Город сиял и блестел, стараясь понравится всем своим гостям. И одновременно кипел жизнью, как огромный муравейник. Первым делом Саблин озаботился жильем. Гостиница Россия в центре ему не подходила, так как там слишком людно. И слишком палевно. А парень любил тишину.
Обшарпанная гостиница "Урал", расположенная в старом ветхом здании, ему вполне подошла. А что? Не фонтан конечно, но почти центр, где все относительно в шаговой доступности. И внимание органов слишком не привлечет. Небогатый африканский студент, обучающийся в советском вузе, приехал посмотреть столицу. Что же здесь такого? Правда, плесенью здесь сильно пованивает, амбре ощущалось довольно сильное, но чай не баре… К нектарам не привыкли.
Заселение зашло без проблем. Это для советских граждан никогда мест нет. Им никогда ничего не светит. А для касты иностранцев гостиницы всегда держат бронь. Даже где-нибудь в Урюпинске, где никаких иностранцев никогда нет и не было. Ну и ничего, что номера вечно пустуют. Дворовый этикет, знаете ли. А вдруг зарубежный гость захочет остановиться в гостинице, не говорить же ему, что это невозможно? Тогда до него дойдут некоторые выводы о реальном положении дел при социализме. Это же идеологическая диверсия! Этого допустить никак нельзя! Высоки ставки-то. Каждый иностранец может что-нибудь не то ляпнуть в телепрограмме "Советский Союз- глазами зарубежных гостей".
Добавим, что только для иностранных граждан действовала в СССР такая опция как прокат автомобилей, полностью недоступная аборигенам. Причем цены были демократичными, если не сказать, что дотированными за счет государства. "Волга" — автомобиль представительского класса шел по цене 2,05 рублей в сутки, а вот "Москвич" — в пределах 1,5 рублей.
К тому же, в Советском Союзе расистов нет и негр тут самый почетный зарубежный гость. Еще бы чернокожие самые умные, так как они раньше большинства европейцев решили добровольно строить социализм! Сметливые, просто на ходу подметки рвут! И жвачка у них бывает. Клубничная. С Леликом и Боликом.
Правда, одноместных номеров, так называемых "люксов", не было. Как класса. Советские люди предпочитают жить в коллективе! И в коммуналках! Вот такие у них странные вкусы. И купить себе и второе койко-место было нельзя. Инструкции! У нас так не принято. Все в гостиницах жить хотят. Пришлось заплатить горничной червонец, чтобы она заселила второго жильца только после предварительной беседы с "эфиопом".
Саблин же решил сказать потенциальному соискателю в сожители, что он боксер, мечтающий заиметь бесплатного спаринг-партнера. Поэтому частенько будет пытаться соседу "пробить пресс". Естественно, любя. Привычка у него такая. Оставалась надежда, что после таких рекомендаций, желающих заселиться вместе с Иваном не найдется. Чай, звиздулей за здорово живешь получать никому не охота. К тому же, он здесь ненадолго.
Первым делом Саблин, стараясь не оставлять в номере отпечатков пальцев, достал "пузырек с лаком". Только там был самодельный силиконовый клей. Который кисточкой наносился на подушечки пальцев и быстро затвердевал образуя эластичную пленку. Теперь для криминалистов Иван стал "невидимкой". А то черт его знает, что они отчебучат, к чему бедного приезжего смогут пристегнуть.
Некоторый компромат, чтобы не попадаться на глаза любопытным горничным, был заранее оставлен в камере хранения ж/д вокзала. Понятно, что часть местной гостиничной обслуги работает информаторами на милицию и сведения могут уйти на сторону, но Ваня и не собирался здесь задерживаться.
После этих действий Иван, распахнув обе створки окна, и, нагнувшись, выглянул из номера и стал с удовольствием вдыхать загазованный городской воздух с легким привкусом креозота и парадихлорбензола. Улица тут была двухсторонней, и машин хватало, хоть и было не так много, как в Москве 21 века.
