через изоляторы временного содержания, тюрьмы, суды и этапы, не была чужой и безразличной, а поэтому они
сопереживали вместе с «героем» песни.
Лесник вспомнил последний свой судебный процесс, когда конвой уводил его из зала суда, а сын Константин
плача кричал: «Папа мой...»
Аналогичные или подобные ассоциации возникли в головах и других мужчин, лишь женщины приняли песню
как интересную историю.
Когда Диспетчер закончил петь и отложил в сторону гитару, Граф, дружески похлопав его по спине, благодарно сказал:
— Что угодил — то угодил, спасибо, не ожидал.
Видя реакцию слушателей на свою песню, Диспетчер несколько сконфуженно пробормотал:
— Да чего там, — на большее он не нашелся.
Обращаясь к Леснику, Граф удивленно и вместе с тем недовольно сообщил:
— Честно сказать, завидую ему. — Он кивнул головой в сторону Диспетчера. — Столько раз, будучи у
хозяина, пытался научиться игре на гитаре, получался голый васер.
— Может, еще что исполнишь? — попросил Диспетчера Арбат.
За Диспетчера заступилась подруга Графа:
— Дайте человеку передохнуть. Вы его совсем замучили. — Махнув Диспетчеру рукой, она предложила ему:
— Подсаживайся к нам.
Диспетчер, посмотрев на Бороду и увидев кивок его головы в знак согласия, шумно и с удовольствием подсел
к женщинам, подумав: «Когда еще подвернется мне случай напиться от пуза шампанского, нажраться
деликатесами от пуза и все на дурняк».
Наконец время взяло свое, и большинство гулявших склонилось к целесообразности прекращения пьянки и
расставания.
Выход своих хозяев заждавшиеся водители автомобилей встретили быстрым исполнением своих
обязанностей. Им так же хотелось, исполнив работу, быстрее пойти отдыхать. Для своих руководителей они были
в механизме четко налаженных организаций нужными болтиками и винтиками, надобность в которых патроны
ощущали лишь тогда, когда в них возникала необходимость. Необходимость в них у патронов возникала еже-
дневно, так как, помимо вождения автомобилей, им иногда приходилось исполнять функции телохранителей.
Глава 67
Как и предполагал Душман, Борода, при всем его желании, не имел возможности оказать помощь в
переправке картин за рубеж, в чем сразу же признался, не давая им никаких шансов надеяться на него, не
пообещав ни подумать, ни предложить никакой новой идеи, но согласился с решением Лесника ехать за
помощью к Лапе.
— Ты же его любимчик, и если у него будет возможность помочь тебе, то он разобьется, но поможет, —
убежденно констатировал Борода.
Они с Лесником решили свои картины домой не увозить, а оставить их на хранение у Душмана.
Проводив Бороду домой, Лесник взял у Душмана машину и вместе с Ларисой поехал к Лапе.
Приезду Лесника Лапа был обрадован, чего и не пытался скрывать. Лапа, отстранив от себя Лесника, разглядывая, шутливо возмутился:
— Виктор! Где ты пропадал, чертяка?
— В стольном граде, Остап Харитонович, — также весело ответил ему Лесник.
Он отдал привезенные подарки сожительнице Лапы Марии Ильиничне, которая, улыбаясь ему как старому
знакомому, довольно проворковала:
— Просим дорогих гостей в дом.
— Готовь, но не забудь поставить бутылочку на стол, — поддержал ее Лапа.
— Само собой, — успокоила его Мария Ильинична.
— Возьмите с собой Ларису, она поможет вам приготовить стол, — предложил Лесник.
Внимательно посмотрев на изысканно и со вкусом одетую Ларису, Мария Ильинична сказала:
— Если желаешь мне помочь, то я тебе дам свой новый халат.
— Конечно помогу, — согласилась Лариса, заходя с нею в дом.
Лапа с Лесником вышли на пустынную улицу и присели на лавочку.