наказал, Шестоперов перед ним крупно провинился, интересно в чем?»
— Они живут на нетрудовые доходы, и их всех надо полоть под корень.
— Твоя попытка сделать прополку, я вижу, не увенчалась успехом? — предположил Чеботарев.
— Моя тяпка не для таких шлангов, — признался Шестоперов.
— Видать, солидный куш они у тебя вырвали? — не считая нужным прятать улыбку, поинтересовался
Чеботарев.
— Владимир Григорьевич, — начал Шестоперов, уважающие себя бывшие уголовники обязательно знали
начальника уголовного розыска своего района по имени и отчеству, — не пытайтесь от меня узнать больше, чем
я решил вам рассказать.
— Ты не скажешь, так они скажут.
— Они вам скажут, держи карман шире, — без рисовки, искренне засмеялся Шестоперов.
— Здесь я действительно перегнул через край, — признался Чеботарев. — Ты где сейчас работаешь? —
неожиданно сменил тему разговора он.
— Временно не работаю, — вынужден был ответить на такой неприятный вопрос Шестоперов.
— А может быть, ты слесарем работаешь, вечером нож точишь, утром деньги считаешь? — пошутил строго
Чеботарев.
— Я к вам с чистой душой пришел, а вы меня обижаете.
— Я тебя не обижаю, а предостерегаю от ошибок, которые ты уже дважды совершал. Между прочим, твои
обидчики работают, занимаются общественно полезным трудом.
— Защищаете? Да? — загнусавил Шестоперов.
— Не защищаю, а констатирую факт, — возразил Чеботарев.
— После такой беседы и задумаешься — стоит ли вам помогать или нет... — стараясь вызвать к себе
жалость, тянул Шестоперов.
— За то, что ты пришел и сообщил мне о дружбе Зиновьева с Гончаровым-Шмаковым, я тебе благодарен и
твои «заслуги» учту на будущее. Криминала в их поведении, на основании твоего сообщения, не вижу, а если ты
знаешь больше, чем говоришь, то говори.
— Я уже свое пропел, даже говорилка пересохла, — разведя руками в стороны, констатировал Шестоперов, поднимаясь со стула. — Если бы я знал, что получится такой разговор, то не приходил бы.
Пропуская его реплику мимо ушей, Чеботарев предупредил:
— Чтобы твоим трудоустройством не занимались мы, постарайся найти себе работу сам.
— Куда спешить? — пренебрежительно отмахнулся от совета собеседник.
— Ты не маши руками, а делай, как я тебе советую, иначе тебя ожидает неприятность.
— Снова под надзор возьмете?
— Узнаешь! — уклончиво ответил Чеботарев.
— Больше ноги моей тут не будет, — зло пообещал Шестоперов и, не простившись, покинул кабинет.
Разговор с Шестоперовым оставил у Чеботарева неприятный осадок, но, вновь прокрутив его мысленно, он
был вынужден признать неизбежность прежнего финала.
«Шестоперов не захотел мне говорить, за что его побили, значит, он полез в чужой кувшин за сметаной.
Гончаров-Шмаков ко мне не стал обращаться на Шестоперова своими средствами. Как видно, очень
убедительно, если тот прибежал ко мне.
За криминальные действия есть наказания, но потерпевший о своих потерях не говорит, да и другая сторона
ничего не скажет, попробуй разберись, кто из них прав, а кто нет. Я из разговора с Шестоперовым узнал два
важных момента. Первый — то, что Шестоперов не работает и не забросил свой промысел, а второй — то, что
Зиновьев с Гончаровым-Шмаковым поддерживает дружеские отношения и сотрудничает. Интересно, как далеко у
них зашло сотрудничество?» — подумал он.
Не откладывая в дальний ящик, он вызвал капитана Малышева и поручил ему во всем разобраться и
доложить.
Оставшись один в кабинете, Чеботарев, недовольный беседой с Шестоперовым, как бы оправдывая себя, подумал:
«Если бы ко мне пришел честный гражданин и подробно рассказал мне о постигшем его горе, разве я в силу
своих сил и возможностей отказал в помощи? Конечно нет!