— Лепота, — с удовольствием пробормотал парень, пародируя артиста Яковлева в роли Ивана Грозного. — Эх… ле-епота-а!
"Лепоту" только немного портил во дворе, возле разгрузочного тупика, бродячий пес, который все время как-то по особенно жалобному подвывал, оплакивая свою голодную долю. Заранее скажем, что этот "концерт" продолжался всю ночь.
Вторым этапом Ваня прошелся к ГУМу и купил себе много сменного тряпья, для маскировки внешности. Что здесь плохо, что нет никаких распродаж, типа "все по десять рублей" или "все за стольник". Советская экономика плановая. Себестоимость каждой вещи посчитана "мудрыми" экономистами и производство включено в план как "архинужнейшая" Стране Советов вещь.
Какие же тут могут быть распродажи и уценки? Сгниет на полках, но торговля не скинет и копейку. При этом даже явный брак будет официально стоить не дешевле отличной импортной вещи. Такие вот ножницы цен. Полный трындец. Естественно, что импорт продадут даже мимо прилавка, а на полках, что в ГУМе и что в обычном сельпо, будет стоять одно и тоже и по одинаковой цене. Только в ГУМе ассортимент побольше. Что для Саблина было немаловажно.
Так что Ваня приобрел себе несколько темных изделий коломенско-калужских мануфактур. На вид — полная халтура. В таких шмотках хорошо только на улицах прохожих грабить. Мутные расцветки явно никто не запомнит. Единственное исключение в покупках были сирийские джинсы. По одежке встречают и не хотелось бы сразу выглядеть полным обсосом.
Вечером же Саблин в виде крупного колоритного негра закатился в Интурист. Импровизация — наше всё. А как утверждает глубокомысленная аксиома: «Кто ищет, тот всегда найдет».
— Я тут договорился встретиться с журналистом из Би-би-Си, — заявил Иван бармену.
Казалось, что его лицо сейчас треснет от улыбки.
— Со Стивом? — сразу врубился в тему пролетарий бара, вида а-ля Джон Леннон.
— Ну да!
— Мистер Максвелл скоро подойдет.
Вот так. Личное обаяние и шикарная улыбка иногда творят чудеса..
— Хорошо, я тогда тоже вернусь позже. Спасибо за помощь, приятель.
— Никаких проблем, парень.
Британский журналист Стив Максвелл до сорока лет играл в бунтаря и носил длинные волосы до плеч, которые в молодости были золотистыми и выглядели довольно сексуально, а с годами стали приобретать элегантный серебристый оттенок. На его нездорово белой коже почти не было морщин, так как у него была аллергия на солнечный свет и он всю жизнь носил ковбойские шляпы с широкими полями и длинные воротники для костюмов, полностью закрывавшие его от солнца.
Поэтому физиономия у Максвелла напоминало по цвету рыбье брюхо. Короткая светлая бородка защищала большую часть лица. Шея же у него была длинная и гладкая, с сильными мышцами. С этой точки зрения длительная командировка в СССР была Максвеллу в масть. Это не Майями-Бич и с солнцем здесь большие проблемы. Особенно в начале апреля. Да и зарплата за пребывание "на холоде" была не такой уж и плохой, хотя социальный пакет оставлял желать лучшего.
Сейчас Стив стал лысеть и коротко стричь волосы, но по-прежнему еще заигрывался в бунтаря. Впрочем, для редакции Би-Би-Си этот образ был довольно кстати. Пусть сотрудник бунтует в СССР, становясь иконой для тамошней молодежи. К тому же руководители знали, что это всего лишь удобный образ, маска. Журналистика — тошнотворное занятие, вроде копания в мусоре и нечистотах и люди тут подбираются определенного склада. Настоящий журналист — беспринципная гиена, он будет корчить из себя беспристрастность, а сам, к примеру, вываляет подсудимого в дерьме и заклеймит как прожженного преступника в своих статьях задолго до вынесения приговора в суде. В подобных паскудных фортелях Стив вел себя как настоящий талант.
