достойный предшествующему тост, за который также нельзя было не выпить. Наблюдая за пиршеством, Душман
заметил, что никто из присутствующих не спился и не потерял своего лица. Каждый пил столько, сколько ему
позволяло здоровье и сколько он желал.
Кооператоры, здоровенные ребята, обслуживающие важных гостей, были шокированы, увидев их раздетыми.
Им показалось, что они присутствуют на совете вождей индейских племен, а не в Москве — такая яркая и сочная
была на их телах татуировка.
На другой день в помещении этого же кооператива состоялась воровская сходка по вопросу приема Душмана
в законники.
Тайным голосованием председательствующим был избран Лапа, но он сделал себе отвод как не успевший
познакомиться со всеми и вместо себя председательствующим предложил избрать Шамана, за которого
проголосовали шесть участников сходки. Тот охотно воспользовался предоставленной ему возможностью.
— Прежде чем мы приступим к обсуждению повестки сходки, мне хочется узнать от наших гостей, что
побудило их в таком солидном количестве приехать сюда и не отошел ли кто в силу своего возраста от
воровского закона? Сразу извиняюсь, если кого из вас обидел своим вопросом, но ответ на него успокоит
мнительных, если такие среди нас имеются.
Его обращение к иногородним вызвало одобрение со стороны Туза, Карася и Костыля, но Монах, Охотник, Кацап и Гетман не поддержали Шамана, посчитав его вопрос бестактным и подлежащим снятию с обсуждения.
— Как видишь, Шаман, — поднялся Лапа, — твое предложение, если к четырем голосам москвичей
прибавить шесть наших, в обсуждение сходки не прошло, но мы, «крестьяне», любопытные и согласны с его
включением в повестку сходки только с условием, чтобы и все москвичи тоже отчитались, не отошли ли они от
воровского закона. Как Райкин говорил: «Вопрос очень интересный». Тогда ничье самолюбие не будет затронуто, и мы посмотрим, кто и как себя проявил. Может быть, мы, хамье, не умеем жить.
— Оскорблений допускать не будем, — спустил на тормозах возникающий конфликт Шаман, но предложение
Лапы вынужден был принять, так как назревший конфликт нельзя было иначе разрешить, тем более он был один
в нем виновен.
Туз оказался карточным шулером, которых в Союзе, особенно в последнее время, развелось как грибов в
осеннем лесу. Только мастерство одних было выше, других ниже, и определялось оно относительным
сравнением.
Карась и Костыль были карманными ворами и, что им было неприятно признавать, подчинялись своим
паханам, которые к тому же были законниками.
Шаман — домушник высокой квалификации, имевший своих наводчиков, сбытчиков краденого. Он жил на
широкую ногу, но вместе с тем вынужден был постоянно рисковать.
Выслушав их, Лапа снова поднялся и сказал:
— Чем занимаются Костыль, Кацап, Охотник и Монах, вы знаете, а нас это не интересует. Их «трудовая»
деятельность не наша забота. Удовлетворяя интерес кое-кого к нашим персонам, информирую: среди
«стариков», так «уважаемых» молодежью, есть шниферы, медвежатники, паханы семейств. Лично я был и
являюсь паханом лагеря ООР, желающие могут записать адрес УО-15/1... паханствует там по моему поручению
Тихий. Туда мною в не такое отдаленное время передано около 300 грамм презренного металла: старикам
срочно понадобилось фиксы вставлять, — ехидно пошутил он. — И сорок косых, чтобы было на что жить... На
первую часть вашего интереса я ответил. Перехожу ко второму вопросу, а именно почему мы оказались здесь.
Тарас Харитонович, не посчитай за труд, сними с пальца свой перстень, пуская братва посмотрит, какой на нем
наездник.
Душман, сняв перстень, пустил его по кругу, а Лапа продолжал:
— По инициативе одного из нас Тарас Харитонович принял участие в чистой сделке с камушками на сумму со
многими нулями. Вы видите, камушек чист, за ним нет ни крови, ни грязи.
Получив назад перстень, Душман, надевая его на палец, вновь услышал обращение Лапы к себе:
— Тарас Харитонович, тебя в доле не обидели?
— Помилуй Бог! Стопроцентная получка от вклада — где еще можно так удачно вложить деньги? — подыграл
он искренне Лапе.
— Вот так мы, старики, работаем и вот почему мы нашли нужным приехать на сходку и прошамкать свой
голос за Душмана. Если вы наши действия осудите или посчитаете плохими, мы безропотно удалимся, —