— Когда-то занимался нашим промыслом, учеников не имел, в среде медвежатников не очень котировался.
Однако смог накопить деньжат и купить в Нью-Йорке какой-то питейный ресторан или бар под названием
«Ночная фиалка».
Молох обеспечит тебя инструментом, сделает путевую наводку, поможет надежно спрятать добычу, решит
другие вопросы, с которыми ты к нему обратишься.
— Ты, Остап Харитонович, как я понял, уже успел все обдумать за меня, — задумчиво констатировал Лесник.
— А как же! Кто же еще, кроме меня, сможет оказать тебе такую помощь? Никто.
— Рискованно и страшновато, — признался Лесник.
— Тоже мне, открытие сделал, — проворчал Лапа. — Бабу в первый раз валяешь — и то страшно, а тут такое
дело. Конечно, страшно будет. Кто не рискует, тот не пьет, как воду, шампанское и не может содержать таких
девочек, как твоя Лариса.
— Стареешь, Остап Харитонович, уже и ехидничать начинаешь, — вяло заметил Лесник, сплюнув на голыш, но промахнулся мимо цели слюной. — А какая тебе корысть от твоего предложения?
— Никакой! — несколько раз отрицательно покачав головой, ответил Лапа. — Если не считать моральный
фактор, — с заблестевшими глазами признался он.
— И с чем его едят?
— Мой ученик вырос в медвежатника международного класса. Звучит?
— Звучит, — признался Лесник, — но и по ребрам стучит. А если я откажусь? Зачем мне рисковать при моих
бабках?
— Ты знаешь, что я тебя никогда ни о чем не просил, тогда мне придется своего ученика просить о
единственном для меня одолжении в жизни, на которое ты не должен и не имеешь права ответить отказом.
— Прежде чем я отвечу на твою просьбу, разреши мне подумать, — обреченно попросил Лапу Лесник.
— Я с ответом подожду, — проникновенно согласился Лапа. — Я же тебе добра желаю, а не погибели. Не
хотел тебе говорить, но скажу: все, что останется после меня, завещанием я оформил на твоих сыновей.
Как видишь, в задумке моя корысть минимальная. Нам с тобой того, что у нас есть, хватит на всю жизнь за
глаза, но детям твоим, если ты не хочешь, чтобы они прошли через тюрьмы и лагеря, мы должны обеспечить
надежное будущее.
Нам с нашей профессией открывается такой фарт, не воспользоваться которым просто грех. Мне, старому
козлу, и то захотелось ломануть пару сейфов, пройтись по Бродвею, покупаться в фантастической роскоши и
вернуться домой, чтобы потом спокойно умереть.
— Мы же их языка не знаем, — высказал свой последний довод Лесник, которому щедрость Лапы помешала
в резкой форме отказаться от предложения.
— Сейчас в капстранах навалом наших соотечественников, как их называют журналисты в газетах, среди них
побывавших у хозяина с не меньшими, чем у нас, послужными сроками хоть пруд пруди. Найти их и установить с
ними контакты — пара пустяков, тем более я тебя посылаю не на голое место.
— Почти уговорил, но ты мне так и не дал подумать, — напомнил Лапе Лесник.
Поднявшись с дерева, не взяв носового платка, на котором сидел, удалившись метров на тридцать от Лапы, Лесник задумчиво стал смотреть в воду, которая живой массой проходила мимо него...
Минут через двадцать глубокого размышления Лесник подошел к Лапе:
— Ты знаешь, что твоей просьбе я отказать не могу. Будем считать ее первой и последней.
— Я очень доволен, что ты меня понял, и сообщу тебе следующее: по моей просьбе Фостер купил у себя в
Штатах и привез к нам в контору два новейших сейфа последних, более сложных конструкций замков. Ты на них
потренируешься, набьешь руку и только после того, как они будут колоться перед тобой даже от взгляда, только
тогда я тебя благословлю на дело.
— Так вы, я вижу, не теряли времени даром и давно готовились к настоящему разговору со мной? —
удивился Лесник.
— А как же? — согласился Лапа. — Я твой учитель и должен видеть вперед дальше своего ученика.
Потренировавшись с замками новых сейфов, с которыми вначале были небольшие заминки, Лесник понял, что все новые дополнения в устройстве замков касались второстепенных деталей, тогда как основной принцип
оставался неизменным.
В Москве Лапа объяснил Душману, зачем и для чего он берет с собой во Львов Лесника. Когда Лесник
предложил ехать вместо себя Душману, чтобы познакомиться с лицом, которое будет переправлять картины за