Несмотря на любовь к алкоголю и нездоровой пище, Максвелл за добрые сорок лет не набрал ни одной лишней унции и в своем довольно преклонном возрасте имел примерно те же очертания фигуры, что и в молодости. Когда Стив подкрашивал волосы и надевал модную красивую одежду, он и в пятьдесят восемь был еще очень даже ничего. Его подводила печень. Все остальные его органы могли функционировать еще очень долго.
Весь сегодняшний день Стив сидел в бурлящей редакции отдела новостей русского корпункта Би-Би-Си, за пишущей машинкой и прижимая телефонную трубку к уху. Готовя с настойчивостью психопата очередную статью, посвященную "Красной угрозе". Стены и полки его крошечной кабинки, в которой царил перманентный беспорядок, были завешаны и заставлены наградами за выдающиеся достижения в журналистике, учрежденными влиятельными организациями.
Среди них был и диплом Пулитцеровской премии, которую Максвелл получил, когда ему еще не было и тридцати лет. Сейчас ему уже скоро стукнет шестьдесят, но он в делах по-прежнему сохранил рвение и напористость молодости. Подобно многим журналистам, работающим в СССР в связке со спецслужбами Ми-6 и ЦРУ, Стив взирал на мир с изрядной долей цинизма, хотя бы только потому, что повидал самые его неприглядные стороны.
Сегодня он весь день работал над материалом, который вызывал у него отвращение. Паршивая работенка! Только вечером можно пропустить рюмку, чтобы немного расслабиться и окружающий журналиста мир заиграл более приятными красками. К сожалению, одной единственной рюмкой все и ограничивалось, так как печень была уже не та.
В оформлении бара использовалась тематика смеси советского этно и техностиля. У дальней стены располагалась барная стойка — на всю ширину помещения. На стене висел огромный лубочный плакат СССР с рабочим и колхозницей. Должно быть в университетах сейчас имеется специальный факультет, на котором будущих дизайнеров интерьеров обучают достигать верха безвкусицы и бедности мысли, специально для того, чтобы оформлять гостиничные холлы, залы, рестораны и бары. Этот бар, похоже был оформлен лучшим выпускником подобного факультета.
А на полках за барной стойкой стояли сотни напитков, предназначенных промочить горло, облегчить бумажник и притупить чувства. В воздухе пахло старым деревом, выдохшимся пивом и сигаретным дымом с легким привкусом блевотины. Максвелл сидя за отдельным столиком, продолжая изучать свои заметки, когда на его место упала чья-то тень.
— Мистер Стив Максвелл из Би-Би-Си? — раздался вопрос на ломаном английском языке.
Подняв взгляд, он увидел перед собой молодого и крупного негритянского парня, довольно вульгарно одетого.
Здоровый черномазый бугай. Крупный, лысый. Рост — свыше 185 см, и вес за 90 кг. На щеках и лбу нарисованы причудливые темные татуировки. С таким громилой не хочется встретиться ночью где-нибудь в темном переулке. Стиву он показался похожим на леопарда, который с дерева разглядывает добычу, прежде чем спрыгнуть вниз и набросится на жертву. Кожа негра блестела как антрацит, только что вырезанный из свежего пласта угля.
— Да?
— Я — Ивон Чака-Чака из Танзании. Из племени катога, что большей частью вымерло много веков назад. В переводе с языка бемба это означает "люди мрака". У меня к вам имеется дельце.
Стив поморщился, он часто имел дело с неграми. Грубые черные мужланы, обладающие всеми недостатками своей расы. Все "дела" у них были весьма однообразные. Шлюхи и наркотики. Обнаглели. Но здесь? В СССР?
Возникла неудобная пауза.
— Кокаин? Девочки? — Максвелл решил сразу высказать осведомленность.
— А нужно?
— А есть?
— В Греции все есть.
— Но мы с Вами в большевистской России. И дамочки тут не избалованы. И мечтают выйти замуж за иностранца. Просто сами из платьев выпрыгивают. Даже денег платить им не надо. Так что с сексом тут проблем нет. Желающих женщин — море. Что же касается парней, то у меня в задний проход скоро лошадь будет забегать.
