— Или и то, и другое, третье, — вторила ей Клара, едва обретя способность говорить. — Хо-хо-хо!
Рано утром следующего дня задул долгожданный ветер.
— Суши весла! — послышалась команда, и гребцы превратились в обычных матросов. Но вместо спокойствия и расслабленности Юсуфу почему-то повсюду начали мерещиться опасности. И вместо того, чтобы наблюдать за гребцами и изучать корабль, он теперь, как мог, сторонился парусов, канатов и тяжелых деревянных рей. И вообще решил приналечь на арабский…
Едва поднимали паруса, Мундина отправлялась проверить, где находится Геральт. Если его поблизости не было, двое покидали каюту. Клара расхаживала по палубе (девять шагов от борта до борта), пока Мундина сидела под навесом, внимательно наблюдая за ее «ее прогулкой до Сардинии».
К вечеру третьего дня Клара неутомимо расхаживала по палубе, когда плотный ветер внезапно надул паруса… и тут же стих. Затем неожиданный порыв ветра вновь взметнул ее юбки и вуаль… и умчался в сторону Африки. Яркие вымпелы, украшавшие мачты, безвольно опали. Прямо перед ней рулевой о чем-то встревоженно переговаривался с одним из старших офицеров и капитаном. Он показал на правый борт, и Клара, проследив за его взглядом, увидела огромное черное облако, надвигающееся прямо на корабль. Неожиданно вымпелы бешено защелкали, а паруса — опали. Капитан закричал, его крик был подхвачен другими, и более двухсот человек, каждый занятый своим делом, быстро занялись приготовлением к столкновению с бурей.
— Мадам, прошу вас внутрь, — сказал старший офицер. Клара и Мундина нырнули в каюту.
Корабль раскачивало из стороны в сторону, по иллюминаторам хлестали струи дождя, пока какой-то матрос, не ворвавшись в каюту, не зашторил их каким-то плотным материалом. Вокруг них ревел невидимый шторм. Выл ветер, снасти трещали, гром гремел так громко, что казалось, молния угодила прямо в них и все это время бурлящие воды боролась за то, чтобы проникнуть внутрь. Вода то и дело обрушивалась на корабельные надстройки, глухо билась о борта, обрушивалась на палубу…
— Мы тонем? — устало спросила Клара.
— Не знаю, — мотнула головой Мундина. — Впрочем, надеюсь, что нет. Летние шторма здесь не такие сильные, как осенние. И тонут при них немного. Хотя мне и доводилось слышать истории о неосторожных матросах, которых смывало за борт.
— Я не буду возражать, если мы утонем, — простонала Клара. — Если бы мы не были на этом корабле, то, полагаю, сейчас меня бы уже продали. Лучше умереть свободной женщиной, чем жить рабыней.
— Ну… — покачала головой Мундина, — даже не знаю, что хуже. Во всяком случае, у раба всегда есть шанс получить свободу. Такое иногда случается. А если уж ты мертва — то это навсегда.
Так они проводили часы в наполненной страхом темноте, обсуждал этот вопрос.
Ближе к полуночи шторм начал стихать. Истомленные страхом и бессонницей, Клара и Мундина забрались на кровать и в гамак, несмотря на волны, продолжавшие раскачивать судно. Перед самым рассветом небо очистилось, ветер стал ровнее, погода улучшилась. Так и не покинувший своего поста, усталый и промокший до нитки штурман, продолжал рассчитывать, как сильно они сбились с курса на Сардинию. Несмотря на небольшой ветер, команда проворно ликвидировала нанесенный бурей ущерб, и к середине дня порядок был полностью восстановлен.
— Даже не верится, — пробормотала Клара, когда они с Мундиной осторожно высунулись из каюты. — Я думала, корабль наполовину разбился на куски.
— Так оно и есть, — послышался голос у них за спиной. Обернувшись, она увидела голову Юсуфа, торчавшую из люка, ведущего на нижнюю палубу. Я был как раз в той части, что разнесло на куски.
— Но ты не похож на мокрого, — сказала Клара.
— А я и не мокрый, — ответил тот. — Просто весь в синяках. Я свалился со своего гамака. А как вы?
— Я — замечательно, — сказала она. — Только тоже вся в синяках. Почему мы тебя не видели? Тебе не позволили выходить на палубу?
— Конечно. Я так и подумал, что вас тоже где-то заперли. Я поднялся подышать свежим воздухом и поделать упражнения, хотя матрос сказал, что если уж так мне хочется упражнений, то я могу залезть на рею и им помочь. Я бы с удовольствием, но они мне не позволили.
— Мы не выходили, когда там был Геральт — сказала она, понизив голос до шепота. — Я боялась, что он узнает меня.
— Он еще более любопытен, чем старуха.
— Ему просто скучно. На кораблях вообще очень скучно, если нечем заняться, — сказала Клара. — У меня даже нет вышивания.
— У кого-нибудь должна быть книга, — сказал Юсуф.
— Возможно, — согласилась она. — Если она не слишком сложная. Я давно не читала книг. Чем ты занимаешься, когда не падаешь с гамаков?
— Там есть отец-доминиканец, который знает мой язык. Он помогает мне учиться писать и учит словам, которых я не знаю. Он дал мне книгу, чтобы в ней записывать, с большим количеством пустых страниц в ней. Я пущу ее на то, чтобы написать дневник нашего путешествия. Я собирался начать с сегодняшнего утра, если никому не нужен стол для штурманских расчетов, описать, как мы отплыли их порта и сам корабль, а потом — шторм. Он сказал, что если я буду записывать то, что было каждый день, то стану, как он. Но он переводит заученные наизусть тексты с латыни на арабский. Он очень большой знаток языков.
