женщиной отказаться. — Он мечтательно закатил глаза под лоб и блаженно поцеловал кончики пальцев левой
руки. В правой руке у него была потухшая сигарета.
В поведении Фахрата было столько непосредственности, энергии и темперамента, что и Белозерскому
невольно захотелось принять участие в таком мальчишнике. Однако, вспомнив о цели настоящей встречи, Белозерский сказал:
— Ты, Фахрат, посиди и помолчи, а я тебе кое-что сообщу неприятное.
Не ожидавший такого начала беседы Фахрат выжидательно уставился на Белозерского, вновь прикуривая
сигарету и затягиваясь ее дымом.
— Нашим сотрудничеством давно должно заинтересоваться ОБХСС, и если они раскрутятся, то нам придется
сидеть в другом месте и за другим, не так сервированным столом.
— Борисович, говори свою новость, не мучай меня, — прервал его Фахрат.
— Не спеши, все узнаешь, — недовольный, что его прервали, парировал Белозерский, а потом продолжил: —
Вся моя новость касается твоего поведения.
— А чего я такого натворил? — удивленно спросил Фахрат, облегченно вздохнув, так как считал, что со
стороны компаньонов к нему не должно быть претензий.
— Помолчи, ради Бога, дай немому сказать, — теряя терпение, поморщился Белозерский. — Я для
выяснения твоего поведения сейчас и сижу с тобой, только отвечай на мои вопросы без утайки.
Фахрат обескураженно смотрел на своего собеседника, не понимая, куда он клонит.
— Ты со своими друзьями в ресторане часто бываешь? — начал допрос Белозерский.
— Часто! — утвердительно ответил Фахрат.
— Ты не скажешь, кто в ресторане пытался кое-кого вызвать на соревнование, кто больше сожжет своих
денег?
— Говорил в шутку, — подтвердил Фахрат, улыбнувшись.
— Какое там говорил, если сжег две полсотни, — продолжал наступать на него Белозерский. — Кто стол с
закуской перевернул, кто любовнице машину купил?
— Машину на нее я только оформил! — защищаясь, заметил Фахрат.
— У тебя машина с домом уже есть. Не знаешь, куда деньги девать? Может так получиться, что ты не только
сам их лишишься, но и нас подведешь под удар.
В группе расхитителей Белозерский занимал главенствующее положение, так как через холодильник в
основном осуществлялись самые крупные операции.
Однако Белозерский свои указания подчиненным группы отдавал от имени шефа, якобы стоящего над ним и
руководящего всеми.
— Шеф тебя предупреждает: если ты потерял осторожность, то мы с тобой прекращаем деловое
сотрудничество.
— Борисович! Я понял свою оплошность и сделаю правильные выводы. Из игры я не хочу выходить, —
закончил Табаев с упором.
— Тебя никто не будет спрашивать. На твое место желающих толпа. Ты не делай устрашающую морду. На
нас ты давления не имеешь, капать куда-то ни тебе, ни нам не выгодно...
Белозерский тщательно готовился к настоящей беседе, а поэтому на возражения Фахрата находил
убедительные доводы. В конечном итоге Фахрат перестал огрызаться, а только слушал. Он понимал, Белозерскому безразлично, кто будет его преемником, лишь бы тот был менее популярен в среде им подобных и
в народе.
Между тем Белозерский, закончив нравоучение, стал говорить о деле, а это дало возможность Фахрату
понять, что он еще считается своим:
— Последнее время поставляемые тобой партии свиней в лучшем случае беконного веса. На них большие
приписки делать рискованно. Любой посторонний человек визуально может заметить расхождение фактического
веса с весом, указанным в документах. О последствиях такого факта я не говорю, и ребенку ясно.
— А что я могу сделать в такой ситуации? — загадочно улыбнувшись, спросил Фахрат.
— Ты отлично знаешь, что надо делать, и тебе об этом ранее говорили, но напоминаю опять в последний раз.
Свиней беконного веса ты забивай у себя на бойне, а мне направляй двухсоткилограммовых. Но тебе невыгодно
это, так как после забоя таких свиней получается фактический выход мяса больше нормы. У тебя появилась