Складывалось впечатление, что на арене перебрасываются репризами два клоуна. Плохой английский черномазого позволял легко представить, что дело происходит в комедийном ситкоме. Шотландский акцент Максвелла тоже добавлял юмора.
— Судя по вашему возрасту и здоровью, такие люди как вы, уже больше говорят о женщинах, чем занимаются с ними любовью. Но у меня имеется то, что Вам поможет, — с этими словами чернокожий достал из кармана и украдкой показал журналисту таблетку, запаянную в целлофановый пакетик размером с ноготь большого пальца на руке. — С этой штукой ваш аппарат заработает как в молодости. Вы сможет отыметь всех. Даже Ларри Кинга. Шутка!
— И что же это?
— Вершина африканской народной медицины. Чудо этнофармокологии. Вытяжка из семенников белого носорога под названием "Культ мужской силы". Убойная штука. С ее помощью столетние вожди обслуживают свои огромные гаремы. Действует без осечек. Эти снадобье занимает центральное место в культе Мбвуны.
На самом деле это был мощный модифицированный аналог "Виагры". Сама "Виагра" могла подвергнутся лабораторному анализу и тогда секрет может уйти налево, но созданные с помощью магии таблетки подобного анализа не боялись.
— И почем же ваш товар?
— Дорого, черт возьми! Вы знаете сколько стоят семенники носорога? Как трудно охотится на них, отбиваясь от нападения львов-людоедов, с гривами цвета крови? Когда мухи-кабури, разносящие малярию, едят вас заживо? И сколько вообще в Африке сейчас осталось белых носорогов? Уже сейчас такому препарату самое место в коллекции музея, рядом с шаманской трещоткой. Но для вас эта таблетка достанется бесплатно. Мне тоже понадобится от Вам небольшая услуга.
— Страшно представить…
— Нет ничего такого. Каждому хочется получить хорошее образование. И каждый хочет потом продать подороже свою личность потенциальному нанимателю. Мне просто нужно размножить на "ксероксе" собранные мной материалы.
— Самоиздат?
— Нет, просто научная рукопись. Открытая публикация, переведенная переводчиком на иностранные языки. А в СССР с ксероксами проблемы. Их контролирует злая Кэй Джи Би. Чтобы диссиденты и бунтари не могли ими воспользоваться.
С этими словами чернокожий вытащил заткнутую под одеждой за пояс картонную папку с завязками, от которой так и веяло делопроизводством.
— Вот смотрите, — продолжал он, развязав тесемки и достав на свет ее содержимое. — Никакого криминала. И это не методички КПСС. Все научные брошюры опубликованы издательством Майкопского университета. А это рукописный перевод текстов на итальянский и английские языки. Мне нужны две копии итальянского и четыре — английского.
— Ты шутишь? — скептически заметил журналист. — Чувак! Да тут более ста страниц рукописного текста. Значит будет почти четыре сотни листов копий. Охренеть! Я по твоему кто? Фея-крестная? Или типография?
— Я тоже не благотворительная организация. Ну, хорошо, уговорил. Одна копия итальянского и три копии английского. А за это, Стив, у меня будет для тебя еще один подарочек.
И чернокожий кивнул на одинокую пустую рюмку, стоящую на столе перед Максвеллом. После чего произнес:
— Я, конечно, не врач, но вижу, что печень ты, приятель, себе уже посадил. Алкоголь для тебя вреден. Даже на таких минимальных нагрузках твоя печень откажет уже через два года. И все, пишите завещание. При этом, не существует никакой «терапии», способной это излечить.
— Так Кока-кола еще более вредна! — попытался пошутить Стив, мученически закатывая глаза. — Слишком много сахара. Чистый яд.
Негритос так же украдкой показал еще один пакетик с таблеткой цвета слоновой кости.