— Тогда ты должен сесть и начать писать, — сказала Клара. — Нам совсем не хочется сидеть. С тех пор, как мы поднялись на борт, мы только и занимаемся тем, что сидим, — весело сказала она. — Но тут выбор небольшой: либо сидеть здесь, либо слушать Геральта. Даже странно, что его нигде не видно.
Самые положительные последствия шторма заключались в том, что он вызвал тяжелейший приступ морской болезни у Геральта де Робо, промучившегося у себя в каюте еще полтора дня.
Оптимисты на корабле были убеждены, что корабль являет собой чудо скорости и достигнет Альгеро самое большее через три-четыре дня; реалисты больше склонялись к пяти, да и то, если будет попутный ветер, и их не застигнет шторм. Так что когда корабль приблизился к гавани осажденного города на заходе солнце шестого дня, у капитана был довольный вид, проктор облегченно вздыхал, матросы ликовали…
— Я обсудил этот вопрос с капитаном, — сказал Дон Эксимео, присоединившийся к двум женщинам на палубе. — После шторма у нас были все шансы идти в обход, осторожно выбирая курс, либо совершить более рискованный шаг, но добраться до цели гораздо быстрее. Мы решили рискнуть, и я рад, что нам так повезло.
— В чем заключался риск? — спросила Клара.
— В противоположном ветре, вот в чем. Но удача оказалась на нашей стороне. Это товары достаточно важны, и соверши я ошибку, людей пришлось бы посадить на весла.
— Это ваше решение? Не капитана?
— Мое решение — политика, как нам целыми выбраться отсюда, — сказал Дон Эксимено. — Но вина полностью пала бы на меня, если бы мы вернулись поздно, да еще с измученной командой.
— Ваши люди знали, что они в случае чего обязаны грести? — спросила Клара.
— Конечно, знали, еще бы! — сказал Дон Эксимено. — Все они опытные моряки и знают эти воды лучше меня. Мне очень повезло, что мы так спокойно прошли сквозь шторм, а вдобавок, их ждет премия, которую они получат сегодня из моего кошеля. Это обошлось бы мне в два раза больше, если бы я проиграл свою битву с Царицей-Природой.
На палубе появились Юсуф и отец Криспия, каждый — со своим узелком. Когда якорь опустился, мастер Геральт вышел из своей каюты, которую он делал со штурманом и двумя другими офицерами, вид у него был бледный и больной. Работая в обратном порядке процесса погрузки, первый грузчик отплыл от корабля с какими-то вещами королевы, чтобы помочь спуститься дону Эксимено и остальным пассажирам.
Первой корабль покинула группа монахов-доминиканцев. Двое членов Ордена быстро подошли встретить их, едва они сошли на берег. Попрощавшись с Юсуфом, он заторопился к поджидавшим их мулам. Все трое уехали, их бледные, снежно-белые одеяния ярко контрастировали с темным камнем прибрежных скал, оставив слугу, чтобы тот захватил сундук отца Криспии, когда он будет выгружен. Геральт исчез почти так же быстро — Асберта де Робо буквально выхвалил из прибрежной толпы и потащил туда, где их дожидались конюхи с лошадьми. Все это время он говорил о делах, жалуясь на превратности перенесенного путешествия, и засыпал сына вопросами, не дожидаясь ответов.
— Это его конец, я надеюсь, — сказала Клара.
— Куда ты идешь? — спросил Юсуф. — Ты знаешь?
— Дон Эксимено обещал меня проводить туда, где королева принимает вновь прибывших. Мы с Мундиной должны дождаться его. А ты?
Однако прежде чем Юсуф успел ответить, к ним подошел человек в форме гвардии его величества.
— Юсуф ибн Хасан? — с почтением спросил он. — Мне приказано доставить вас в распоряжение его величества. Надеюсь, вы добрались без приключений.
— Да, — кивнул Юсуф. — Все живы и здоровы, — добавил он, решив про себя, что пока морские путешествия существуют, это — самое длительное, в котором ему хотелось бы побывать.
Тянув до последнего, во вторник утром Улибе покинул корабль в состоянии полного душевного расстройства. Он сел в шаланду, швырнул ожидающему его лодочнику пару фартингов, тот посмотрел на монеты, свирепо насупился и угрюмо погреб назад в сторону города.
Когда шаланда уткнулась носом в песок, идущая вдоль берега стена уже была увешана мокрыми полотнищами, придавленными камнями. Простыни и сорочки хлопали и развевались на ветру. Когда он шел мимо, одна из прачек с руками, красными от вечной стирки, вытащила из своей корзины огромную кучу мокрого белья. Уголок простыни выскользнул из ее рук Улибе ловко подцепил его плоской стороной своего меча и галантно протянул ей.
— Осторожней, матушка, — сказал он. — Иначе все твои простыни сбегут от тебя со следующим порывом ветра.
— Следи лучше за собой, озорник, — ответила она. — Только порежь мои простыни и увидишь, что будет. Следи за своими собственными простынями… и проверь заодно, кто на них, когда тебя нет дома, — добавила она, злобно хихикнув. — А я уж за своими прослежу, спасибо, сударь.
— Думаю, ты справишься, матушка, — произнес он с улыбкой. — Ты дала мудрый совет. Премного благодарен. — Он кинул пару медяков в ее корзину и вновь направился к городу. Изумленная прачка вытаращила на него глаза, потом выудила монетки из корзины и спрятала их в глубинах своего корсажа.
Вопрос в том, думал он по пути во дворец, в чем мне предстоит разобраться. Ответ пришел моментально. Несмотря на очевидную тщетность такой попытки, он все же решил доискаться, почему Паскуаль был убит. Знали ли убийцы, кем он был и почему он обосновался именно в том месте? И если это так, думал он, они знали больше, чем те, кто согласился говорить с Улибе.