— Сейчас, дорогой, только я чай подогрею, а то он уже, наверное, остыл.
— Не надо подогревать, и остывший пойдет.
Пока Софья Романовна не спеша исполняла просьбу Диспетчера, он взял один конверт, лежащий сверху в
шкатулке, и спрятал в карман.
Исполнив его просьбу, она, опустившись на стул, поинтересовалась:
— О чем мы с тобой говорили?
— О жизни сына, внука и вашей.
— Старая кочерыжка, совсем забывчивая стала, — пожурила она себя беззлобно. — Какая у меня теперь
жизнь, жду смерти, никому не нужная, а Бог смерти не дает. От скуки сошлась здесь с одним, тоже из дворян. Так
хорошо мне с ним жилось, столько у нас с ним было общего, но пожили мы с ним мало. Бог призвал его к себе к
ответу. Очень порядочный был человек, а теперь искать ухажера уже нечего, чувствую, как силы покидают меня.
— Может, перед смертью вернетесь домой, к Семену Филипповичу, чтобы смерть дома принять?
— Думала и я о такой возможности, даже ключ от квартиры берегла, а сейчас решила окончательно
зубастенькую здесь дождаться. Если бы меня позвал жить к себе внучок, я бы с доброй душой согласилась, но у
него цыганская жизнь. Его переводят из части в часть, то в одном военном городке живет, то в другом. Мне за
ним уже не угнаться.
Дождавшись, когда Софья Романовна закончит свое излияние, Диспетчер осторожно поинтересовался:
— У вас ключ от квартиры где хранится?
— Он у меня пропал из тумбочки в день похорон Юрия Викторовича.
— А кто его тогда хоронил?
— Как кто? — гордо произнесла Софья Романовна. — Конечно я и его сын Виктор.
— Вы, случайно, не знаете, где живет его сын?
— Точно не знаю, где-то в Москве.
— У вас его адреса нет?
— Был когда-то, а теперь я его затеряла, да он мне и не нужен.
— Где и кем работает Виктор? — продолжал настойчиво допытываться Диспетчер у ничего не
подозревавшей Софьи Романовны.
— Каким-то небольшим начальником на железной дороге. Там он дослужился до трех маленьких звездочек
на кителе, только они у него расположены как у коллежского регистратора.
— Что-то я таких званий не знаю, — улыбнувшись, признался Диспетчер.
— Такие звания до революции были у гражданских служащих, а если его приравнивать к воинскому, то, —
задумавшись на минуту, она закончила: — Оно будет соответствовать старшему прапорщику.
«Ну, бабуля, с тобой не соскучишься», — испытывая удовольствие от беседы, подумал Диспетчер.
— Вы помните его фамилию?
— Интересный вы молодой человек, я с Юрием Викторовичем прожила больше года, как я могу не знать его
фамилию, или вы думаете, что я уже выжила из ума? — обиделась она.
— Да нет, что вы, я просто так спросил, — стал оправдываться Диспетчер.
Она задумалась, у нее от удивления расширились зрачки глаз, потом она обрадованно выпалила:
— Заславский Юрий Викторович, — добавив с удивлением: — А ведь я едва не забыла его фамилию!
Больше Софья Романовна ничего важного, что могло заинтересовать Диспетчера, не сообщила. Когда он
заметил, что она стала повторяться, только тогда он решил с ней распрощаться.
Расставаясь с Диспетчером, Софья Романовна, не скрывая к нему симпатии, призналась:
— За все время нахождения здесь вы первый, кто выслушал меня, не перебивая и не мешая. Если захотите
еще со мной поговорить, приходите, можно даже и без гостинцев, буду очень рада, — сделав удивленное лицо, она воскликнула: — А мы с вами так и не познакомились. Я даже не знаю, как вас звать!
— Софья Романовна, мне нравится, что вы меня называете молодым человеком. В следующий раз как вам
скажут, что к вам пришел молодой человек, так знайте, что я пришел вас навестить. Вы хорошая мать и хороший
собеседник.
Без всякой фальши и наигранности он уважительно поцеловал ей морщинистую сухонькую ручку и, простившись, ушел.
Как он и предполагал, личного дела умершего Заславского Юрия Викторовича у администрации дома