— Вот решение твоих проблем, — тихо прокомментировал он демонстрируемый препарат. — Таблетки счастья. Чудо Африки. Настоящее произведение искусства народной фармакологии. Сплошные эндорфины. Каждый вечер, без всякого алкоголя, ты почувствуешь себя как в раю. Не скажу, что тут нет побочных эффектов, но в твоем случае пять лет это уже не тот срок о котором можно беспокоиться. Как тебе такое предложение? Это бонус.
Тут надо сказать, что начало восьмидесятых на Западе не было временем здорового образа жизни. Наоборот, все дела важными людьми преимущественно решались под выпивку и сигару. В ходе неформального общения. А кто не курит и не пьет, тому в бизнесе приходилось тяжело. Потому что его со стороны все воспринимали за представителя прислуги, которому на работе нельзя оскоромится. Таковы правила. Так живут и люди в Стране Максвелла.
Даже такой фанат спорта как Брюс Ли, имевший к тому же азиатскую не переносимость алкоголя, из-за отсутствия в организме необходимого расщепляющего фермента, на великосветских тусовках, чтобы его не принимали за официанта, курил косяки с марихуаной как паровоз. Без остановки. И упорно тренируясь, в конце концов научился пить слабоалкогольное японское саке. Что же касается такого Голливудского сенсея и гуру боевых искусств как Дэвид Кэррадайн, то тот даже в фильмах снимался всегда под ударной дозой мексиканского мескалина. Так что алкоголь и наркотики, как дань традиции, являлись нормой для американского общества.
Кроме того, не забываем, что на Западе широко провозглашалась концепция "свободы", получившая свое абсолютное выражение в "стране свободы"- США. Благодаря чему, в Америке в тюрьмах всегда сидели огромные толпы народа. Уступающие лишь по численности ГУЛАГУ времен Сталина. Так сказать другая грань американского бизнеса. Так как именно широкое использование труда заключенных помогало американским корпорациям сильно экономить на производстве. К примеру, в том же "Макрософт" широко применялся труд зеков на упаковке.
Чернокожий взял со стола салфетку, скрытно завернул в нее обе таблетки в пакетиках и пододвинул к Максвеллу.
— Это аванс, — сказал он журналисту пока на его черном лице играла холодная усмешка. — Качество гарантирую. Думаю, в твоих интересах прийти сюда и завтра за второй дозой. С ксерокопиями. И заодно узнай мне, кто из западных ученых физиков или математиков сейчас в Москве. Или будет в ближайшие дни. Бывай, чувак!
И чернокожий встал и ушел оставив папку и салфетку на столе. Сама картонная папка была дешевой и следовательно общедоступной. Максвелл подумал и взял и то, и другое. Секундное дело. А журналистское чутье подсказывало, что из этой встречи можно будет что-то выжать.
Стив сразу решил устроить тест-драйв. Будем импровизировать! Тут же в баре он подцепил сорокалетнюю машинистку из корпункта, Мэгги. Здоровенную деваху с гиппопотамьими зубами. Когда-то они вместе здорово зажигали, но в последний год Максвелл уже на такие подвиги был не способен. Стресс и общее состояние организма не оставляли возможности для бурной сексуальной разрядки. Но в этот раз все действительно прошло на отлично. Одна таблетка и Стив почувствовал себя как в молодые годы. Хотя, даже тогда он не был такой секс-машиной. Похотливая машинистка смотрела на партнера с чувством благоговения.
Ну а добавка, после того как Мэгги ушла, в виде таблетки счастья, позволила журналисту почувствовать радости беззаботного детства. То есть лежать и пускать пузыри. Чувствуя себя на седьмом небе от райского блаженства. Так как "плющило" старину не по-детски.
— Как прекрасно, — тихо шептал журналист. — Как все прекрасно!
На утро особых последствий бурно проведенной ночи не имелось. Конечно, если в таком возрасте ты просыпаешься и тебя ничего не болит — значит ты умер. Но день начался в состоянии средней паршивости по шкале Максвелла. Дело явно было стоящим. Стив был впечатлён. Надо дать печени отдохнуть и заменить ежедневную рюмку "волшебной" таблеткой. Рок-н-ролл начинается!
