— Тогда поженимся в пятнистой полевушке. А волосы можно покрасить, если краску найду. Не хочу рисковать твоей жизнью.
Потянулась к его губам, но в этот момент в палатку постучали:
— Юрий Григорьевич, вас вызывает Грозный.
Майор со вздохом встал и принялся поправлять форму:
— Иду!
Грустно улыбнулся Даше:
— Извини.
Она помахала рукой:
— Возвращайся побыстрее.
Через пару минут в палатку вошел капитан Самохин. Даша узнала его по шагам и окликнула:
— Алексей, пожалуйста, зайди на минутку ко мне…
Капитан заглянул за занавеску:
— Позвать хирурга?
Она замахала рукой:
— Нет-нет! Что ты! Я хочу поговорить, только не знаю, как начать…
Капитан улыбнулся:
— Раньше я за тобой такого не замечал. Говори, как есть, я пойму.
— Мы с Юрой через два дня поженимся. Не мог бы ты перейти к ребятам?
Волынцева смутилась и опустила голову. Капитан радостно рассмеялся:
— Вот в чем дело! Нет проблем, место у Гуськова в палатке найдется!
Самохин вышел из-за ширмы, свернул спальник и ушел, что-то тихонько напевая. Вскоре Дарья услышала его голос, созывавший разведчиков к кухне. Даша решила, что пришел новый приказ и капитан собрался довести его до сведения всех.
В палатку зашли хирург и медсестра, без стука прошли за занавес:
— Итак, барышня, вот я и до вас добрался! Сейчас посмотрим, что там с вашей рукой и решим, что делать дальше…
Борис Васильевич разрезал разбитый гипс и осторожно снял его. Ощупал плечо, ключицу, внимательно осмотрел рваный багровый шрам. Снял очки, затем снова надел их на нос:
— Не ожидал, если честно, что так быстро затянется. И все же гипс пока рано снимать. Попробуй пошевелить пальцами, а теперь приподнять руку. О малейшей боли сразу же сообщай, не терпи. Это очень важно.
Даша подвигала пальцами:
— Борис Васильевич, пальцы совсем не больно, я могла удерживать цевье винтовки.
Приподняла руку прямо, потом в сторону:
— Когда прямо рука идет, не больно, но в бок — больно!
Он взялся за ее плечо:
— Это вполне естественно. Кости не полностью срослись. Будь вы пациентом поспокойнее, я бы ограничился повязкой, но вы слишком шустрая. Сейчас наложим новый гипс…
Дарья взмолилась:
— Борис Васильевич, миленький, не надо гипса! Обещаю беречь руку и не поднимать тяжести. Под ним так чешется кожа! Я все равно стащу его через пару дней. Так стоит ли гипсовать?
Хирург посмотрел ей в лицо, затем осмотрел плечо еще раз и приказал медсестре:
— Алевтина, забинтуй ей плечо эластичным бинтом. Ну, глядите, милочка! Если вы ударитесь плечом, хрящи не выдержат удара и тогда я вынужден буду отправить вас в Ханкалу. Я советую вам поберечься.
Медсестра принялась быстро бинтовать плечо Даши. Вскоре медики ушли. Волынцева вздохнула и с тоской посмотрела на бинт. Над головой вдруг раздался голос:
— Не вздыхай! Скоро зарастет.
Она резко повернула голову: рядом стоял Стаценко с двумя котелками в руках:
— Я ужин принес. Пять минут назад говорил с Громовым. Послезавтра едем в Грозный и расписываемся там. Генерал будет моим свидетелем, а ты кого возьмешь?
Она взяла котелок и задумчиво сказала:
— Мужчину, наверное, нельзя? Хотя я взяла бы братьев Горяевых. Значит, попрошу одну из медсестер засвидетельствовать наш брак. Всего скорее Анну Николаевну.
Помолчала и опустив голову, продолжила:
— Я Самохина выселила. Надеюсь, ты не против?
Он удивленно выглянул за шторку и не обнаружил спальника заместителя. Обернулся к Даше, чуть улыбнулся:
— Не против…
Волынцева протянула к нему руку:
— Тогда садись рядом и давай, впервые в жизни, поужинаем вдвоем.
Даша легонько потерлась о волоски на его груди и приподняла голову. Стаценко спал, счастливо улыбаясь во сне. Она осторожно выскользнула из его рук и сев на кушетке, принялась внимательно разглядывать его. Взгляд скользил по красивому лицу с тонкими чертами, по широким плечам, по шраму на левой стороне груди и с досадой упирался в одеяло, прикрывавшее смуглое тело до половины.
Неожиданно вспомнился Артем: она любила вот так же разглядывать его. С каждой ночью открывая в его теле, что-то новое для себя — родинку на мочке уха, светлое пятнышко от старого шрама на подбородке, непокорный волосок на виске, всегда торчащий в сторону. Волынцева тихо заплакала. Слезы текли по щекам и она не стирала их. В носу щипало, но она не смела шмыгнуть, боясь разбудить Юрия. Он, не открывая глаз, вдруг глухо сказал: