - говорила она. - И к тому же иностранцев. Но что еще остается делать бедной несчастной вдове?
Монссон быстро сосчитал. Несчастная вдова загребала почти три тысячи в месяц от сдачи комнаты.
- Этот Мохаммед, - сказала она, - остался должен мне за прошлый месяц. Не могли бы вы как-нибудь уладить это дело? У него ведь были деньги в банке.
На вопрос Монссона, какого она мнения о Мохаммеде, фру Карлсон ответила:
- Для араба он действительно был довольно милым. Обычно они такие грязные и безответственные. Однако он был вежливый, тихий и производил впечатление человека порядочного; не пил, и девушки, судя по всему, у него тоже не было. Единственное, что, как я уже сказала, он не заплатил за прошлый месяц.
Оказалось, что она хорошо знакома с частной жизнью своих жильцов. Рамону прекрасно подходит шлюха по имени Керстин, однако о Мохаммеде фру Карлсон ничего сказать не могла.
У него была замужняя сестра в Париже. Она писала ему, однако фру Карлсон не смогла прочесть эти письма, потому что они написаны по-арабски.
Фру Карлсон дала Монссону целую пачку писем. Адрес и фамилия сестры были на конвертах.
Все земные приобретения Мохаммеда Бусси оказались упакованными в брезентовый чемоданчик. Монссон забрал с собой и его.
XIX
Понедельник. Снег. Ветер. Собачий холод.
- Прекрасный свежий снег, - сказал Рённ.
Он стоял у окна и мечтательно глядел на улицу и крыши домов, едва различимые в клубах белого тумана.
Гюнвальд Ларссон бросил на него подозрительный взгляд и спросил:
- Это что же, какой-то тонкий намек?
- Нет. Я просто вспомнил детство и размышлял вслух.
- В высшей степени конструктивно. Может, ты поразмышляешь о том, чтобы заняться чем-нибудь более полезным? С точки зрения расследования.
- Да, конечно, - сказал Рённ. - Разве только...
- Ну?
- Именно это я и хотел сказать. Чем?
- Девять человек убито, - рассердился Гюнвальд Ларссон, - а ты стоишь и не знаешь, чем тебе заняться. Ты принимаешь участие в расследовании или нет?
- Принимаю.
- Ну так вот и попытайся что-нибудь выяснить.
- Где?