— Так он меня за собой может потянуть, — забеспокоился Пончик.
— Он сам себя посадит, не впервой такой финт проводить, а чтобы не лишаться своего компаньона и
годовых, ему тебя тянуть за собой будет не резон.
— Как же можно так сделать? — обескураженно спросил Пончик.
— Зачем дурным забивать себе голову? — урезонил его Лапа. — Тем более что я еще и сам до конца
операцию не продумал. Так что готовь лавэ, через неделю мы к вам подвалим.
Ровно через неделю на старой, видавшей не одну аварию «Волге» (ГАЗ-24) черного цвета Лапа вместе с
четырьмя подручными приехал в поселок Розовый, где находилось малое предприятие Пончика и Капреляна.
Подцепив к пиджаку «жучка», Лапа сказал остающимся в машине:
— Включите передатчик на прием. Как услышите, что меня собираются по натуре бить, валите ко мне на
помощь. Если запоздаете, шкуру спущу, но и раньше времени на глаза не появляйтесь.
В машине остались громилы, прошедшие через УО-15/1, среди которых лишь один Мамедов Ибрагим по
кличке Ишак вел себя беспокойно, был непоседлив и стремился покинуть машину преждевременно.
Оставшийся за старшего в машине зло процедил ему:
— Ишак, не бузи, пропустим, о чем они там бакланят, пахан нам колганы поотрывает, а ты своего кайфа не
получишь.
Такая угроза заставила даже Ишака успокоиться.
Зайдя в контору, Лапа по описанию Пончика сразу узнал Капреляна, небрежно развалившегося в мягком
кресле за столом. Однако он, не подавая виду, что знает, с кем беседует, спросил:
— Где мне найти Капреляна?
— Зачем его искать? Я Капрелян, — разведя руки в стороны, благодушно сообщил тот.
— У меня есть к тебе разговор. Можешь ли ты меня послушать, но только с глазу на глаз?
Посмотрев оценивающе на старика и не найдя в нем ничего впечатляющего для себя, Капрелян беспечно
произнес:
— Паслушай, дарагой, какие у нас могут быть секреты? Давай, говори скорэй.
Зашедшему в кабинет мужчине кавказской национальности он что-то сказал на родном языке, и тот, ничего
не сказав, с любопытством посмотрев на Лапу, вышел.
— Говоры, чего хотел сказать мне, — потребовал он.
— У тебя есть компаньон Игнатий Давыдович, — начал Лапа.
— Есть такой человек, — подтвердил Капрелян, настораживаясь.
— Так он мне пожаловался на тебя, что ты его бабки присваиваешь и нехорошо с ним поступаешь.
— Паслушай, дарагой, кто ты такой, чтобы учить меня, да еще разбираться со мной? — вскакивая с кресла и
размахивая руками, закричал он.
На крик Капреляна в кабинет заскочили два его друга, которым Капрелян стал жаловаться на своем родном
языке, от волнения вставляя порой в разговор русские слова.
Схватив Лапу за руки, друзья Капреляна попытались вытащить его из кабинета во двор со словами:
— Зачем такого хорошего человека обидел?
С нестариковской ловкостью Лапа, вывернувшись из их рук, возмутился, умышленно накаляя ситуацию:
— Я не пьяный, а вы не легавые, чтобы меня тащить.
— Ага, напугался! — самодовольно констатировал Капрелян, глубоко ошибаясь в своем предположении.
— Еще бы! Вы же бить будете, — серьезно для Капреляна, но с юмором для себя и для своих сообщников
ответил Лапа.
— Старый пердун, пришел меня пугать, а сам и укакался, — захохотав, пошутил самодовольно Капрелян, торжествуя свое превосходство. — Гоните этого шелудивого ишака в шею, — приказал он своим подручным.
Такого оскорбления и унижения Лапа не слышал и не получал уже несколько десятилетий, тем более что его
сообщники прослушивали беседу и могли сделать для себя неверные выводы в отношении его настоящих
способностей.
Когда «шестерки» Капреляна попытались вновь схватить его за руки и вытолкнуть из кабинета, Лапа, рывком
освободив правую руку от захвата, ударил ею одного из нападавших в промежность, отчего последний от боли
гортанно заревел, согнувшись в три погибели.