человек, тоже кавказской национальности. Они заинтересованно смотрели в его сторону.
Поймав его взгляд, Алик пояснил:
— Мы тоже сюда заскочили пообедать и случайно встретили тебя.
— У меня с тобой общих дел не было, нам не о чем говорить, — не скрывая недовольства, сказал Душман.
Заловить его одного капеллой в ресторане и предлагать поговорить по душам было вызовом, которому он не
должен был поддаваться.
— Я тебя прошу не отказываться от разговора, — цинично скривив рот и покивав головой из стороны в
сторону, продолжал настаивать Алик, всем своим видом говоря: «Чего ломаешься? Все равно будет по-моему».
— Твой разговор со мной такой срочный, что ты мне не дашь пообедать? — с глубоким смыслом задал
вопрос Душман, считая, что если от Алика последует категорический ответ, значит, он и его компания настроены
к нему агрессивно, если последует положительный ответ, то противники настроены на мирный исход беседы.
— Мы не спешим, подождем, — снисходительно ответил Алик. — Тем более сами тоже жрать хотим.
Алик ушел к своему столику. Когда Душман пообедал, к нему подошел официант получить плату. Отдавая ее, Душман сказал:
— Там на улице стоит «тойота» 47-15, скажи водителю, что Алик вынуждает меня поговорить с ним.
— Сделаем! — очаровательно улыбнувшись и плебейски изогнувшись, пропел официант.
Увидев, что Душман освободился, Алик подсел к столику Душмана.
— Послушай, дорогой! Ты обидел очень хороших людей, — начал «ласковую» беседу Алик.
— Если я кого и обидел, то перед тобой держать ответ не собираюсь, а мазу за других тянуть — опасная
вещь, — поигрывая желваками, зло бросил Душман.
Душман сказал истину, которая в преступном мире была законом. Такой закон давал право попрать человека
с огромным авторитетом и могуществом, чего Душман за Аликом не видел.
«Алик в ресторане со своей кодлой не посмеют устроить байрам, кроме всего, у меня за поясом есть дура, но
лишний раз засвечиваться с нею не хочется», — подумал Душман.
Опять недовольно покивав головой, Алик произнес:
— Еще не выслушал меня, а сердишься.
— Чего ты от меня хочешь?
— Вот это разговор настоящих мужчин, — безо всякого повода для оптимизма подхватил Алик. — Мне ребята
сообщили, что ограбление фирменного кооператива твоих дружков работа.
— Если ты так уверен в своем предположении, то беги в ментовку и выложи свои козыри, может быть, заработаешь ценный подарок, — ковыряясь ногтем в зубах, зло бросил Душман.
— Ты меня не обижай, — ощерился в злобе Алик. — Я ведь тоже могу на тебя обидеться.
— Интересно посмотреть на тебя в злобе, никогда не видел, — продолжал накалять обстановку Душман.
— Сейчас увидишь, — заверил его Алик.
Несмотря на то что Душман не сводил глаз с Алика, он не заметил сигнала, по которому все его дружки, поднявшись из-за стола, направились к ним.
Резко выхватив из-за пояса пистолет, Душман, направив его на Алика, нервно предложил:
— Скажи своим харям, что им за моим столом места нет.
Алик, подняв руку вверх, вернул своих сторонников назад.
Душман понял, что у Алика неожиданный наскок на него не удался.
— Ладно, говори, чего ты от меня хочешь?
— Последнее время ты здорово стал сорить бабками, — не скрывая зависти, сказал Алик. — Я подумал: откуда они у тебя появились, и вдруг мне кооператоры говорят, что у них обчистили сейф и что ты им угрожал
карой за то, что они не хотят платить тебе дани. Потом мне из верного источника сообщили, что к тебе приезжал
медвежатник. Поэтому, кроме вас, сейф кооператоров никто не мог взять.
— Ну и что с того, что ты так считаешь? А я считаю, что его ты со своими дружками ломанул, —
улыбнувшись, пошутил Душман.
Почувствовав смену настроения Душмана, Алик тоже пошутил:
— У меня в друзьях те, у кого сейфы чистят, а у тебя в друзьях те, кто их очищает. Я понимаю, что все ты
вернуть не сможешь назад, но своей долей ты поделись со мной, — наконец высказал свою главную мысль Алик.
— Так тебе часть доли надо? Так бы сразу и сказал, — оживляясь и возбуждаясь, заметил Душман. — Так вот
что я тебе скажу: мотай со своей кодлой туда, откуда прикатил, и устанавливай там свои законы, а у нас уже есть
свой закон, который гласит, что такие шустряки, подписавшиеся после ухода поезда на покупку билета, теряют