— Вы меня толкаете на плохое дело, и менее чем за двести тысяч долларов я не соглашусь идти вам
навстречу.
— Будем считать, что я ваши условия принял, — не торгуясь, согласился Лесник. — Но мы же еще не
говорили о половине миллиона, которую вам должны передать для меня. Я бы просил вас поручить моему
адвокату купить на мое имя виллу или дом недалеко от Нью-Йорка, чтобы потом сдать ее или его в аренду, чтобы
это дело приносило мне доход в валюте.
— Виктор Степанович, с вами не соскучишься. Еще есть у вас ко мне какие просьбы?
— Других пока нет, — улыбнувшись, сообщил Лесник.
— За такую помощь вы мне будете должны еще пятьдесят тысяч долларов, если не боитесь довериться мне.
— Вы без обмана на нас неплохо заработали и сколько еще раз так заработаете. Зачем вам терять таких
дойных коровок.
— Я — честный бизнесмен и обманывать вас не собираюсь, клянусь памятью о моем погибшем сыне, —
заверил его Фостер. — Купчую на дом или виллу я привезу к вам в Москву. Как я понял вас, вам безразлично, в
каком месте я куплю строение, лишь бы оно было недалеко от Нью-Йорка.
Лесник в знак согласия кивнул головой.
— ...Тогда, с вашего позволения, я сам решу, в каком районе удобнее вложить деньги с большей отдачей для
вас.
— Так что стороны договорились по всем вопросам, и сделка состоялась, правда, пока только в устной
форме, но она состоялась между господами, которые от своих слов не отказываются.
Недостающие деньги до миллиона Лесник занял у Душмана, пообещав вернуть дома наличными. После того
как Фостер уехал к себе в контору, Лесник и Душман вышли из виллы на улицу, не зная, как выбраться в город, отдохнуть и купить подарки. К услугам Степановича, который не хотел пить с ними спиртного, они решили не
обращаться.
К ним подъехал знакомый таксист, обслуживавший их вчера, оказывается, он искал с ними встречи.
Таксист сообщил им, что его шеф подтверждает сумму, сообщенную по телевизору зрителям, и из расчета
этой суммы он будет с ними рассчитываться. Подробности расчета таксисту, по-видимому, не были известны.
Таксист передал приглашение шефа поработать вместе при следующем свидании.
Они побывали в нескольких магазинах, где купили для родственников и друзей подарки, и вернулись домой, предупредив водителя, чтобы он больше встреч с ними не искал, передали привет Молоху, и тот уехал.
Документально оформив продажу картин на два миллиона семьсот пятьдесят тысяч долларов, Фостер
указанную сумму перечислил в Венский центральный государственный банк.
Уже на третий день после указанного выше сговора Лесник вместе с Душманом были в Вене.
Лесник, зайдя к управляющему банком, поинтересовался, не поступил ли перевод из Америки в руководимый
им банк на его имя.
Справившись по селектору у служащего соответствующего отдела, управляющий подтвердил, что указанная
Лесником сумма действительно поступила к ним в банк.
Управляющий банком не скрывал своего удовлетворения, что в лице Лесника приобрел богатого клиента.
Вызвав к себе в кабинет служащего, он поручил ему тут же на месте открыть счет на имя Гончарова Виктора
Степановича.
В разговоре с Лесником он, не утерпев, заметил:
— Все же вы не смогли продать свои картины за шесть миллионов долларов.
— Зато я продал их дороже той суммы, что предлагали вы мне, — обменялся с ним любезностью Лесник. —
Получилось не по-вашему, не по-моему, — примирительно заметил он.
С целью исключения непредвиденных осложнений на случай своей смерти, он написал завещание на жену и
своих детей, завещая им свой настоящий вклад. Оно было приобщено к карточке его личного счета. Копия
завещания осталась в юридической конторе, где оно им было оформлено.
Самолетом Лесник с Душманом вылетели в Москву, уставшие от выпавших на их долю приключений.
— Прилетим домой, передохну с недельку и мотану на море с Альбиной разряжаться, сил набираться, —
потягиваясь и зевая, сообщил Лесник.
— Я, наверное, никуда не поеду, дома буду отдыхать, а то Арбату понравится моими парнями командовать и
не захочет власть отдавать, — рассуждая вслух, подытожил Душман.