Поэтому Стив аккуратно сделал требуемые копии. Благое дело. Но он не был бы журналистом, если бы не стал проявить любопытство. Автором всех брошюрок был некто Саблин. Немного прочитав английский вариант текста, Максвелл сразу понял, что там изложена какая-то важная супернаучная хрень. У русских появился еще один ученый физик? Надо покопать глубже, так как многих из них привлекают к ядерной программе СССР и Ми-6 собирает на них информацию в свою картотеку. Тут же в папке лежала завалявшаяся газетная вырезка. Из нее журналист узнал, что автор этих научных теорий — простой советский школьник. Мистификация русских? Зачем?
Чтобы не терять времени даром, Стив тезисно набросал черновик очерка о юном русском гении. Никогда не знаешь, что тебе может приходиться. Но надо было проверить полученную информацию из других источников. Этого требовала профессиональная журналистская этика.
Вечером, дождавшись чернокожего, Стив отдал ему папку, в которую добавил сделанные копии. И начал пытать о природе этих материалов. Черномазый нехотя признался, что он вышел на этого русского вундеркинда и теперь на свой страх и риск пытается продать полученную информацию заинтересованным лицам. Негр сказал, что сумел лично встречался с этим Саблиным и в приватном разговоре выяснил, что тот не прочь, по примеру американской школьницы Саманты Смит, отдыхавшей этим летом в Советском Союзе в качестве "посла мира", тоже съездить в Италию. По горьковским местам. На Капри.
Обычно физики такого ранга в СССР не выездные. Или же передвигаются под плотной опекой КГБ. Но тут пока школьником органы еще не заинтересовались. И можно выдернуть его на запад. Учиться по обмену или придумать прочую хрень. Кто такая Саманта Смит? Дура — дурой. Останься она в Союзе Америка ничего не потеряет. А вот если Саблин останется на Западе, то это будет весомый вклад в будущее ослабление обороноспособности Советов.
А то что парень гений, в том нет никакого сомнения. В 14 лет он написал остросюжетную художественную книгу, которая очень популярна в стране и стал членом союза писателей одной из автономных республик на юге. Конечно, опубликованная книга во многом детская, но для этого возраста сойдет за шедевр. Теперь же, немного повзрослев, чудо-школьник ударился в науку и вот вам результат — уже три серьезные научные публикации. Уровня профессора. Солидно. Чувствуется искра гения. Что же будет дальше?
А вытяни этого школьника на Запад — легко будет уговорить его остаться там. Так как уровень оплаты труда толковых научных работников отличается в капиталистическом мире от социалистического в разы. Даже школьник сообразит, что получать за свой труд в сотни раз больше — намного лучше. Да и то, что русские лишаться такого ресурса, уже будет неплохо.
Тут и Максвелл возбудился. Журналист тоже почуял запах денег. В обмен на таблетки он дал чернокожему пару-тройку фамилий ученых, адреса где их найти, но и сам забрал один итальянский и один английский экземпляр ксерокопий, сказав, что покажет их по своим каналам нужным людям. Естественно, что под своими каналами Стив имел в виду куратора из Ми-6. А может и из ЦРУ.
Саблин же широко использовал возможности своего нового облика. Если советские органы без тени смущения гребли всех граждан нашей Родины, кто тусовался рядом с иностранными посольствами или в компании иностранцев, то к негру изначально никаких претензий не имелось. Не наш человек. На то и был расчет. Так же легко можно было миновать любого швейцара или администратора, грудью стоящего на страже в местах скопления иностранцев, гостиницах, барах и прочего. Иван просто шествовал мимо, не замечая преграды. И никаких вопросов не возникало. Положено! Артистом он так себе был, но везде проходило.
