ущемляет моих.
— Завидую я ей, — нисколько не обидевшись на его откровение, призналась Лариса, — но не совсем.
— А чего так? — повернувшись к ней лицом, спросил Лесник.
— Очень вспыльчивый ты человек, срываешься, а это может привести тебя опять к хозяину, а какой бабе
хочется при живом мужике одной оставаться? — пояснила она.
— Моя жизнь вся построена на принципах. Если они не нарушаются, то на мне можно плясать, но если я на
кого-то отвяжусь, то пока ему глотку не перегрызу, не остановлюсь. Тогда я о благополучии, о семье, о
последствиях не думаю, — подтвердил он.
Посмотрев на часы, он, поднявшись с постели, сказал:
— Нам пора расставаться, а то мы полезли в черт знает какие дебри.
Перед расставанием с Ларисой, которую он на машине довез до дома, Лесник, положив ей в сумочку
нераспечатанную пачку четвертных, напомнил:
— Будь готова к поездке со мной.
— Я же у Душмана работаю, он знает?
— Все увязано, — успокоил ее Лесник.
Поцеловав его в щеку, Лариса ушла.
Глава 71
Возвратившись домой из Львова, Душман по телефону сообщил Леснику о результатах поездки на Украину и
одновременно узнал, что у товарища нет никаких помех, чтобы в любое время выехать с ним и картинами в Вену.
После этого Душман позвонил в Нью-Йорк Фостеру и уведомил его, что они готовы по его вызову ехать к
нему, но до Вены будут ехать поездом, где тот должен их встретить.
Хлопоты по оформлению выездных виз, других документов, бесконечные очереди к разным должностным
лицам сделали Лесника и Душмана раздражительными и нервозными.
В шестнадцативагонном составе им достались билеты в пятый вагон, где они заняли люксовское купе.
О своем предстоящем прибытии в Вену они сообщили Фостеру, который пообещал встретить их, а если по
каким-то обстоятельствам он не встретит, то сообщил адрес, куда они на такси должны были приехать и где их
будут ждать и достойно встретят.
Когда все необходимые документы и справки были собраны, представлены куда надо, и поезд с ними
отправился с вокзала в путь, они почувствовали облегчение, не веря, что больше не надо никуда бежать ни за
каким документом и не надо ничего доказывать.
В люксовском купе они ехали вдвоем. Их вагон был полупустой, тогда как обычные купейные вагоны были
забиты до полной вместимости. Делая вывод из увиденного, Душман сказал Леснику с ехидством:
— Наши соотечественники, покидая Родину, начинают экономить бабки с порога дома, а чемоданы набиты, как трюмы кораблей.
— Хай уматывают, больше нам хлеба останется, — пренебрежительно и беспечно отнесся к сообщению
Душмана Лесник.
— Если Родину люди покидают по политическим мотивам, я их еще могу понять, а тому, кто уезжает в
поисках легкой жизни, разрешал бы выезжать за рубеж только тогда, когда они по западным расценкам уплатили
бы за учебу у нас в школе, вузе, техникуме, других заведениях, где они получили путевую специальность, с
которой они не боятся пропасть на Западе. Если таких волков выпускать, так к чему мы придем?
— Ты знаешь, что в политике не разбираешься, и лучше в нее не лезь, — примирительно посоветовал
Лесник, наливая товарищу и себе в стаканы водки. — Давай выпьем за нас с тобой, за нашу удачу, чтобы все
наши планы осуществились, — предложил он.
— Давай за такой тост выпьем стоя, — став серьезным, согласился Душман.
Выпив спиртное и закусив, Лесник, как бы возобновляя беседу о политике, с недовольством заметил:
— Вот ты возмущался, что наши люди бегут за рубеж, а может быть, они правильно делают, им надоело
постоянно быть обманутыми, задавленными, униженными.
— Тоже мне защитник нашелся, — с аппетитом расправляясь с жареной курицей, отмахнулся Душман. — Вот
ты о себе скажи, в чем тебя, скажем, унизили?
— Мы с тобой едем в гости, у нас есть бабки как в наших деньгах, так и валюте, но я не имею права вывезти