Для журналиста Ваня специально подготовил наживку, что бы тот сам насадился на крючок. Развел буржуйскую шавку как ребенка. Что же касается того, что его могут опознать, то Иван этого не боялся. В советских газетных публикациях качество черно-белой печати было ужасающим, разрешение невысоким, а пиксели — крупными до невозможности. По таким фотографиям узнавать кого-либо было затруднительно, поэтому в основном народ ориентировался на обязательные подписи под изображениями. К примеру: "Товарищ Черненко (слева) и Эрик Хонеккер (справа). Так как без подписи отличить Черненко от Хонеккера было нетривиальной задачей.
На третий день, утром, Иван, узнав в каком номере обитает приглашенный на научный слет профессор Хорнет из Алабамы, сам нанес ему визит. Без приглашения.
Проник в отель, поднялся на нужный этаж, нашел требуемую дверь и постучал.
— Кто там? — по-английски спросил внутри профессор.
— Обслуживание номеров, — стараясь изменить голос до баса отвечал Саблин. — Откройте, пожалуйста.
И когда седовласый профессор в халате отворил дверь, то отстраненно почувствовал, что в шею его что-то кольнуло. Прозрачная жидкость из шприца попала в артерию. Саблин толкнул профессора в номер и закрыл дверь изнутри.
Благодаря работе Крокодила в психбольнице, Иван получил доступ к сильным специализированным препаратам. Подавляющим волю и призывающим к подчинению. Психи становились как шелковые. Ваня же волшебным образом модернизировал эти медикаменты, так что теперь они стали буквально убойного действия. Ручки-то золотые! А работа ювелирная.
Профессор готов был подчиняться. Иван посадил Хорнета на кровать, вручил ему в руки папку с брошюрами и английским переводом, куда добавил несколько газетных публикаций, и, смотря профессору в глаза, начал давать правильную установку.
— Все написанное здесь гениально. Этот школьник Саблин — мегамозг. Второй Эйнштейн. А может быть и первый.
Гипноз не гипноз, на подобной накачки хватит, чтобы Хорнет работал рекламным агентом Саблина целую неделю. А потом, когда действие препаратов ослабнет, остаточные явления сохранятся в течении месяца. К тому же мозгу трудно будет перестроиться для критического восприятия и он будет следовать в проторенной колее. Чтобы себе не противоречить. Психология — отличная вещь. Воспоминания же о кратковременном визите Саблина немедленно изгладятся из памяти.
И кроме того, здесь изложена не полная хрень, раз она получила признание в будущем. Чего-то стоит. Умные люди писали. Другое дело, что авторитет самого профессора Хорнета не сильно велик в научном мире. Это не звезда первой величины, и Алабама не научная Мекка. Это даже не Кремневая долина. Но пока Хорнет в Москве, на него могут выйти для консультации нужные люди. И он им распишет необходимое экспертное заключение в благоприятном ключе. А это можно будет использовать как трамплин наверх. К славе.
Проработав с профессором в течении четверти часа и удостоверившись, что тот бодро, как попугай, усвоил информации, Иван, оставив необходимые материалы в папке, поспешил откланяться. По-английски, не прощаясь. Видеокамер пока нет, и отпечатков пальцев на папке тоже нет. Так что индифицировать его не удастся. Все было проделано как по нотам, слаженно и виртуозно.
Таким же образом, в этот день было обработано еще два подходящих члена зарубежного научного сообщества. Теперь они будут явными фанатами Саблина. По крайне мере в ближайшее время. Что же, кашу маслом не испортишь.
С другой стороны Максвелл копал и наяривал изо всех сил. Он уже получил доступ к региональной прессе и понял, что рассказанное чернокожим студентом — чистая правда. Журналист доложился своим кураторам из спецслужб и те попытались пробить публикации, обратившись за помощью к экспертам. Мистер Смит, он же "агент Смит" ощущал собственную важность и был полон уверенности в себе, но даже он признал, что дело выглядит стоящим.
Естественно, что в Москве сотрудники спецслужб при посольствах обратились для консультации к уже обработанным Саблиным людям и те дали самые восторженные отзывы. Экспертная оценка из-за рубежа опаздывала, так как приходилось медленно передавать материалы по факсу и не все прошло гладко. Но первые мнения и там были очень благоприятными.
На четвертый день Саблин понял, что его визит в Москву надобно закруглять. Хватит суетиться, а то уже пару раз парень попал наблюдателям от чекистов на карандаш. Хотя гэбешники обычно непроходимо тупы, но скоро они начнут выяснять, что это за чернокожий фрукт трется рядом с журналистом Би-Би-Си. Того и гляди, скоро 'топтунов пустят. А закон подлости ещё никто не отменял.
Вечером Максвеллу Иван выдал очередную (и последнюю) порцию таблеток. Они были аналогичны предыдущим, за одним маленьким исключением. Препарат был доработан так, что через некоторое время печень журналиста начнет стремительно разрушаться. И в течении месяца тот умрет. Но пару недель еще побегает бодрячком, раскручивая маховик. Пусть выполнит всю грязную работу. А как только мавр сделает свое дело — мавр должен уйти. А так как печень у Максвелла уже разрушена, то эта смерть сойдет за естественную. И всем будет хорошо.
В конце концов, все зарубежные журналисты — приспешники дьявола. Демоны в человеческом обличье. Так как в их публикациях не найдешь ни слова правды. Борцов за свободу они называют террористами и наоборот. А если немного правды там и есть, то только для того, чтобы читатели усваивали потоки клеветы. А так как дьявол — отец лжи, а они ему верно служат, то прикончить зарубежного журналюгу — правильное дело для каждого нормального человека. Аверс и реверс. Белое и черное. Добро и зло. Бей ядовитых гадин! Нечего им отравлять людям мозги своими мерзопакостными пасквилями! Иван таких ублюдков давил и всегда давить будет.
И следующим утром Саблин отбыл из столицы в родной город. А через два дня после его отъезда, в коридоре гостиницы "Урал" послышался топот ног. Властные мужчины ринулись вверх по задрипанным лестницам словно свора собак. Личности в грубых ботинках спотыкались и чертыхались. "Все молодцы, как на подбор, и с ними дядька — Черномор."
Глядя на них оставалось совершенно непонятно, почему так долго ученые не могли установить, что человек произошел от обезьяны. Ведь это становилось понятно с первого взгляда на хари эти легко возбудимых визитеров. В шаткую входную дверь бывшего номера гражданина Эфиопии Фасиладаса Рас Мариама громко застучали. Раздались грубые голоса:
— Открывайте! Центральная разведывательная служба! Откройте дверь! Граждане! Сохраняйте спокойствие! Все в порядке. Никому не нужно выходить из своих номеров.
И тут же истеричный крик:
— Стреляй, Глеб Егорович! Стреляй! Уйдут, проклятые!
Вот это уже казалось бредом. "Не имейте сто баранов, а женитесь как Чурбанов". И хотя гостиница "Урал" была окружена, но птичка уже улетела. В искомом номере находились, ошарашенные странным русским гостеприимством, парочка студентов из Вьетнама, которые ничего не знали. Совершенно, так как заселились недавно. Избитые, азиаты тихо плакали от боли. Да и в штаны они успели наложить.
А так как официально эфиоп Рас Мариам не регистрировался ни в аэропорту, ни на железнодорожных кассах, то оставалось непонятно, как же он сумел покинуть столицу. История поскудная.
— Соберите в номере каждую пылинку, каждую ниточку, каждый волосок, — зло выговаривал подчиненным кто-то из начальства в темном костюме и при галстуке. — Обработайте всё тут химикатами. Фотограф пусть сделает полную серию снимков…
Ничего конкретного это не принесло. Конечно, сотрудники будут скурпулезно опрашивать таксистов, ж/д проводников, водителей автобусов и прочую публику, но дело это не быстрое. И неблагодарное. Так как эти люди на месте не сидят, а все время ездят. И на тех объектах и транспортных узлах в любое время суток кипит человеческая круговерть. Настоящая каша. Кто-то приезжает, кто-то уезжает. В том числе и негры. А всех не упомнишь. След же с каждым днем остывал все больше.